Нутхес скользнул взглядом по лагерю кхеший-ской армии, вставшей у городских стен, по бесчисленным шатрам, палаткам, огонькам костров, посмотрел на Таис и там, где русло петляло и терялось в зарослях, далеко внизу по течению увидел неяркий блеск. Это, должно быть, щит отразил луч садившегося солнца. Затем жрец разглядел, как вверх по реке плывет маленький, как будто игрушечный, кораблик. За ним из-за поворота появился другой, потом третий…

— Боги не ошибаются, — заметил Сатхамус. — Кулл привел свою армию к назначенному сроку туда, где мы его ждем.

Кулл стоял на палубе «Великого Хотата», ожидая вестей от высланной вперед галеры.

После того как конная разведка с берега доложила, что у кхешийского городка под названием Туит расположилась армия противника, Кулл приказал встать на якорь и выслал вперед корабль проверить донесение. Сейчас галера быстро возвращалась.

На палубу поднялся сотник:

— Мой король, на берегу под Туитом — огромный лагерь, тысячи три палаток и шатров. В лагере полно воинов. Нас обстреляли с городских стен из баллист и атаковали три боевые кхешийские галеры. Мы, не принимая боя, ушли. Издалека мы видели: кхешийцы перегородили реку судами. Наверное, приготовили ловушку. Если мы будем прорываться, то обязательно там застрянем.

— А зачем нам прорываться? — спросил Кулл. — Здесь можно уничтожить всю их армию. Хорошо иди. — Он повернулся к командиру Алых Стражей: — Келкор, слушай приказ. Кораблям пристать к берегу. Войску выгружаться и ставить лагерь здесь. Передай Кандию, Эрадаи и Энкеши, чтобы подтянулись к нам. Выполняй. Завтра я намерен разбить Черное Логово.

*

Смеркалось.

За стволом огромного дерева стоял Усирзес. Вдалеке поднимались в темнеющее небо невысокие стены Туита. Под ними среди походных шатров горели костры… А совсем близко топтались всадники, десятка три. Усирзес видел их темные силуэты, слышал ржание лошадей и кхешийскую речь. Он ждал, прижимая к груди сундучок из брусков железного дерева, заботливо завернутый в серый плащ. Из оружия у жреца был только узкий стилет.

Всадники как будто тоже чего-то ждали: конный разъезд не двигался с места.

Вскоре в небе над Таисом погас последний бледный отсвет заката и стало совсем темно.

Тогда Усирзес вышел из-за дерева и пошел по потерявшейся во тьме тропе, беззвучно читая простое заклинание, благодаря которому ничьи взгляды не останавливались на нем, а скользили мимо, как будто он был не человек, а сухое дерево или трава, или просто пустое место.

Тропа повернула к Таису и пошла под уклон. Вскоре ее пересекла другая тропинка, более широкая. Усирзес остановился, гадая, куда идти. Из задумчивости его вывел глухой дробный гул, который постепенно нарастал: это стучали лошадиные копыта. Похоже, конный разъезд все-таки снялся с места.

Жрец обернулся на звук. Где-то совсем близко заржала лошадь. Звезды, висевшие совсем низко, замигали и исчезли: их заслонили силуэты всадников. Еще через мгновение жрец увидел их. Всадники неслись на него во весь опор.

Продолжая читать заклинание, Усирзес сошел с тропы и лег в канаву, прикрыв своим телом сундучок с реликвией.

Одна лошадь пронеслась над ним. Копыта другой ударили о землю у самой головы жреца… Через три-четыре десятка ударов сердца конный разъезд пропал в ночи, и Усирзес поднялся на ноги и пошел по той тропе, что была шире. Она привела жреца прямо под стены Туита. Пару раз он видел вдалеке конные разъезды, а у самого лагеря, поднявшись на гряду невысоких поросших травой холмов, чуть не столкнулся лицом к лицу со кхешийским воином. Тот держал перед собой лук. Тетива была натянута, а на тетиву положена стрела.

— Ты слышал?

— Не уверен, — ответил другой воин, с пикой. — А может, это шакал? Или еще зверь какой…

Оба стояли перед Усирзесом и пристально всматривались в темноту за его спиной. Губы жреца беззвучно шевелились.

Воины заспорили. Они говорили громко и не услышали, как жрец прошел мимо…

Несколько раньше, на борту «Хотата», в каюте валузийского короля произошло событие, которое могло совершенно изменить дальнейший ход кампании, от которого зависели жизни тысяч и тысяч воинов обоих войск. В каюте сидели три человека: Кулл, Рамдан и Усирзес. Они разговаривали и ели засахаренные фрукты, запивая их вином.

— Ты доверяешь мне, мой король? — спросил Усирзес.

— Да, — кивнул Кулл.

— Мой король, ты дорожишь жизнью своих воинов?

— Валка! Что за глупый вопрос?

Атлант поднялся из-за стола и, подойдя к бочонку, нацедил в чашу вина. Над ней сразу закружились несколько ос.

— Проклятье… — пробормотал Кулл, отгоняя их рукой, — Ты, жрец, не ходи вокруг да около. Не люблю я этих ваших кхешийских тонкостей. Говори прямо, я не дурак — пойму.

— Правитель Кхешии верит в пророчество о северном варваре, который воскресит Усира, — сказал жрец — Он знал о потайном ходе в храм Сатха… Скоро грянет великая битва. Третью ночь луна наливается кровью. Но судьбу Кхешии можно решить иначе, не такой страшной ценой, которую она заплатит, если сражение произойдет. Я хочу переговорить с владыкой о мире на определенных условиях.

Кулл сел в кресло напротив жреца, уперся лок-тями в столешницу, положил на сцепленные пальцы тяжелый подбородок и, недобро сощурясь, посмотрел в глаза Усирзесу.

— Если бы ты, жрец, сейчас спросил меня, доверяю ли я тебе, я бы ответил: «Нет», — заговорил наконец король. — Ты ведь сейчас говоришь сразу за многих людей. Ты уверен, что твой правитель сумеет сдержать слово?

— Да, мой король, — кивнул Усирзес.

— Так… — сказал Кулл, — А что ты думаешь, Рамдан?

Маг пожал плечами:

— У правителя, считай, нет власти. Кхешией управляет Черное Логово. Но его очень любят воины… Кто знает, а вдруг у него получится?

Отогнав ос, Кулл надолго припал к чаше.

— Сенахт хочет беспредельной власти над Кхе-шией, — продолжил Рамдан. — А еще он хочет сменить религию. Я прав, Усирзес?

— Да.

— Если дать ему это, он согласится помочь.

— Если я правильно понимаю, — медленно заговорил Кулл, — твой владыка едва ли захочет стать наместником в разоренной стране, порабощенной Валузийской империей?

— Наши страны могут стать союзниками, — быстро заговорил Усирзес. — Согласись, король, выгоднее иметь дело с дружественной страной, чем с далекой провинцией, где то и дело зреют мятежи… Я знаю, у тебя была еще личная причина для похода на Кхешию…

— Верно, — перебил его Кулл. — Причина есть. Я враг Черного Логова. А каждый маг Черного Логова — мой личный враг… Ты знаешь, Усирзес, дважды они едва не спихнули меня в могилу. Клянусь Валкой, не помню, когда еще я видел смерть так близко. Я забыл, сколько убийц за последние годы они подослали ко мне. Думаю, советник Ту ведет точный счет… Наверное, мы сможем договориться. Если Сенахт согласится выплатить двадцать ларей с золотом, принести мне и моим потомкам клятву вассальной верности, а также разоружит армию и не будет мешать мне расправиться с Черным Логовом. Тогда можно будет говорить о перемирии.

— Мой король, разреши мне вести переговоры от твоего имени.

— Хорошо Усирзес. Постарайся принести ответ завтра до полудня.

Усирзес поднялся из-за стола и, поклонившись валузийскому королю, вышел из каюты.

В сумерках он покинул лагерь…

*

Теперь Усирзес шел между кострами мимо кхе-шийских воинов и наемников с иссиня-черной кожей, вдоль глинобитной стены города…

Губы жреца по-прежнему беззвучно шевелились. Одно звено заклинания он заменил другим, и хотя теперь все могли видеть его, но никто не останавливал и никому, казалось, не было до него дела. Наверное, попробуй даже Усирзес сам завязать разговор, ему бы не ответили.

Он сейчас чувствовал себя среди своих соплеменников как чужой среди чужих, как враг, тайком пробравшийся в стан врага.

«Но я не враг моему народу, — говорил себе в ту ночь Усирзес. — Это народ мой слеп и поклоняется богу, убившему своего брата. Оттого я и пришел сюда тайком: те, кто служит Истине, редко ходят торными дорогами».