— Кто это? — спросил Кит.

Генри тихо застонал:

— Какие-то важные французские шишки решили устроить мне встречу. И знаешь, что они сейчас будут делать? — Генри вытянул губы трубочкой и зачмокал, изображая церемониальный поцелуй.

— Фу, какая гадость! Ты будешь целовать эти сизые бороды? — скривился Кит. — Это все равно что целоваться с веником.

— И даже хуже, — покачал головой Генри. — Веник, по крайней мере, не воняет табаком.

Пока аэролет причаливал, старички устроили настоящую потасовку за право стать первым у трапа. Угомонившись наконец, они стали приводить себя в порядок: один расчесывал бороду, другой вытирал губы платком, а третий даже вынул вставную челюсть, потер ее о рукав и сунул обратно.

Генри передернуло.

Киту стало жаль бедного принца, и он предложил дерзкий план — удрать.

— Как? — спросил Генри.

— Проще простого. Пойдем со мной. Главное, чтобы Скиннер Острый Глаз нас не засек.

С этими словами он повел Генри в грузовой отсек, где в дальнем углу за мотками канатов и тросов приткнулся старый ковер-самолет. Заслышав голос хозяина, он развернулся и зашевелил кистями от радости.

Ребята уселись на ковре, Кит ткнул пальцем в грузовой люк, и тот плавно отъехал в сторону.

— Вуаля, как говорят французы. Теперь, Генри, выбирай: или посмотрим город, или будешь обниматься со старыми мухоморами.

— Все, что угодно, только не мухоморы!

Через минуту ковер купался в солнечных лучах.

Французские бородачи заметили их побег и кинулись в погоню, крича «Принц! Принц!» и толкаясь у лифтов.

Генри притворился, что не слышит, и ковер продолжал кружить вокруг башни — он рад быт возможности снова полетать.

Кит лежал на спине, заложив руки за голову, и слушал «обзорную лекцию» принца.

Генри вещал как заправский экскурсовод:

— Вон на том месте королю Франции отрезали голову механической машиной под названием «гильотина»…

На площади перед башней шумела толпа нарядно одетых парижан.

— Виват королеве Виктории! — закричал вдруг кто-то, и все зааплодировали, запрокидывая головы вверх.

Ковер приземлился, и едва он коснулся тротуара, как откуда ни возьмись выскочил мистер Скиннер. Он кипел от негодования.

— Какая безответственность! — обрушился он на Кита, и вокруг сразу же стали собираться зеваки. — А если бы принц упал? А если бы принц разбился? Ты об этом подумал? Нет! Вот что я тебе скажу: если бы с принцем что-то случилось, ты один был бы в этом виноват — глупый, самонадеянный мальчишка!

— Сам глупый, — огрызнулся Кит. Он тоже рассердился не на шутку. — Генри — мой лучший друг, и пока он со мной, с ним ничего не случится. Потому что его защищает моя магия! И если хотите знать, до вас он летал на ковре сотни раз — и ничего.

Мистер Скиннер царапнул Кита взглядом и сказал колючим голосом:

— Позвольте напомнить, что моя работа — охранять принца. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Я не потерплю, чтобы его жизнь подвергалась опасности по чьей-то прихоти. А что касается вашей магии, я бы на вашем месте помалкивал.

С этими словами он сунул Киту его сумку, резко развернулся, сгреб принца в охапку и увел прочь, приговаривая:

— Сюда, сюда, сэр, вас заждались.

Кит так и остался сидеть на ковре. Любопытные начали расходиться, толпа вокруг Кита поредела, но он ничего вокруг не замечал от злости. Он крепко сжимал кулаки, глаза его метали молнии.

Он пришел в себя, только когда почувствовал, что кто-то склонился над ним.

— А Перличка правду говорила, — раздался голос над самым ухом Кита. — Ух, какой ты вспыльчивый! Таким взглядом можно разогнать стаю диких гоблинов. Жаль только, что ни одного гоблина поблизости не видно.

У незнакомца было доброе круглое лицо, заросшее клочковатой бородой.

Он протянул Киту руку.

— Профессор Марк Муар, — представился он и подмигнул. — А ты, стало быть, Стиксби-младший.

Глава третья

— Так ты все еще сердишься? Какие волны магии я чую, какое напряжение волшебных сил — все аж трещит! Это другие не слышат, а я-то слышу, и не сказать, что это очень приятно. Но ты продолжай, продолжай, я не против. Кстати, мой транспорт стоит вон там.

Пока Кит с профессором рука об руку шли через площадь к метле, лежащей в тенечке у башни, мальчик краем глаза посматривал на профессора.

Тот заметил:

— Любопытствуешь? Я-то тебя давно разглядел: глаза черные, волосы нечесаны, ногти нечищены…

Кит покраснел, но профессор, кажется, не заметил его смущения и продолжал:

— …Короче, все как и должно быть у нормального юного волшебника.

Кит улыбнулся. Этот профессор Муар вовсе не дурак. И говорит он правильные вещи.

Пожалуй, стоит на него посмотреть внимательнее, раз сам попросил. И поскольку профессор не возражал, Кит остановился, поднял голову и стал откровенно разглядывать своего нового знакомого, хотя многие, в том числе и тетя Перл, сказали бы, что это неприлично.

Но профессор Муар не возражал и только улыбался, разводя руками:

— Перед тобой обыкновенный британский колдун. Конечно, на мне модный парижский костюм — но это дела не меняет.

— Да уж, — кивнул Кит.

— Хорошо, что мы понимаем друг друга.

Когда они подошли к тому месту, где предусмотрительный профессор оставил свое средство передвижения, Кит неожиданно услышал:

— Так ты все думаешь о том парне — как бишь его? Скиннер?

— Вообще-то да, — вынужден был согласиться Кит. — Мне кажется, он меня с самого начала невзлюбил. Как только понял, что я волшебник.

— Так-так… — Профессор явно заинтересовался. — Позволю себе заметить, что в мире, где мы живем, есть люди, которые ненавидят любое волшебство, в каких бы формах оно ни проявлялось. Такие люди были всегда и всегда находили себе оправдание. На самом же деле причины их ненависти другие. Их две: зависть и страх. Ты и сам, наверное, не раз имел возможность в этом убедиться: взять хотя бы Стаффорда Спаркса… Мне это тоже знакомо. Здесь во Франции, в академии, я занимаюсь изучением магоненавистничества, пишу диссертацию на эту тему. У меня богатая картотека.

— Правда? — оживился Кит.

Профессор Муар кивнул.

— Я мог бы рассказать тебе много интересного на эту тему. Но, может быть, лучше полетим в академию? Чего тебе больше хочется?

— Если честно — больше всего мне хочется наколдовать Скиннеру большой красный чирей под нос… или… туда, где он обнаружит его, когда сядет!

Профессор Муар хмыкнул.

— Да, понимаю. Но после драки кулаками не машут. У волшебников часто бывают такие мысли, но потом случается и пожалеть о том, что наколдовал сгоряча.

И они полетели к Академии Седобородых, которая находилась рядом с Сорбонной. Правда, по пути выяснилось, что над Парижем спокойно не полетаешь. Местные аэролюбители гоняли на предельной скорости и по любому поводу громко сигналили. На всякий случай Кит велел ковру соблюдать дистанцию.

Короткое, но опасное путешествие закончилось, когда они приземлились на внутреннем дворе академии. Сооружение это, по замыслу архитектора, должно было напоминать четыре скалы, смыкающиеся кольцом и образующие глубокий двор-колодец. Двери и окна в зданиях были оформлены в виде расщелин и пещер, а водосточные трубы были увенчаны гаргойлями, напоминающими химер собора Парижской Богоматери. На угловатых балкончиках Кит заметил фигуры преподавателей магии. Они расхаживали взад-вперед в своих элегантных кашемировых мантиях и дымили трубками, некоторые при этом бормотали непонятные слова и жестикулировали, словно споря с невидимым собеседником. Выражение их лиц было почти страдальческим.

Марк Муар посмотрел на них и заметил довольно язвительно:

— Эти французы — большие умники. Только и делают, что говорят о магии, спорят о магии, осмысляют, откуда она взялась и что с ней будет, только совсем не применяют ее на практике. Думаю, они даже яйца сварить по-волшебному не смогут. Давно забыли, как это де…