Остался лишь фонтан с несколькими случайно выжившими золотыми рыбками, которых цыганки своровали и спрятали в карманы своих грязных фартуков. Глупые рыбки принялись трудолюбиво открывать рты, пытаясь все еще передать доверенный им message в пустоту.

Уцелели и здоровенные мраморные шары при въезде на территорию… Через несколько поколении освободившихся детей Графини эти шары украдут ночью ушлые голодные дядьки в телогрейках, а кладбищенские скульпторы изваяют из них двух плачущих ангелов. Ангелов под звуки похоронного оркестра, уставшего от ханжеского минора, установят на могилах бывшего сотрудника Комитета Башенной Безопасности, после крушения переквалифицировавшегося в профессора божественных откровений, и его тишайшей супруги безимени-и-фамилии, некогда работавшей на Центральное Управление Псевдоразумом по ту сторону Океана. После каждого дождя внучка-разведчица, ярая путинистка, будет находить у ног каждого ангела по трепещущей золотой рыбке — на губах у рыбки так и останется непрочитанным Спасительное для Башни Слово.

Но все-таки!

Сюжет №1

Иногда, когда слова отказываются складываться во фразы, я пробую музыку на вкус. Эта сочиненная Полковником Терентьевым песня сначала показалась терпкой… Даже скулы свело, словно я съела за один присест килограмм хурмы.

Прошло минут пятнадцать, и во рту остался привкус абрикосовых косточек — качественный ликер «Амаретто», не контрабандный, а «родной». Или – синильная кислота.

Видение мандрагоры, пускающей корни к центру Земли. Вслед за ним появляется тень Отшельника 9-й карты Таро, с тенью фонаря в тени руки. Отшельник слоняется по всем измерениям, после того как «арийцы» перестали исполнять песню во славу его на концертах, и в каждом измерении жалуется соответствующим мойрам на свою горькую судьбину. Одна мойра – в косухе с плеча Рыжебородого Эрика, вторая — в омоновском камуфляже, а третья — в чем мать родила. Загорает.

Вот Отшельник возникает на верхней ступени огромной, тяжелой винтовой лестницы с намертво впаянными в столбы красными рубинами. Рубины светятся, подобно глазам голодного волка… Нет, они мигают, словно огни идущего на посадку корабля Пришельцев, ввинчивающегося в сердце джунглей мексиканского штата Чиапас. О таком корабле мне рассказал еще один мексиканец — субкоманданте Маркое, скрывающий свое лицо под черной маской повстанца и поднявший тысячи аборигенов против президента страны, президента, чей героический облик четвертовали Зеркала Власти (см. Приложение 1).

Точно: не просто лестница, а спираль! Стальная спираль, тяжело и больно проникающая в сознание, – вот с чем ассоциировалась терентьевская мелодия. Становится трудно дышать, потолок опускается все ниже и ниже, касается головы Отшельника, и его фонарь гаснет. Вернее гаснет тень фонаря, зажженного даже днем…

– Может, получится что-нибудь о пришельце, чужом в нашем мире? — словно читает мои мысли Теря.

– Ага, «в краю древних предков я жил чужаком», — мрачно цитирую я самое себя, тщетно пытаясь отделаться от видения лестницы-спирали.

Но заход в сторону темы пришельца я все-таки делаю, вспоминая фильм, где играл рок-персонаж по имени Дэвид Боуи, — «Человек, который упал с неба». Но, как всегда, получается перевертыш. Мы все — пришельцы. Мы приходим в этот мир по воле или против воли родителей или, как считают религиозные люди, по воле Господа Бога. Нас никто и не спрашивает, хотим ли мы лицезреть этот мир и жить в нем.

ПРИШЕЛЕЦ

Где-то там, в море звездных гамм, А не на Земле, Я должен был родиться. Все не так: Я в земных руках, И вокруг меня – В масках лица… Эй! Первый (ерик мой Был мольбою о пощаде, Самый первый крик мой Был прощанием с мечтой, В первом детском крике Люди в масках слышат радость, Но я крикнул сразу, Что для Земли я чужой… Снег свой меняет цвет, На снегу мой след, Я смотрю на небо, Я пришелец… Путь к звездам мне закрыт, До какой поры – Я не знаю, ноя верю, верю… Сквозь меня каждый встречный взгляд, А мои слова — Для многих гарь и копоть. Я живу… но во тьме ночной Вдруг пронзит тоска Сердце когтем… Дай, Дай мне право Жить той жизнью, что мне снится! Глотки льют неправду, Что мир вокруг ~ другой. Фарсом цепь трагедий В этой жизни повторится…

Знаю, мне ответят:

Ты не пророк, Ты чужой!».

Сюжет №2

С пришельцами благополучно пролетели. Но счет-пересчет ступеней винтовой лестницы не давал мне покоя. И тогда, из-за этого чувства поступательности, появился Сизиф. Сизиф — не то Герой, не то бандит и разбойник. Имечко, может быть, и не очень благозвучное для песни (это вам не Жанна!), да и тема — чересчур философская. «Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека», — сказал Альбер Камю, непроизвольно сделавший после своей смерти огромный вклад в дело АРИИ.

Суть выбранной мной для текста истории такова: жил-был Сизиф, самый хитрый из всех смертных и мудрый. В хитрости своей и изворотливости он не уступал богам. И боги наказали Сизифа за его проделки, отправили к нему Смерть, чтобы та отвела богача и лукавца в Аид, царство мертвых. Но Сизиф подстерег посланницу богов и заковал ее в кандалы… Люди перестали умирать, началось, естественно, перенаселение планеты, войны прекратились. У богов крыша поехала, и самый деловой из них — бог войны Арес — сумел освободить Смерть и этапировать Сизифа по местной Владимирской дороге — по – нынешнему; шоссе Энтузиастов — в царство теней. Но Сизиф и здесь сумел перехитрить Зевса и всю самовлюбленную компанию: он приказал своей послушной супруге не предавать его тело земле и не приносить никаких жертв. Командиры-начальники подземного мира, Аид и Персефон, выразили свое неудовольствие таким несоблюдением проверенных веками обычаев. Тут-то Сизиф и уговорил их отпустить его наверх, дабы вразумить непутевую женщину. Очутившись на воле, под милым сердцу Солнцем, Сизиф ударился в загул и не думал возвращаться во мрак и холод. Пил, гулял Сизиф, баловался с девочками… И опять пришла к нему Смерть, и утащила его в царство Аида. Там ему в наказанье выделили персональную вершину, персональную глыбу, которую он лично должен был катить вверх. Но как только его персональный камень достигал персонально выделенной Сизифу вершины, неведомая сила персонально толкала его вниз… И даже облака не могли скрыть ухмыляющееся бородатое лицо Зевса. Сизифу приходилось начинать все сначала…

Альбер Камю препарировал этот миф по-своему. Я попыталась изъять зерно из «Бунтующего человека» и вместить его в терины рамки.

МИФ О СИЗИФЕ

Вечно вверх, На глазах у всех, Позабыв про сон, Катит древний камень. Цель близка, И тверда рука, Но хвалебный хор Петь не станет… Нет! Вниз по склону Камень мчится вновь к подножью, Следом — отрешенно – Молча идет Сизиф. Камень в наказанье

Вверх опять он двигать должен —

За то, что Смерть стреножил И заковал в кандалы (один лишний слог).

Припев (не случился)

Речитатив:

Да, он Смерть победил, заковал в кандалы, Все бойни, чумные угодья остались пусты, А может быть, промышлял он разбоем… Боги решили: он кары достоин, В пространство без неба Он катит свой камень, Он катит свой камень,

Он катит свой камень…

Снова вверх – На глазах у всех… Для одних — смешон, Для других он страшен. Не лицо — лишь одно пятно. И что задумал он – Вряд ли скажет! Ночь – Лишь начало, Солнца нет без этой тени, В каждом звуке ветра Спрятан огромный мир. Если есть вершина Для борьбы и покоренья, Вверх без промедленья Камень вновь Катит

Сизиф…

В первоначальном варианте музыки, как и в случае со «Штилем», после 1-го припева было место для речитатива. Вы заметили, как щедры и великодушны музыканты до того, как появляются хотя бы первые наметки текста? До записи Полковник аж светился благодушием и щедростью.

– Здесь есть где тебе развернуться, — говорил Теря.