Пинос видел каравеллы Френсиса Дрейка и Генри Моргана, Рока Бразильца и Ван Хорна, Бартоломео Португальца и Пьера Француза и многих других «джентльменов удачи». Отсюда чернознаменные корабли выходили на охоту за галионами испанского Золотого флота, перевозившего в Европу золото и серебро Америки. Флаг с изображением черепа и костей господствовал на морских путях, пересекающих Карибское море, наводя ужас на торговых моряков.

Сегодня в устье небольшой речушки Маль-Паис на острове Пинос можно увидеть, как уверяют местные жители, останки шхуны, похожей на ту, что описал Стивенсон. Корабельный остов, поросший тропическим кустарником, — это один из экспонатов на открытом воздухе здешнего, причем единственного в мире, музея, посвященного истории пиратства.

Впрочем, слава Пиноса как географического прототипа стивенсоновского Острова Сокровищ оспаривается другим островом. Это право утверждает за собой Рум — один из островов, расположенных по другую сторону Атлантики — у берегов Африки, около гвинейской столицы. В старину и здесь базировались пираты, они кренговали и смолили свои разбойничьи корабли, пополняли запасы провианта. Пираты, рассказывают гвинейцы, наведывались сюда еще сравнительно недавно. В конце прошлого века здесь повесили одного из последних знаменитых флибустьеров.

Жители Рума утверждают, что сведения об их острове проникли в Европу и вдохновили Стивенсона. Действительно, он довольно точно описал остров в своей книге, хотя и перенес его в другое место океана.

А как же сокровища, спрятанные морскими разбойниками? Их искали, но тоже безрезультатно. Ценность же острова Рум отнюдь не в сомнительных кладах — его предполагают превратить в туристский центр.

Однако вера в то, что Стивенсон описал подлинный остров (а значит, подлинно и все остальное, включая и клад), сразу же породила легенды. Едва были распроданы 5600 экземпляров первого издания «Острова Сокровищ», как прошел слух, что в книге рассказано о реальных событиях. Естественная, умная достоверность вымышленного сюжета действительно выглядела как реальность. Уверовав в легенду, читатели, и прежде всего всякого рода искатели приключений, начали буквально одолевать автора просьбами. Они умоляли, требовали сообщить им истинные координаты острова — ведь там еще оставалась часть невывезенных сокровищ. О том, что и остров, и герои — плод воображения, они не желали и слышать.

Как-то однажды под вечер стены тихого бремерского дома огласились криками. Заглянув в гостиную, Фэнни улыбнулась: трое мужчин, наряженных в какие-то неимоверные костюмы, возбужденных, с видом заправских матросов горланили пиратскую песню:

При взгляде на то, что творилось в комнате, нетрудно было понять, что наступил тот кульминационный момент, когда литературная игра приняла, можно сказать, материальное воплощение. Стулья, поставленные полукругом посредине гостиной, обозначали что-то вроде фальшборта. На носу — бушприт и полный ветра бом-кливер, сооруженные из палки от швабры и старой простыни. Раздобытое в каретном сарае колесо превратилось в штурвал, а медная пепельница — в компас. Из свернутых трубой листов бумаги получились прекрасные пушки — они грозно смотрели из-за борта.

Одним словом, Стивенсон жил в мире героев рождавшейся книги. И можно предположить, что ему не раз казалось, будто он и в самом деле один из них. Мечтатель, он щедро наделял себя в творчестве всем, чего ему недоставало в жизни. Прикованный часто к постели, отважно преодолевал он удары судьбы, безденежье и литературные неудачи тем, что мысленно отправлялся на крылатых кораблях в безбрежные синие просторы, совершал смелые побеги из Эдинбургского замка, сражался на стороне вольнолюбивых шотландцев. Романтика звала его в дальние дали. Увлекла она в плавание и героев «Острова Сокровищ».

Теперь он жил одним желанием, чтобы они доплыли до острова и нашли клад Флинта. Ведь самое интересное, по его мнению, — это поиски, а не то, что случается потом. В этом смысле ему было жаль, что А. Дюма не уделил должного внимания поискам сокровищ в своем «Графе Монте-Кристо». «В моем романе сокровища будут найдены, но и только», — писал Стивенсон в дни работы над рукописью.

Под шум дождя в горах, как говорилось, было написано за пятнадцать дней пятнадцать глав. Поистине рекордные сроки! Однако на первых же абзацах шестнадцатой главы писатель, по его собственным словам, позорно споткнулся. Уста его были немы, в груди — ни слова более для «Острова Сокровищ». А между тем мистер Гендерсон, издатель журнала для юношества «Янг фолкс», который решился напечатать роман, с нетерпением ждал продолжения, торопил автора. Но творческий процесс прервался. Стивенсон утешал себя: ни один художник не бывает художником изо дня в день. Он ждал, когда вернется вдохновение. Но оно, как видно, надолго покинуло его. Писатель был близок к отчаянию.

Кончилось лето, наступил октябрь. Спасаясь от холодов, Стивенсон перебрался на зиму в Давос. Здесь, в швейцарских горах, к нему и пришла вторая волна счастливого наития. Слова вновь так и полились сами собой из-под пера. С каждым днем он, как и раньше, продвигался на целую главу.

И вот плавание «Испаньолы» завершилось. Кончилась и литературная игра в пиратов и поиски сокровищ. Родилась прекрасная книга, написанная великим мастером-повествователем.

Некоторое время спустя Стивенсон держал в руках гранки журнальной корректуры.

Неужели и этой его книге было суждено стать еще одной неудачей? Поначалу казалось, так и случится: напечатанный в журнале роман не привлек к себе внимания. И только когда «Остров Сокровищ» в 1883 году вышел отдельной книгой (автор посвятил ее своему пасынку Ллойду), к Стивенсону пришла громкая и заслуженная слава. «Забавная история для мальчишек» очень скоро стала любимой книгой читателей разных стран и народов, а ее создатель Роберт Луис Стивенсон был признан одним из выдающихся английских писателей.

Издавна существовали корабли, которым человеческая фантазия придавала облик зверей, птиц, каких-нибудь мифических существ, для которых трудно даже подобрать подходящее название. В истории судостроения известны корабли-драконы, корабли-змеи, корабли-черепахи, рыбы и т. д.

В древние времена люди воспринимали корабль не только как транспортное средство, но и как некое одухотворенное создание, призванное охранять человека от превратностей стихии, устрашать врагов, служить своеобразным посредником в контактах мореплавателей с их божественными покровителями. Поэтому кораблям часто придавалось сходство с какими-то живыми или сказочными образами. Исторически сложилось так, что в основном архитектурные «упражнения» древних кораблестроителей были направлены на носовую оконечность судна. Именно ей и придавали форму головы дракона, змеи с широко разверзшейся пастью и т. п.

Древние японцы на носу кораблей рисовали два огромных глаза. В те времена не существовало надежного навигационного оборудования, и корабли были, что называется, слепы. Чтобы «компенсировать» этот дефект, японские кораблестроители наносили в носовой части корпуса изображение глаз, а впоследствии стали рисовать просто большие круги, после которых писалось на борту название судна. Потом круги исчезли, а вместо них стали рисовать иероглиф, обозначающий слово «мару» — по-японски «круг». Этим, по-видимому, объясняется то, почему сейчас любое японское судно имеет непременное дополнение к своему названию — «мару». Названия японских судов звучат так: «Токио-мару», «Ниппон-мару», «Кохо-мару» и т. д.

Огромный глаз — символ всевидящего ока — украшал носовую оконечность и египетских судов, построенных две с половиной тысячи лет до нашей эры. По верованиям египетских мореплавателей этот глаз предохранял корабли от несчастий.