— А вот и крепость! Что-то подарит нам сие убогое местечко?

Предчувствие полковника было не напрасным. Как только карета въехала в крепость, ее обступила толпа грязных и оборванных мальчишек, просивших милостыню. В суматохе кто-то из них подкинул внутрь экипажа записку… Годефруа выскочил на площадь и сделал попытку побежать вслед за оборванцами, но Прозоров успел его остановить:

— Полно, поручик! Даже если вы его найдете, он ничего не скажет.

Развернув сложенный вчетверо клочок бумаги, полковник прочитал: «Бредовые показания есаула уводят тебя от истины. Коли хочешь знать таковую, приходи в час заката к минарету».

— Наконец-то! — воскликнул Прозоров. — Я был прав: они следовали за мной по пятам от самого Петербурга. И выстрелы, и смерть свидетеля — это не случайно. Сегодня, поручик, я пойду на свидание один. И не думайте возражать! Они не любят свидетелей.

Около восьми часов пополудни полковник был возле мечети. Он не заметил, как от темной и глухой стены отделился человек в белом. Поравнявшись с Прозоровым, он сказал ему на ломаном русском языке: «Ступай следом…» Они двинулись но узким и кривым улочкам, зажатым между глинобитными стенами, за которыми вырисовывались односкатные черепичные крыши караимских жилищ. Вот справа по ходу им навстречу вышел невысокий караимец в курточке и коротких штанах, перетянутых на поясе куском широкой ткани. Он вел за собой криворогого буйвола.

Проводник увлек полковника в пещеру, из которой они вышли на узкое горное плато. С него вниз, в глубокое ущелье, вела тропинка…

— Стой! — произнес караимец и скользнул в темноту.

Ночь обещала быть ясной и прохладной. Прозоров поежился: не столько от холода, сколько от ощущения полной своей незащищенности. При нем не было ни пистолета, ни сабли.

— Приветствую вас, полковник! — услышал Прозоров за спиной приятный и чистый голос. Повернувшись лицом к незнакомцу, Алексей Дмитриевич увидел, что вплотную к отвесной стене стоит мужчина в мусульманском облачении. Его лицо было полуприкрыто черным платком. — Надеюсь, благоразумие не оставит вас и на этот раз, — продолжал мусульманин. — Вы хороший сыщик, но верно ли идете по следу? Если и дальше фантазия будет руководить вами так опрометчиво, то, поверьте, могут пострадать невинные люди. А между тем, полковник, найти истинных злоумышленников совсем просто!

— Не понимаю… Потрудитесь изъясниться менее витиевато.

— Не спешите, полковник. Вы и так наделали массу глупостей!

Прозоров решил действовать энергично.

— Сударь! Я понимаю, мы здесь не одни. И все же выбирайте выражения. Надеюсь, вам известно, что такое честь?!

Мусульманин отделился от стены и приблизился к полковнику на расстояние вытянутой руки.

— Мне дорого все, что дорого и вам: честь, друзья, родина… Правда, последняя — по ту сторону границы.

— Так вы иностранец! — скорее с разочарованием, чем удовлетворенно, сказал Прозоров.

— Какое это имеет значение! Главное в другом. И вы, и я — всего лишь посредники между сильными мира сего. Разве вы не хотите покоя своему отечеству? Если да, то таганрогская трагедия расследуется вами не с того конца.

Прозоров рассмеялся.

— О, да вы, кажется, прозорливее самого Аллаха!

— Не трогайте Бога, полковник! Я волен лишь предостеречь вас от дальнейших ошибок. Есаул глуп! Своей безумной самонадеянностью он ставит вас в дурацкое положение. Опасное положение!

— Так это ваши люди выкрали его из-под стражи в Екатеринодаре! — догадался Прозоров. — Коли так, я готов принять разъяснения. Но, согласитесь, я был бы слишком наивен, если бы посчитал, что ваши «советы» ничего не стоят.

— Вы правы, полковник. В наше время за все надо платить. Впрочем, от вас требуется сущий пустяк: оставьте Крым… Ищите преступника в другом месте!

Прозоров несказанно удивился. Если «преступник» действительно существует, что он, Прозоров, только подозревает, то почему мусульманин так настойчиво выпроваживает его «в Россию»?

— Назовите имя… — Прозоров все-таки клюнул на приманку.

В ответ послышался хитрый смешок.

— Это было бы просто для вас и бессмысленно для нас. Знай я убийцу, сведения о нем уже давно поступили бы к Николаю.

— Тогда о каком «откровении» речь? — не понял полковник.

— А вот о каком. В начале ноября истекшего года калужский купец Золотарев отправил инкогнито в Таганрог партию чая, который предназначался князю Волконскому… Сопоставьте дату прибытия товара с началом болезни покойного императора.

— Вы намекаете на отравление?

— Я говорю, что знаю.

— Странно! Однако от кого принял Волконский чай?

— Формально, от купца. Мне не ведомы все участники сей «эстафеты». Надеюсь, вы восполните этот пробел, полковник?!

Прозоров слушал мусульманина и сожалел, что не может посмотреть ему в глаза. Алексей Дмитриевич сознавал: перед ним опасный противник. И, судя по всему, самые неприятные злоключения ожидают его впереди.

Надеясь, что мусульманин хоть в чем-то проговорится, Прозоров продолжал разговор:

— Понимаю, сударь, что вам нет надобности открывать передо мной всё тайны. Но вы могли бы, хоть отчасти, предупредить меня о возможных осложнениях.

Не тут-то было. Мусульманин не собирался раскрывать свои карты:

— Полковник, вы не так поняли меня. Я говорил не о вашей безопасности. Скорее своими необдуманными действиями вы пошатнете российский трон!

«Ого, куда занесло! — удивился Прозоров. В то же время он подумал, что, возможно, угроза мусульманина имеет под собой какую-то почву. — Их беспокоит, что волны поднятого мною «землетрясения» дойдут до Зимнего дворца!»

— Сударь, вы задали мне трудную задачу. Условия игры небезупречны и могут завести нас в тупик. Вам известно, как это называется в шахматах?

— Будет хуже, полковник, если вы получите мат!

— Да, вы уверены в своей позиции! В таком случае не проще ли убрать «офицера»?

— Не исключено. Но это — крайний ход…

— Прекратите блефовать! — Прозоров сорвался на крик. — Вам невыгодно вывести меня из игры, вот вы и комбинируете… К счастью, время вами упущено. Надо было признать меня таким же сумасшедшим, как это сделали с есаулом, но поздно. Не переоценивайте себя, сударь! Вы всего лишь исполнитель чужих команд. Я не знаю, что замыслили ваши друзья в Петербурге, но теперь мне совершенно ясно, что их роднит причастность к «великой тайне». Да, мы оба — заложники чужих секретов. Но, в отличие от вас, я не собираюсь стеречь ничьи тайны!

Мусульманин поцокал языком.

— Сожалею, полковник! Аллах милостив… Желаю вам вернуться в Петербург живым и здоровым. И поверьте, игра далеко не закончена. Не вам решать судьбу королей!

А этот момент из темноты возникла знакомая Прозорову фигура в белом и встала на краю обрыва. Мусульманин сделал шаг ей навстречу… Тут полковник услышал звук падающей монеты, которая покатилась по камням и ткнулась о носок его сапога. Как только незнакомцы скрылись в темном ущелье, Алексей Дмитриевич нагнулся. Повернувшись лицом к восходящей луне, он посмотрел на монету и сунул ее в карман.

22 декабря 1826 г.

Вчера, поздно вечером, полковник едва заставил себя заснуть: события дня истощили его физически и духовно. Однако сегодня, чуть свет, Алексей Дмитриевич был уже на ногах. Он вошел на половину дома, занимаемую поручиком. Годефруа чистил пистолеты…

— Да вы серьезно решили драться? — пошутил Прозоров.

Годефруа дунул поочередно в оба ствола.

— Мне кажется, господин полковник, в воздухе запахло порохом.

Прозоров отрицательно покачал головой.

— Вряд ли. Эти господа вчера великодушно обещали мне быть живу-здорову до самого Петербурга. С чего бы это, поручик? Ну-ка, пошевелите мозгами…

— Господин полковник, я теряюсь в догадках. Похоже, нас пытаются уверить, будто моська сильнее слона?

— Все не так просто, Годефруа. Они убрали таганрогского лекаря, чтобы я не узнал, зачем была сделана подмена сосуда. Анцимирисов, по их мнению, не в счет: петербургские доктора назвали его сумасшедшим. Основная интрига в другом. Почему они хотят выжить нас из Чуфут-Кале? Помните, я рассказывал вам, что именно здесь император впервые ощутил боли? Днем позже, в Евпатории, рези в его желудке усилились. Он соотнес их со стаканом «прокисшего» барбарисового сока. В имении графа Завадовского государю показалось, что от тамошнего пруда исходит неприятный запах. Скорее всего, дурной дух исторгал его желудок. Наконец, первого ноября император посетил древнюю мечеть… Там его просквозило. Заметьте, поручик, начало лихорадки приближенные императора сочетали не с пребыванием в Чуфут-Кале, а с непогодой в окрестностях Евпатории! Но между этими событиями прошло трое суток! В дальнейшем болезнь усиливается. Император с пристрастием спрашивает лейб-медика Виллие, чем опасны крымские лихорадки. Этот диагноз государь поставил себе сам. В дальнейшем он кочует из донесения в донесение… Я уверен: мы сделали случайный, но точный ход. Наши недруги не хотят предпринимать против нас что-либо серьезное. В противном случае они показали бы, что мы идем по верному следу. Отсюда — странная встреча на плато в расчете на мои слабые нервы. Так вот, поручик, сегодня вы понадобитесь мне в роли истинного телохранителя. И чтобы ни одна живая душа не выследили, куда мы пойдем!