Паром был рассчитан на восемь машин, и особого простора для разворота не было. Оглядев деревянный настил, я нажал на стартер.

Я до сих пор не могу понять, что произошло. Не понимаю, как это могло случиться, потому что я всегда осторожен за рулем. Впоследствии я предположил, что виной всему была старая модель вездехода.

Я слышал, как что-то кричал Том и испуганно охнула рядом Сюзанна, и тут же увидел, что освещенная часть пристани, вместо того чтобы приближаться, отдаляется. Повернувшись, я быстро нажал на аварийный тормоз, но это не помогло. Послышался треск ломающихся досок, и я понял, что мы угодили в щель между причалом и кормой парома.

Я приглушил турбины, чтобы падение было не столь стремительным, но вездеход — плохое средство передвижения по воде. Он тяжело плюхнулся вниз, подняв столб воды. Я включил дворники, но это было бесполезно. В окутавшей нас тьме лицо Сюзанны казалось белым пятном.

— Что нам теперь делать, дорогой? — стараясь быть спокойной, спросила она.

— Не знаю. Если я выключу воздушные подушки, вездеход камнем пойдет на дно. В этой темноте трудно разобраться.

— Здесь каменистое дно, не пытайся включать скорость. Машина не должна двигаться, — разумно посоветовала Сюзанна.

— Течение и ветер вынесут нас, — быстро сказал я. — Мы сможем двигаться по течению, пока хватит топлива. Как только окажемся вблизи отеля, я выключу турбины. Подождем, пока вода дойдет нам до плеч, откроем дверцу к выплывем наружу.

— У нас осталось несколько минут, Джон. — Из-за работы турбин голос Сюзанны был еле слышен. — Пожалуйста, поцелуй меня.

Я целовал ее долго и страстно, пока вдруг не обнаружил, что нас действительно вынесло к причалам отеля. Турбины едва работали, и пора было их выключать. Вездеход стал стремительно погружаться. Я уже чувствовал, как вода заливает щиколотки. Никогда не думал, что она может быть такой ледяной. Я слышал, как Сюзанна испуганно вскрикнула.

— Все будет хорошо, дорогая, — я попытался успокоить ее, придав своему голосу уверенность, которой не испытывал.

— Все так быстро кончилось, Джон. Почему? Ведь мы только встретились. Как это несправедливо! Я знаю, Джон, почему могу проникать во все миры.

— Но это совсем не означает, что ты должна умереть! Нет! Ты не упала с утеса, тебя не убила молния, ударившая в дерево, ты не умрешь сейчас. Не умру и я. Это не конец. Впереди у нас долгие годы вдвоем!

— Обещай мне, Джон…

— Да, конечно.

— Если мы останемся живы, ты никогда не покинешь меня.

Я горячо обещал ей это, хотя от леденящего холода стучали зубы и я весь дрожал. Волна ударила прямо в лицо, я поблагодарил Бога за то, что не снял страховочный ремень.

— А теперь приготовься, Сюзанна! — крикнул я и дернул на себя ручку дверцы. Обычно она открывалась нажатием кнопки, но, слава Богу, была еще и эта аварийная ручка. Дверца приоткрылась, но давление воды снаружи было слишком сильным. Я нажал на дверцу плечом, привстав с сиденья, и толкнул ее изо всех сил. Вездеход накренился в одну сторону. Вода уже плескалась на его крыше. Я почувствовал, как рядом пытается открыть свою дверцу Сюзанна, и осознал все свое бессилие помочь не только ей, но и самому себе.

В полном отчаянии, погрузившись с головой в воду, наполнившую салон машины, я попытался открыть дверцу снизу, но она не поддавалась. Я уже начал задыхаться, пора было выныривать. Но все было против меня: мой ботинок за что-то зацепился, и, чтобы освободиться, пришлось вытащить из него ногу, а когда я зацепился карманом за ручку тормоза, мне чертовски мешал страховочный ремень, грозящий задушить меня. В глазах потемнело, закружилась голова, и, кажется, я на несколько секунд потерял сознание.

Вода все прибывала, и когда давление внутри и снаружи вездехода стало одинаковым, дверца довольно легко открылась, и я вырвался наверх. Отдышавшись и откашлявшись, я лихорадочно стал искать глазами Сюзанну. Но на поверхности ее не оказалось. Меня охватил страх. Вездеход уже полностью затонул. Кругом была черная вода, дул ветер, было страшно холодно. Я весь продрог и от этого еще быстрее терял силы. Но я знал — если сдамся, перестану двигаться, — все пропало, я тут же потеряю сознание и утону. Мысль о смерти, однако, не испугала. Без Сюзанны мне незачем жить.

Пузыри на воде указали, где затонул вездеход, и я нырнул. Нащупав крышу, я нашел дверцу и проник в салон. Лихорадочные поиски увенчались успехом, мои руки коснулись чего-то мягкого, неподвижного. Глаза уже застилал красный туман, в ушах шумело, но я уперся ногами в бок затонувшей машины и, с силой оттолкнувшись, вынырнул.

Я снова был на поверхности и жадно ловил ртом воздух. То беспомощное и мягкое, что я извлек из чрева вездехода, была моя Сюзанна.

Все, что я мог сделать сейчас, это не выпускать ее из своих рук и немедленно добраться до берега. Я нащупал ногами дно и понял, что уже достиг мелководья. Сюзанна неподвижно лежала на моих руках. Я брел к берегу, пока что-то мокрое не хлестнуло меня по лицу. Это оказался толстый канат, а затем я разглядел и борт рыбачьей лодки. Я невольно ухватился за канат, как за якорь спасения, но вскоре понял, что, удерживая одной рукой Сюзанну, а другой канат, я едва ли смогу влезть в лодку, и все, что мне остается — висеть, держась за канат, пока хватит сил. Надо было что-то придумать. Это была обыкновенная рыбачья лодка с невысокими бортами.

Самым трудным было решить, что делать. Я боялся отпустить веревку, но было ясно, что мы с Сюзанной пойдем на дно, когда мои силы иссякнут.

Я выпустил канат, и волна, подтолкнув меня, прибила к носовой части лодки. Я всячески старался оберегать Сюзанну от ударов. Когда волна снова прибила меня к лодке, мне удалось ухватиться одной рукой за планшир. Из последних сил я накренил к себе лодку и перекинул Сюзанну через борт. Затем влез сам.

Сюзанна лежала ничком на дне лодки. Мои губы все время что-то шептали — то ли молитву, то ли слова любви. Мне кажется, я делал все, что знал и мог вспомнить о спасении утопающих. Положив Сюзанну на живот, я стал ритмично нажимать на ее спину, пока не убедился, что из ее рта наконец пошла вода. Продолжая делать это, я плакал, умолял ее очнуться и молился, молился, молился…

А тем временем лодку прибило к понтонной пристани у отеля «Фалькомб». До нее было примерно двадцать ярдов. Я удивился, как могла придрейфовать сюда спасшая нас лодка. Видимо, она была на якоре, а не привязана, как обычно.

Мне показалось, что Сюзанна вздохнула и слегка шевельнулась, но я не прекратил своих неуклюжих попыток спасти ее. Взглянув с надеждой на линию огней на причале, я вдруг увидел, как одна из яхт, самая последняя в строю, вдруг отделилась и исчезла в темноте.

Сюзанна уже приходила в себя, и я забыл обо всем. Я подхватил ее на руки и поднял, покрывая поцелуями холодное лицо. Она сделала глубокий вдох и закашлялась, а затем сильно вздрогнула, и из ее груди вырвался стон. Ее прекрасное лицо было бледно, потемневшие мокрые волосы закрывали его, и я поспешил убрать их. Еще сильнее прижав Сюзанну к себе, я пытался согреть ее, хотя сам дрожал от холода.

Сомкнутые веки Сюзанны дрогнули, глаза открылись, на губах мелькнула тень улыбки, хотя она еще полностью не очнулась.

Губы ее раскрылись, и Сюзанна что-то прошептала. Я еще ближе склонился над ней.

— Ты не теряешь времени даром, Мэйн, — еле слышно произнесла она.

Я огляделся по сторонам в поисках помощи и, к своему великому удивлению, увидел, как еще две яхты, оторвавшиеся от причала, медленно исчезают в темноте. «Что это значит? — невольно встревожился я. — Неужели кто-то отвязал их? Зачем?» Но я слишком устал и продрог, чтобы думать об этом. Кроме того, со мной была Сюзанна. Она пришла в себя, и я должен был позаботиться о ней.

— Сейчас, дорогая, — прошептал я. — Теперь все будет в порядке.

Перебирая якорный канат руками, я двигался вдоль причала. Сейчас я понимал, почему лодка стояла на якоре. Тот, кто отвязывал яхты и пускал их по воле волн, приготовил лодку для себя, чтобы с нее отвязать последнюю из яхт и убраться отсюда незамеченным.