Тень стебелька, закрывавшая глаз Мамонту, медленно сместилась к носу, потом съехала на подбородок. Мамонт потянулся, сладко зевнул и сел. Его пустая тачка протягивала к нему свои тонкие руки.
Мамонта охватили угрызения совести. Как же он мог уснуть, забыть о своих обязанностях? Он торопливо вскочил, снова взялся за тачку и едва не разревелся от досады. Он не успеет перевезти все эти положенные ему кубометры до наступления ночи.
Мощными ударами лопаты Мамонт принялся швырять в тачку щебень. В этот момент пули вновь нашли нити своих траекторий. Песня смерти снова зазвучала со всех четырех сторон. Бойцы так и не поняли, почему наступило это короткое перемирие. Бои возобновились, и солдат больше ничто не интересовало. Это было для них привычным делом.
Мамонт потел и пыхтел. Он пытался нагнать упущенное время. Но чем больше он торопился, тем больше путался в собственных ногах. Три раза у него опрокидывалась тачка. Он скрипел зубами от чувства вины. Он наваливал на тачку как можно больше груза. Его суставы скрипели от напряжения. Но наступила ночь, а он так и не справился со своей работой.
Мамонт не мог заснуть, так у него болели руки и плечи, но еще больше у него болело сердце. Он не справился со своими обязанностями. Он крутился на соломенном ложе, словно оно было усеяно колючками. Внезапно он вспомнил о своей находке, и его охватила безмерная радость. Он был честным парнем. Ни на секунду у него не возникало мысли с помощью волшебства увильнуть от работы. Наоборот, он нашел способ ускорить ее. Молитвенно сложив руки, он громко пожелал, чтобы камни стали легкими, как пух, таким образом, он сможет перевезти на следующий день гораздо больше тачек.
Но на заре он не нашел своего карьера. Ночной ветер разметал каменистый холм, словно кучу сухих листьев. С восходом солнца ветер усилился. Несколько удивленный, Мамонт увидел, как над его головой проплыла деревенская церковь и мемориал в память погибших на прошлой войне. Издалека к нему приближались странные облака. Стройными рядами кварталов пролетел административный центр города. Адъютант в голубых кальсонах отчаянно цеплялся за стоявшую в их казарме печку. Потом, словно туча, надвинулся старый город с его узкими улочками, правда, постепенно становившимися все шире и шире, потому что в небе хватало свободного места.
Мамонт узнал одно из роскошных зданий, потому что ему захотелось вдруг затанцевать, как в тот вечер, когда он посетил его. Он поднял руки к небу, но большой дом быстро скрылся за деревьями. Теперь над ним пролетало какое-то каменное здание, выглядевшее на редкость сурово. Из открытого окна выпала и, вращаясь, полетела вниз фуражка префекта.
По всему миру города взмывали в небо. На земле остались только здания из кирпича и бетона. Дома из обтесанного камня, сооружения из грубых валунов улетали при малейшем дуновении ветерка. Они крутились в воздушных потоках, подчиняясь любой их прихоти, и через раскрывшиеся окна и двери из них на землю вываливалась мебель, сыпались жильцы. Похожий на гигантский монгольфьер, проплыл собор Сакре-Кер и унесся по направлению к Атлантике. Армады домов с улицы Риволи украсили своей лепниной небо над Версалем. Лувр задержался на какое-то мгновение, зацепившись за Эйфелеву башню. Собор Парижской Богоматери взлетел тяжело, словно бомбардировщик с полным грузом бомб. Вместе с ним улетели один кардинал, три старых девы и один мастер-краснодеревщик. Некоторое время солнце было закрыто пролетавшей мимо «Жанной д’Арк» из Максим Реал дель Сартр. Одна из знаменитых египетских пирамид на короткое время опустилась на поле под Безансоном. Пиренеи полностью исчезли, и никто не видел, куда они улетели. Реки меняли свои русла, образовывали новые моря на месте провалов, оставшихся там, где только что возвышались унесенные ветром горы. Почти половина Альп уже приблизилась к Америке. Спицы Каньона Дьявола вязали большое пышное облако. Фудзияма отражалась в воде, пролетая над Дунаем. Какой-то восторженный малыш привязал к концу длинной бечевки бельфортского льва, словно шарик.
Подхваченные ветром здания заполняли небо, сталкивались, разваливались на отдельные камни, легко опускались на землю или на деревья во время короткого затишья, потом снова возобновляли свои странствия.
До невозможности удрученный происходящим, Мамонт катил свою пустую тачку. Последние камни только что улетели у него из-под носа, словно стайка воробьев. Работа сбежала от него. Мысль, что он не может искупить свою вчерашнюю вину, терзала его. Он не слишком удивился при виде летевших у него над головой зданий. В детстве мать нередко подшучивала над ним, показывая на небо и восклицая: «Смотри, голубь летит! Смотри, дом летит!» Поэтому он знал, что дома могут летать. Может быть, у них как раз начался перелет, как у диких уток. Наверное, столь ранний их отлет обещал очень холодную зиму. Мамонт подумал, что надо будет проверить эту примету, проследив, появится ли у луковиц двойная оболочка. Он не связывал странное поведение каменных строений с высказанным им от всей души пожеланием.
Когда Мамонт понял, что камни слишком легкие, чтобы подчиняться его лопате и оставаться в тачке, куда он пытался погрузить их, он решил, что был наказан таким образом за попытку облегчить себе работу. Разумеется, нужно как следует попотеть, чтобы выполнить любую работу, даже если она тебе почему-нибудь кажется унизительной. Ничто не дается без усилий. Нужно почувствовать напряжение в мышцах и в голове, чтобы был результат. И Мамонт, отчаявшись, пожелал, чтобы камни снова обрели свой прежний вес.
Пока он сгребал в кучу вновь потяжелевшие камни, исторические памятники, буржуазные особняки, величественные скалы и бесчисленные массы небольших камней со страшным грохотом посыпались с высот на грешную землю. Нью-Йорк, город из бетона и стали, уцелевший при катастрофе, был уничтожен обрушившимся на него Монбланом. Скалистые горы образовали мост между Дакаром и Рио-де-Жанейро. Гималаи завалили Красное море. Перекрытый Гольфстрим устремился на юг и растопил льды вокруг Южного полюса. Воды Атлантики хлынули в Сахару, рукав Балтийского моря достиг Средиземноморья. При этом погибло множество людей.
Мамонту не пришлось возобновлять свою работу. С этого дня начался период всеобщего мира, который продолжался целых двадцать лет. Это время было использовано людьми, чтобы определить новые границы и восстановить разрушенное, прежде чем начать снова разрушать.
Мамонт с облегчением вернулся домой. В хижине он обнаружил девушку своей мечты. Она мягко приземлилась на прогалине, сидя верхом на мраморном Аполлоне в натуральную величину. Раньше скульптура украшала небольшой салон, в котором дамы принимали наиболее высокопоставленных чиновников мэрии.
Обессиленная пришедшимися на ее долю переживаниями, девушка крепко спала. Ее розовая ночная рубашка светилась в полумраке. Паучок опустился на краешек подушки, чтобы посмотреть на нее. Мамонт подумал, что теперь он способен отправиться за ней в путешествие хоть на край света. Но девушка, проснувшись, обозвала его несчастным олухом и ушла, забрав его единственную куртку. Она смутно представляла, куда могло улететь ее заведение, но рассчитывала, что рано или поздно найдет его. Или что-нибудь подобное. Ей были нужны прочные стены и наглухо зашторенные окна. На свежем воздухе она задыхалась.
Стоя на пороге хижины, Мамонт смотрел, как по мере удаления уменьшалась ее фигурка. Она шагала с трудом, потому что высокие каблуки туфель то и дело цеплялись о змеившиеся по земле корни. Девушка вполне могла вывихнуть себе ногу. Хорошо, что она была уже далеко, и он не слышал, как она ругалась.
Мамонт не горевал. Он уже думал о другом. Он поднял глаза к успокоившемуся наконец небу и засмеялся. Рядом с его хижиной упал обелиск вершиной вниз и воткнулся в землю. На его плоском основании, высоко над землей, танцевало семейство белок.