— Какая счастливая случайность, господин инквизитор! Что ж, мне остается только поблагодарить вас…

— Что вы здесь делаете, Мюрелки?

— Я не Мюрелки! Точнее, уже не Мюрелки. Вы говорите с только что родившимся космическим божеством.

— Не говорите глупостей! Немедленно прекратите движение!

— О нет, господин инквизитор. Мой корабль не остановится, пока я не доберусь до светила.

— Мюрелки! Нет! Неужели вы собираетесь…

— Я собираюсь нырнуть в этот газовый шарик, который вы называете светилом РР-Лиры, господин инспектор, нырнуть вместе со своим кораблем и грузом в его трюмах. Возможно, вам будет интересно узнать, что я погрузил на корабль? Там много любопытного — например, богатая урановая руда, отработанное ядерное топливо… А помните ли вы, что сказали тогда, на Шелдроне? Вы сказали, что если светимость цефеиды останется на максимальном уровне, то жизнь на планетах системы может сохраниться, не переходя в фазу сна.

Торазо не смог ответить.

Ему казалось, что стенки каюты сдвинулись, сжав его тело в стальных тисках.

— Теперь вы понимаете мой замысел? — продолжал Мюрелки. — Мой корабль с его грузом радиоактивных материалов послужит своего рода спусковым механизмом для цепной реакции на солнце. Оно вспыхнет как всегда, но на этот раз не погаснет, и жизнь на планете не только сохранится, но и будет развиваться.

— Мюрелки! В Галактике и так хватает планет, богатых жизнью! И совсем не нужно быть богом, чтобы сделать то, что вы задумали!

Торазо отключил микрофон и обратился к капитану:

— Мы можем перехватить его?

— Нет, он успеет раньше добраться до светила.

— А если попытаться остановить его ракетой?

— У нас на борту нет субсветовых ракет.

Торазо понурил голову. Из динамика раздался звенящий от напряжения голос Мюрелки:

Прощайте! Надеюсь, вы останетесь понаблюдать за спектаклем, господин инквизитор?

— Мюрелки! Мюрелки, вернитесь! Вы сошли с ума! Поймите, вы больны, но если вы вернетесь, мы вылечим вас…

Вместо ответа послышался негромкий смех, в котором одновременно прозвучали растерянность и злорадство. Передача прекратилась.

Торазо судорожно защелкал тумблерами.

— Бесполезно, — проворчал капитан, — он уже отключился.

— Что мы можем сделать?

— Повернуть назад, и чем быстрее, тем лучше. Когда он врежется в солнце, зрелище будет не для слабонервных.

«Патрик-1» описал крутую дугу и рванулся в сторону от цефеиды.

Торазо прилип к иллюминатору, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в его окантовку. За толстым стеклом беззвучно переливалось бездонное черное пространство, усеянное пылающими точками звезд.

Внезапно чудовищная вспышка охватила весь космос. На месте РР-Лиры быстро вспухал гигантский ослепительно голубой шар, очаг вырвавшейся на свободу бешеной энергии.

— Выдвинуть защитные панели! — закричал капитан.

Торазо попросил вывести на обзорный экран увеличенное изображение поверхности восьмой планеты.

— Смотрите! — потрясенно выдохнул капитан.

Едва свет центральной звезды достиг желтовато-охристой поверхности планеты, как на ней все ожило.

Пятна нечетких очертаний шевелились, расползались, сливались в один сплошной покров; вверх устремились гигантские колонны, судорожно изгибавшиеся, переплетавшиеся, создававшие фантастические дворцы, которые тут же рушились и снова воздвигались; в считанные минуты вокруг планеты образовалась шевелящаяся оболочка из нагроможденных друг на друга фантастических образований.

— Мюрелки добился того, чего хотел, — потрясенно прошептал Торазо. — Взгляните на солнце!

Светило РР-Лиры сияло на фоне черного бархата невероятно ярким голубым бриллиантом, лучившимся стабильным ровным светом.

— Вы полагаете… Вы думаете, что она навсегда останется такой? — спросил капитан.

— Можете не сомневаться…

Жизнь на восьмой планете продолжала развиваться. Ее поверхность уже была покрыта подобиями гигантских городов, циклопических мегалополисов, из сердцевины которых в космическое пространство фонтанами взлетали все новые и новые побеги, рассыпая во все стороны облака сверкающих на солнце спор. Торазо подумал, что никакие попытки сравнения не дают ни малейшего представления о буйстве жизни на восьмой планете, настолько величественным и грандиозным было происходящее; ничего подобного до сих пор не знало не только человечество, но и сама Вселенная.

Неожиданно получившая свободу биологическая эволюция, вырвавшаяся из цепей мрака, происходила с головокружительной, безумной скоростью на глазах у потрясенных наблюдателей.

То, на что на Земле и других планетах потребовалось много миллионов лет, здесь свершалось за какие-то минуты благодаря непрерывному могучему потоку световой энергии. Тончайшие побеги рванулись с поверхности планеты, почти мгновенно пробили тонкую пленку атмосферы и устремились в бездны космического пространства.

— Великое Солнце! — пробормотал Торазо. — Эта жизнь… Ей всего несколько минут, а она уже начала завоевывать космос!

— Нужно скорей убираться отсюда, пока она не взялась за нас! — истерично закричал капитан.

Пока «Патрик-1» набирал скорость, они еще успели разглядеть, как светящиеся нити устремились к находившейся по соседству седьмой планете.

— Мне кажется, — медленно произнес Торазо, — что мы встретились с самым серьезным соперником человечества за всю его историю. — Он повернулся к капитану. — Вы видите, чего уже достигла эта жизнь? И это только начало. Невозможно представить, чего она достигнет даже через несколько часов… А что будет через дни? Через месяцы и годы? Будет ли у этой эволюции конец, и какой? — Его голос задрожал и оборвался. С побледневшими лицами Торазо и члены команды корабля продолжали, словно завороженные, следить за неудержимым победным взрывом жизни.

БОЙЦЫ ТЕРРАКОТОВОЙ ГВАРДИИ[7]

Исчезновение Волунова не обеспокоило его семью, за ним и раньше водилось такое: мог исчезнуть на неделю-другую в хитрый челночный рейс; приторговывал он не только книгами. Однако месяца через три его жена запаниковала, обратилась в милицию, фотография его мелькнула в какой-то газете под рубрикой «розыск». Через полгода семья перестала ждать, решив, что он, наверно, сложил голову где-то на чужбине или же налетел на шальную пулю, ненароком оказавшись свидетелем при разборке. А еще через пару месяцев мне позвонил какой-то незнакомец, представился дальним родственником Валуна и договорился о встрече.

Родственник оказался господинчиком лет этак за сорок. Назвался Димой, по фамилии не то Панин, не то Манин. Он заявил, что по просьбе родственников сгинувшего Волунова разобрал его архив и нашел конспекты бесед о фантастике. Это слегка покоробило — я не предполагал, что Валун фиксирует мои слова. Тем временем означенный Дима настойчиво уговаривал меня восстановить канву наших диалогов, поскольку это, мол, окажет ему неоценимую услугу в поисках, возможно, еще целого и невредимого Пантелеймона. Я отделался общими словами. Однако Дима через день снова возник и сказал, что Валун мог застрять в одной из «горячих точек». Кроме того, у него были еще какие-то дела в Китае. Я немедленно вспомнил о неуместных комментариях Валуна и намеках на древних китайцев. Выслушав меня, Дима долго молчал, а потом сказал, что ситуация неприятнее, чем он полагал. Когда-то он приохотил Валуна к китайской классике, подбрасывая тому книгу за книгой в особой последовательности. Мне это что-то напомнило, но тогда я не вспомнил что именно.

Вскоре он стал заходить ко мне по поводу и без повода, а любой разговор рано или поздно сводил к фантастике. И я опять ушел в воспоминания…