— Можете передать президенту Гаити, что я не буду рвать на себе волосы, если он пришлет чернокожего.

Конгресс дополнил законы военного времени и запретил армейским и флотским офицерам любого ранга использовать подчиненные им воинские силы для поимки и возвращения владельцам беглых рабов. Начаты были переговоры с Великобританией о запрещении и пресечении торговли африканскими рабами. Конгресс принял постановление о признании свободными всех рабов на новых территориях. Другие постановления предусматривали начальное обучение для негритянских детей и предоставление неграм права занимать должности почтальонов.

Все эти постановления конгресса получили свое завершение в законе о конфискации, подписанном президентом в июле 1862 года. По этому закону все рабы, принадлежавшие осужденным за измену или мятеж, признавались свободными. Больше того, рабы мятежников, перебежавших за линию фронта, рабы, принадлежавшие бежавшим из страны, или рабы, обнаруженные союзной армией на территории, находившейся до того в руках мятежников, должны быть признаны военнопленными и освобождены. Другие постановления гласили, что рабы, бежавшие на Север, получали право работать по найму и выкупить себя из рабства; президенту давалось право вербовать и нанимать негров для работы в воинских лагерях, для службы в армии, а жены и дети, матери этих негров, если они были рабами воевавших мятежников, объявлялись свободными; президенту давалось право «нанимать такое количество лиц африканского происхождения, сколько он сочтет необходимым и достаточным для подавления мятежа…».

Линкольн поначалу намеревался наложить вето на закон о конфискации и изменить его. Но он подписал его и вернул с приложенным к нему проектом вето, предназначенным для истории. Вот выдержка из этого документа: «…удивительно, что конгресс может взять на себя непосредственное освобождение негров в пределах штата. Если бы в постановлении было сказано, что раб сначала становится имуществом государства, а потом конгресс его освобождает, легальные препятствия сразу отпали бы».

Таким образом, все постановления, принятые конгрессом, нисколько не затрагивали права рабовладельцев, оставшихся лояльными по отношению к Союзу, и рабовладельцев, не участвовавших в мятеже. Но таких было немного.

В разгаре этих зигзагов в политике «Харпере уикли» в передовице одного из своих майских номеров доказывал, что «провидение удостоило США таким президентом, вождем, чьи моральные принципы не затемнены ни софистикой, ни энтузиазмом — он знает, что прочных результатов можно добиться постепенно…».

22 июля 1862 года Линкольн созвал заседание кабинета. Как он сам потом рассказывал:

— Я понял, что мы… должны переменить нашу тактику или проиграть. Я решил осуществить освобождение негров… Я набросал проект Декларации и… сказал министрам… что созвал их не для того, чтобы спрашивать их совета, а для того, чтобы ознакомить их с содержанием декларации, после чего будут рассматриваться их замечания… Смысл выступления Сьюарда: «Мистер президент, я одобряю Декларацию, но сомнительно, стоит ли обнародовать ее в данный момент… Этот акт может быть воспринят как последняя попытка вконец ослабевшего правительства, как вопль о помощи…» Я забрал Декларацию… Затем пришли вести о разгроме Поупа у Булл-Рэна. Положение стало мрачнее, чем когда-либо. Потом началась битва под Антьетамом. В среду мы получили сообщение, что наши берут верх… Я закончил второй вариант предварительного проекта Декларации… созвал кабинет, прочел им, и в ближайший понедельник Декларация была опубликована».

Это заседание состоялось 22 сентября 1862 года. Президент открыл его сообщением о том, что Артемус Уорд прислал ему свою книгу и прочел главу, которую он счел очень смешной. Линкольну понравилась клоунада Уорда, понравилась она и другим членам кабинета. Один Стентон сидел мрачный и насупленный.

Затем. Линкольн посерьезнел и прочел Декларацию.

По инициативе Кэртина 24 сентября состоялось совещание губернаторов северных штатов; цель совещания — «принять меры к усилению помощи правительству». У губернаторов была мысль оказать давление на президента с тем, чтобы он отстранил Мак-Клеллана и опубликовал какую-то определенную Декларацию по вопросу о неграх. Но битва под Антьетамом и опубликование в тот день Декларации выбили почву у них из-под ног. Шестнадцать губернаторов подписали обращение к президенту, в котором они заявляли о своей лояльности Союзу, одобряли политику освобождения и предлагали призвать еще 100 тысяч солдат для организации специального резервного корпуса на случай крайней необходимости. Пять губернаторов воздержались и не подписались под заявлением. Все они были из рабовладельческих штатов: Кентукки, Миссури, Мэриленда, Делавэра и северного округа Нью-Джерси. Подтверждая свою лояльность Союзу и поддержку президенту, эти пять губернаторов не могли одобрить Декларацию об освобождении.

Демократическая партия, готовясь к ноябрьским выборам, выдвинула тезис, что война за Союз превратилась в войну за освобождение негров. Луисвиллский «Демократ» и другие газеты утверждали, что Линкольн переметнулся к радикалам.

Но были не только газеты — был еще народ. Линкольну важно было знать, что он думает. Многие называли Декларацию исторической, великой, а ее автора — бессмертным. Линкольн писал в письме с пометкой «строго конфиденциально», что: «…наряду с похвалой газет и выдающихся деятелей, полностью удовлетворяющих тщеславие автора, налицо уменьшение запасов снабжения, а приток рекрутов замедлился как никогда».

Обнародовав Декларацию, президент уподобился химику, бросившему в бурлящий, содрогающийся сосуд сильнодействующий ингредиент. Оттенки и течения изменились, усилились. В глубине возникли новые потоки. В реакции трудно было разобраться. Но за этой неразберихой и смещениями можно было учуять глубокие и необратимые изменения.

Декларация была обращена не только к Северной и Южной Америке, но и к Европе. В Англии из-за хлопкового голода 500 тысяч человек оказались без работы. Только в одном текстильном районе Франции 130 тысяч человек ходили без дела. И тем не менее массы в этих странах стояли за Север, а не за Юг.

Ни пресса, ни премьер Пальмерстон, ни мнение правящих классов Англии не могли повлиять на глубоко заложенный инстинкт свободолюбия масс, откликнувшихся на призыв правительства Линкольна, а не ричмондского Дэвиса. В правящих кругах пришли к выводу, что любому европейскому правительству стало труднее теперь решиться на признание Юга.

Волна ярости залила Юг. Линкольн нарушил все законы цивилизованной войны, попрал право частной собственности, он подстрекает негров убивать, насиловать, жечь — так утверждали государственные деятели, ораторы, газеты.

В последних числах этого печального сентября Линкольн признался в том, что его мучает одна загадка. Он изложил свои мысли на листке бумаги, но оставил его у себя на столе — обнародовать их он не собирался. Джон Хэй снял копию с этой записи: «Воля господа довлеет над нами. В борьбе крупных сил каждая сторона заявляет, что она действует по воле бога. Обе стороны могут ошибаться, одна из них наверняка. Как же бог может быть за и против одного и того же дела одновременно?»

2. Медлительность Мак-Клеллана. Потери на выборах. Фредериксберг. Послание 1862 года

Из американского посольства в Париже Джон Байгилоу писал Уйду: «Почему Линкольн не расстреляет кого-нибудь?»

В первых числах октября 1862 года губернатор Индианы Мортон писал президенту: «Еще три таких месяца, как последние шесть, и мы погибли… погибли». С каждым днем политические вопросы все больше переплетались с военными. На ряде заседаний кабинета в конце сентября месяца 1862 года разбирался вопрос о высылке освобожденных негров. Блэнр и Бэйтс, оба из Миссури, настаивали на насильственной высылке из страны; президент считал, что помочь с выездом нужно тем, кто сам захочет уехать.

В личной беседе Чэйз говорил Уэллесу, что Стентон считает своим долгом подать в отставку. Уэллес записал: «Чэйз сказал, что если уйдет Стентон, то и он уйдет. Он считает, что мы все должны поддержать Стентона, и если уйдет один, то должны уйти все».