Через пять минут они уже дымили в другом конце здания, на лестнице, идущей в полуподвальное помещение.

— И охота вам, Владимир Петрович, штаны в архиве просиживать? — поинтересовалась Генриетта, сделав несколько затяжек.

— Шеф попросил помочь. Я думаю, эта работа ненадолго.

— Странный у вас шеф. Заставлять кандидата юридических наук рыться в архивной пыли! Наша фирма уже давно предлагала Антонову досконально разобраться с его предками. И представить все нужные документы.

— А что за фирма?

— Русско-американское агентство «Наследники». Неужели не слыхали? Солидное учреждение.

— Не слышал. — Фризе удивился тому, что Антонов ни словом не обмолвился о том, что «Наследники» предлагали ему услуги.

— Честно говоря, Володя, — Генриетта придвинулась к Фризе поближе, перешла на шепот и состроила кислую гримасу, — фирма наша дрек мит пфеффер. Пять сотрудников-оболтусов. А рабочие лошадки — я и еще одна деваха. Но платят баксами. — Она приложила палец к губам. Фризе отметил — губы и палец у нее были красивыми.

— И что же вы ищете в архивах?

— Наследников. И вычерчиваем клиентам генеалогические древа. «Новые русские» большие охотники до титулов.

— Так вы и предков и титулы им придумываете?

— Секрет, молодой человек! — Она кокетливо склонила голову и заговорщицки посмотрела на Фризе из-под пушистых ресниц.

«Сколько же надо будет скормить ей сарделек, прежде чем я узнаю этот секрет? Да и вряд ли обойдешься походами в буфет».

Генриетта любила не только свиные сардельки. Котлеты по-киевски, сыр рокфор, мороженое «Баскин-Роббинс» — перечисление можно было продолжать бесконечно — входили в список ее любимых блюд.

— Он, как давно я не ела пиццу с грибами! — вздыхала Генриетта, когда они проходили мимо знаменитой пиццерии на Тверской.

— Заглянем? — предлагал Фризе в надежде, что после двух-трех порций пиццы, которую он ненавидел, девушка начнет колоться и расскажет подробнее о своем русско-американском агентстве «Наследники». Но не тут-то было.

Расспрашивать впрямую Владимир опасался. Зачем выдавать свою заинтересованность? А осторожные наводящие вопросы Генриетта игнорировала. Она вообще умела прикидываться простушкой.

Один из немногих существовавших в прокуратуре друзей Фризе навел справки об агентстве «Наследники». Организовано агентство было несколько лет назад для оказания помощи российским гражданам в получении наследства, оставленного умершими в Америке и в Израиле родственниками. Но богатых родственников оказалось не очень много. И жили они, пользуясь своим богатством, подолгу. Не в пример россиянам.

Под угрозой финансового краха РААН — такова была аббревиатура агентства — перестроилось, его сотрудники стали оказывать помощь тем, кто решил восстановить свои исторические корни.

Никаких криминальных историй за РААН не числилось.

— Налоги, наверное, недоплачивают, — сказал приятель. — Только кто их сейчас платит?

Как оказалось, Генриетта любила не только вкусно поесть. Что, кстати, никак не сказывалось на достоинствах ее фигуры. Она любила и мужчин.

На третий день их вечерних прогулок вместо того, чтобы распрощаться с Фризе у станции метро «Парк культуры», девушка предложила:

— Садимся на троллейбус и едем ко мне. Я живу рядом со Старым Арбатом. Разносолов в холодильнике не держу, но бутылка «Бифитера» и тоник для хорошего человека найдутся.

Каким чудом сохранился этот двухэтажный дом рядом с высотным зданием МИДа, было непонятно. Облезлая штукатурка, ржавая крыша, покосившаяся дверь парадной — эти признаки упадка и запустения заставили Владимира пожалеть, что он принял приглашение. Он с тоской подумал о том бесприютстве, которое ждет его в Генриеттином обиталище. И ошибся.

Просторная двухкомнатная квартира недавно была отремонтирована. Прекрасная лепка на высоких потолках, белые зеркальные двери, старинная, из карельской березы, мебель… В спальне огромная картина — на черном фоне свекольное женское тело без головы.

I'pinc на несколько мгновений застыл перед творением безвестного авангардиста. Налюбовавшись вдоволь, философски изрек:

— Что ж! Голова не обязательна! — И получил легкий подзатыльник.

— Вова!

Как он не любил когда его называли Вовой! А также Вольдемаром, Вопиком! Готов был тут же взорваться. Но сейчас смолчал.

— О том, нужна ли даме голова, поговорим позже. Джин и тоник на кухне. — Генриетта показала на дверь. — В морозилке возьми лед. Есть хочешь?

Вопрос был излишним. Полчаса назад они съели по бифштексу в ресторане на Кропоткинской.

— А я должна принять душ. Не возражаешь, если я оденусь полегче? Не обращая внимания на то, что Фризе медлит отправиться на кухню за выпивкой, Генриетта сбросила с себя одежду. Платье повесила в шкаф, а крошечный комочек, составивший остальное, небрежно метнула на стул. Заметив что Фризе, не сдвинувшись с места, любуется ею, спросила:

— Может быть, хочешь поплескаться со мной? Ванна большая.

— Подожду, когда ты выйдешь из пены.

Ждать появления современной Афродиты пришлось довольно долго. Фризе удобно устроился на обитом штофом старинном диванчике, проигнорировав его хрупкость и с удовольствием, маленькими глотками пил джин с апельсиновым соком. Сок, как и тоник, он отыскал в просторном холодильнике на кухне.

Он прислушивался к шуму тугой струи, доносившемуся из ванной, и перед его мысленным взором возникала Генриетта, неторопливо подставляющая под эту струю упругое тело. Она не спешила, и Фризе на нее не сердился. Странно было бы видеть Генриетту, спокойную, даже величавую, торопливой.

С каждым глотком чудесного пойла настроение у Владимира улучшалось. Он прикрыл глаза и ощущал, как расслабляются мышцы и тело охватывает легкая истома. Как будто, пройдя километров тридцать под палящим солнцем, он прилег в тени на песчаном, поросшем можжевельником пригорке.

Наконец шум воды прекратился. Генриетта прошлепала босыми ногами в кухню. Спросила на ходу:

— Ты не уснул, приятель?

Фризе не ответил. Даже не открыл глаза. Бесконечно приятная лень одолела его. Может быть, он даже задремал на несколько минут.

А проснулся, услышав, как хозяйка ласково уговаривает кого-то на кухне:

— Ну что ты, дружочек? Не сердись, не сердись!

Владимир вскочил с дивана, неслышно подкрался к двери на кухню.

Генриетта, перепоясанная ярким махровым полотенцем, колдовала у сердито посвистывающей кофеварки. Увидев Фризе, улыбнулась:

— Решила взбодрить тебя кофейком.

…Среди ночи Владимир проснулся от того, что ему стало неуютно. Рука, еще недавно лежавшая на горячей груди Генриетты, обнимала прохладную подушку. Он приоткрыл глаза — в спальне девушки не было.

Фризе подождал немного, прислушиваясь. Потом встал. Накинул на себя махровый халат Генриетты и, осторожно ступая, отправился на поиски. Хозяйка отсутствовала. Ее не было ни на кухне, ни в ванной, ни в гостиной.

На всякий случай он заглянул даже в уборную. Пусто.

И только во время повторного осмотра гостиной обнаружил на журнальном столике маленькую кастрюльку, несколько ломтиков белого хлеба и яичную скорлупу на тарелке. Он подошел к дивану. Накрывшись пледом и подложив под голову крошечную подушку, на диване спала Генриетта.

Фризе поднял ее на руки и отнес в спальню. И подивился на то, какое горячее у девушки тело.

Рассвет с трудом пробивался в окна квартиры. Тень, отбрасываемая унылым небоскребом МИДа, создавала здесь, в старом московском дворике, атмосферу вечных сумерек. Часы показывали шесть, а в комнатах все еще стояла ночь.

— Я проснулась — ты только носом посапываешь. Как мой кофейный агрегат, — рассказывала Генриетта, положив голову на грудь Фризе. От ее черных волос исходил едва ощутимый запах миндаля.

Наконец-то Владимир убедился, что перед ним натуральная брюнетка. Без обмана.

— Так мне захотелось тебя опять соблазнить! Но пожалела, не стала будить. А чем можно погасить желание? Вот я и ударила по супчику.