— Точно, не точно, какая разница?

— Да. Сейчас, очевидно, никакой. Так подождешь?

Нелли приехала вечером, довольно поздно. После работы она еще забежала в Елисеевский и накупила массу вкусных вещей: Митька в последнее время питался кое-как, не напомнишь, и вовсе забудет поесть. Подвернулся хороший индюшачий фарш, сейчас она быстренько сделает котлеты, а на гарнир пожарит картошку с луком. Митя с детства любил хорошо поджаренную картошку — такую, чтобы с хрустящей корочкой.

Еще она прихватила бутылку молдавского красного вина. Не ах, конечно, но сойдет. Ужин обещал быть довольно приличным. Вообще в первый раз за довольно долгое время Нелли чувствовала, что действительно живет, а не прозябает. Так приятно было после работы идти в магазин, выбирать продукты на ужин, потом возвращаться домой, точно зная, что сейчас она увидит Митьку, сидящего за компьютером либо валяющегося с книжкой на диване. Приятно было выговаривать ему за то, что опять в кухне накурено, топор вешать можно, или за то, что обед опять остался не съеденным. А он оправдывался нехотя, для проформы. Приятно было готовить ужин, а потом сидеть друг напротив друга на маленькой кухне, попивать чай и трепаться о пустяках. Все было так, словно они давно уже муж и жена, и все у них общее. Однако на самом деле действительность через какое-то время напоминала о себе. Около одиннадцати Нелли вставала, мыла посуду, Митя помогал ей убрать на кухне, и уходила домой. Митя провожал ее до метро и возвращался к себе. Но и эта квазисемейная жизнь была для нее лучше, чем совсем ничего.

Про Киру они не упоминали: Митя больше не заговаривал о своей неудачной любви, а Нелли не спрашивала. Она так и не сказала ему о том, что случайно узнала тогда в поликлинике. Может быть, это было ошибкой, но она так боялась за свое хрупкое призрачное счастье! Пусть все идет как идет, а там видно будет. В конце концов, это тоже мудрая позиция. По крайней мере сегодняшний день она проживет счастливо.

Нелли открыла дверь — в квартире было темно. «Заснул, наверное», — подумала она. Скинула туфли и осторожно, стараясь не шуметь, прошла в кухню. Щелкнул выключатель. На кухонном столе лежала записка, придавленная чисто вымытой пепельницей: «Нелька, не сердись, обстоятельства изменились. Я возвращаюсь в свою берлогу. Спасибо за гостеприимство. Очень тебя прошу, не звони мне пока и ни в коем случае не заходи. Я сам появлюсь денька через три-четыре. Можешь раз в жизни меня послушаться? Митя».

Ничего не понимая, Нелли прошла в комнату, все еще сжимая записку в руке. Огляделась. Митиных вещей не было.

Уехал! Нелли захлестнула тревога. Что могло случиться? Какие обстоятельства? Он узнал про Киру? Почему она не должна ни звонить, ни приходить к нему?

Даже не вспомнив о полной сумке продуктов, брошенной на кухне, Нелли выскочила из дома и побежала к метро. Полчаса от Юго-Запада до «Чистых прудов» показались ей вечностью. Расталкивая народ локтями на переходе, она перебралась наконец на «Тургеневскую». На «Китай-городе» стрелой взлетела вверх по эскалатору. Через пятьдесят минут она уже нажимала кнопку звонка у Митиной квартиры. Дверь открыли не сразу.

— Нелька! Я же просил тебя!.. — укоризненно сказал Митя, впуская ее в квартиру и запирая дверь. Она обхватила его руками, прижалась щекой к груди:

— Что случилось? Я чуть с ума не сошла!

— Ты слишком впечатлительна. — Он слегка отстранился и посмотрел ей в лицо с легким недоумением: — По какому поводу столько волнений?

— Почему ты уехал?

— Решил, что пора и честь знать. Мой дом меня уже заждался.

Она пристально посмотрела ему в глаза:

— Врешь! Если бы ничего не произошло, ты бы дождался меня, предупредил и уехал бы завтра. И потом, что у тебя с носом? Он явно распух. С кем дрался?

— Почему обязательно дрался? Может, просто налетел на дверь или упал?

— Ты просто так не падаешь и на двери без посторонней помощи не налетаешь.

— Надо же, как хорошо ты меня изучила!

— Митька, не увиливай! Что произошло? Я ведь не отцеплюсь, пока ты мне все не расскажешь!

Она хотела спросить, узнал ли он что-нибудь о Кире, но язык не повернулся. Потом быстро сообразила: если бы он знал, что Кира беременна, был бы сейчас не дома, а у нее. Эта мысль ее несколько успокоила. Она отстранилась от Мити и провела рукой по волосам, поправляя растрепавшиеся от быстрой ходьбы прядки.

— Так что заставило тебя так поспешно сбежать?

Митя внезапно посерьезнел, даже помрачнел:

— Ко мне приходил Андрей.

— А! Так на этот раз ты открыл ему дверь?

— Нет. Он ждал меня на лестнице.

— Твой нос — его работа?

— И поделом мне! Вчера вечером его жену какие-то подонки сильно избили. Из-за меня!

Глаза Нелли расширились от ужаса:

— Почему из-за тебя?

— Из-за статьи.

— Так ведь… Ведь тогда тебе тем более нельзя было сюда возвращаться!

Митя взял ее за плечи, провел в комнату, усадил в кресло и сам сел на корточки перед ней:

— Нелька, я — мужчина. Я сам, понимаешь, сам ввязался в эту драку. Я не могу допустить, чтобы за меня расплачивался мой друг, а тем более — его жена. Им нужен я, а не Андрей. Что ж, теперь они знают, где меня найти.

— Но они же убьют тебя!

— Не факт.

— Митя! — В голосе Нелли слышалось отчаяние. — Может быть, откажешься от этой затеи?

— Ну вот, и ты туда же!

— Митенька!

— Да что с тобой? Ты рано меня хоронишь. Уверен, все обойдется! Два дня отсижусь здесь, как в крепости. Мне, собственно, и в редакцию ехать не надо, позвоню туда по телефону. Так что все в порядке. Я буду осторожен. Кроме того, ты что, забыла, что у меня черный пояс по карате?

— Да уж, черный пояс!

— Ну, не черный, но приемами самообороны я владею хорошо. Это им не слабую женщину бить!

— Все равно. Андрей в это дело не полез, а тебе почему больше всех надо?

— Нелька, у Андрея — семья. У меня же никого нет. Слава Богу, женой и ребенком обзавестись не успел, так что никто обо мне не заплачет. — При этих словах Митя заметно помрачнел. Нелли тихо взяла его за руку:

— А я?

— Только ты. И мама.

— Разве этого мало?

— У тебя своя жизнь. А маму жалко. — Митя провел рукой по лбу. — Фу-ты, о чем мы говорим? Я уверен, что ничего не случится.

— А… Кира?