Наконец я вышла в приемную и сообщила молодому человеку, что мистер Фосетт отсутствует по важному делу. Следует ли мне разыскать мистера Фосетта или я сама смогу быть ему полезной?

Когда я вошла, он вскочил, изящно и несколько неожиданно, — так в спокойный ясный день над, казалось бы, потухшим угольком вдруг внезапно встает тонкая струйка дыма, — и посмотрел на меня с явным удовольствием человека, которому приятно сознавать свой высокий рост.

— Уверен, что сможете. — Он откровенно разглядывал меня. — Мне надо разменять чек на небольшую сумму.

Я сказала, что придется подсчитать.

— Представляю, как вы наловчились это делать, — сказал он, следуя за мной в контору.

Оставив его по ту сторону барьера, я взяла его туристский чек и с уверенным видом придвинула к себе арифмометр. Сумма была пустячной, и я думаю, что подсчитала бы ее без ошибок, если бы до этого меня не расстроил мистер Бэйнард, а теперь не смущало вежливое, но пристальное разглядывание мистера Дьюи. Он внимательно следил за тем, как я пишу что-то на листке бумаги, а потом устанавливаю цифры на арифмометре и верчу ручку. Полученный результат был, как обычно, без запятой. При мысли, что мне надо где-то ее теперь поставить, нервы мои не выдержали.

— Вы умеете обращаться с этой штукой? — почти выкрикнула я.

Он расхохотался.

— Странные порядки у вас в конторе.

— Ничуть. Просто все ушли, а мне обычно не приходится заниматься этим.

— Бедняжка! — воскликнул мистер Дьюи. — Как им не стыдно оставлять вас одну. Поверните-ка ко мне эту штуку, я все сделаю.

Он взглянул на арифмометр.

— Мне кажется, вы просто математический гений, мисс…

— Джексон, — подсказала я. — Почему?

— Никто, кроме вас, не добился бы такого результата.

— Это десятые, — пролепетала я, полностью теперь завися от его великодушия.

— Да, но даже сами цифры неправдоподобны. Хотите, я научу вас?

От него пахло туалетной водой или кремом для бритья и очень чистой кожей. Его сорочка была белой и тугой, как новая бумага для рисования.

— Сюда могут войти.

— О’кей. — Он сам произвел подсчеты на арифмометре. — Вы должны мне шестнадцать фунтов четыре шиллинга и три пенса. Вы мне верите? Вы не записываете суммы, которые выдаете? Ведь вам придется отчитываться за то, что взяли из кассы? Вы держите все деньги здесь?

У меня в голове вдруг мелькнула дикая мысль, что передо мной грабитель. Он моментально прочел ее в моих глазах.

— Нет, я не Джесс Джеймс[14], — сказал он успокоительно.

— Банк ежедневно посылает нам деньги пневматической почтой, и мы возвращаем их обратно таким же способом. — Я отсчитала деньги, и он принял их у меня с церемонным поклоном.

— Где бы я мог позавтракать? — спросил он.

Это был пустячный вопрос. Я назвала ему три-четыре шикарных ресторана, посещаемых американцами его круга.

— А где завтракаете вы?

— О, где придется, — ответила я.

— А не мог бы я составить вам компанию?

Это был мой первый миллионер, и он приглашал меня завтракать.

И меня вдруг обуяла совершенно неприличная жадность. Если я буду завтракать с миллионером, я смогу заказать себе все, что захочу. Я не пойду с ним туда, куда хожу обычно, а обязательно туда, куда ходят такие, как он.

— О, вам там не понравится.

— Понимаю. А почему?

— Это кафетерии для бедных девушек из контор.

— Которые называются?..

Я не поняла его.

— Я спрашиваю, как называются эти кафетерии? — пояснил он.

— Они вам все равно не понравятся, — упрямо твердила я, а сама поглядывала на дверь: каждую минуту мог войти мистер Фосетт или Хэттон.

— Так вы не откажетесь позавтракать со мной?

Я не знала, что ему ответить.

— Я не опасен. Ну так как же?

— Собственно, я не возражаю, но…

— В таком случае, куда мы пойдем?

— На Джермин-стрит есть ресторан «Монсиньор», — выпалила я с бьющимся сердцем.

— Что ж, пусть будет «Монсиньор». Когда вы сможете освободиться?

— Только в час дня.

— Мне зайти за вами?

Нет, сказала я, лучше, если мы с ним где-нибудь встретимся.

Я не боялась, что мистер Фосетт запретит мне это; мы должны были в пределах разумного удовлетворять капризы клиентов класса А. Но мистер Фосетт заставил бы Хэттона следовать за мной как тень, постоянно маячить перед моими глазами (как некая граница дозволенного) и доставить меня затем обратно в контору. А мне хотелось без свидетелей насладиться этим необычайным приключением.

Но мистер Дьюи едва ли поймет это, ибо не знает наших порядков.

Однако он понял.

— Итак, я жду вас у «Монсиньора» после часу дня.

В это время в контору вошел Хэттон в фуражке, плотно надвинутой на ярко-рыжую шевелюру; губы его были сложены в беззвучном свисте. Мистер Дьюи поспешил откланяться.

Хэттон бросил мне пачку «Голдфлейк», в которой было ровно десять сигарет, и протянул руку ладонью вверх. Это означало, что он снова выиграл их в дротик в Пассаже на Ковентри-стрит. Сигареты обошлись ему в три пенса, а он охотно уступал мне их за пять. Так мне еженедельно удавалось сэкономить несколько пенсов, ибо Хэттон был чемпионом по метанию дротика в пригороде Лейтонстон, где жил.

— Кто это приходил?

Я сказала ему.

— Оплатила чек? Подсчитала правильно?

— О, это было совсем не трудно, — с достоинством ответила я.

— Привыкаешь? — Он взглянул на пол. — Кто устроил эту свалку?

Я с горечью рассказала ему, как мистер Бэйнард решил занять мое время.

— Этот сопливый… — В моем присутствии Хэттон не позволял себе вслух более сильных ругательств, однако его губы безмолвно произносили слова, в значении которых едва ли можно было ошибиться. — А ну-ка отойди, я помогу.

Мы с Хэттоном были друзья.

Он был не глуп, не хуже мистера Бэйнарда знал дела в конторе, считал на арифмометре (которого не имел права даже касаться) быстрее всех и обладал таким же даром, как я и мисс Розоман, по виду распознавать клиентов и направлять их в соответствующие отели.

Зайдя за барьер, он окинул быстрым взглядом те ящики, которые случайно остались в шкафу. В десять минут все карточки уже были на месте, расставленные в безукоризненном порядке от А до Я — зеленью для наших постоянных клиентов, розовые для новичков, синие для клиентов, о прибытии которых нас известили, но которых мы пока еще не видели.

— А если он снова вздумает проделать это, я не побоюсь дать ему здоровенного пинка в зад. — Эти слова Хэттон бросил на ходу, отправляясь в свои владения. Конечно, он знал, что никогда не сделает этого, но ему доставляло удовольствие думать, что он на это способен. Затем я услышала, как он возится в своей каморке со щетками и пылесосом и напевает свою любимую песенку:

Рано утром поднимайся,

За работу принимайся…

Глава X

Время приближалось к часу, и я уже начала жалеть, что так безрассудно согласилась пойти с мистером Дьюи в ресторан «Монсиньор».

Прежде всего я просто трусила. А что, если он дурной человек? Он может сделать мне гнусное предложение. Поскольку мне еще никогда никто не делал гнусных предложений, я не знала, как мне вести себя в подобных случаях. Я была достаточно взрослой и, конечно, не думала, что он подсыплет мне снотворного в стакан в таком знаменитом и фешенебельном ресторане, как «Монсиньор» (по мнению тети Эмили, именно так поступают все дурные люди); однако я боялась, что могу оказаться настолько безвольной, что соглашусь зайти потом в его номер, если он вдруг попросит меня об этом. Простая добросовестность заставит меня сделать это, если я вдруг пообещаю.

Но гораздо больше, чем эти смутные и неясные страхи, меня мучила мысль о том, что я могу оскандалиться перед мистером Дьюи в присутствии официантов. Дело в том, что в течение двух недель я как-то все забывала зашить огромную прореху на подкладке моего пальто, и теперь она протянулась от проймы до самого подола. Удастся ли мне не снимать пальто, как бы жарко в ресторане ни было? Я могу сказать, что просто ненормально чувствительна к холоду. Это покажется интересным, даже оригинальным, в зависимости от того, конечно, какая будет температура в ресторане. Во всяком случае, ни за что на свете мистер Дьюи не должен догадаться об истинной причине. Я даже содрогнулась, представив, как на позолоченной спинке стула, у всех на виду, лежит мое пальто с длинной и извилистой, как змея, прорехой на подкладке. Я уже видела, как прячут улыбки официанты, прикрывая рот тонкими ухоженными руками. Я видела лицо мистера Дьюи, пытающегося скрыть презрительную усмешку. Что бы ни случилось, я не должна снимать пальто.