- Кого вы так, Валентина Васильевна?

- Кошку, - без тени смущения объяснила она.

- Даже для кошки грубо.

- А у меня работа такая.

- Продавщица?

- Я железными крючьями катаю бревна на лесопилке.

Причину для мата я счел уважительной: женщина, бревна, крючья. Правда, она и женщиной была особого кроя: плечистая, скуластая, какая-то дубленая. Если она так с кошкой, то какой же была с мужем?

- А вы из прокуратуры? - догадалась она.

- Из нее.

- Зайдёте?

- Завтра или на днях. Валентина Васильевна, вы не возражаете, если мы раскопаем могилу вашего мужа?

- А зачем?

- Глянуть причину смерти.

- Врач же сказал - опился.

- Проверим. Вы хотите присутствовать при извлечении гроба?

- Еще чего!

- Тогда до свидания. Я к вам еще приду.

Из глубин дома кошка мне ответила чем-то средним между урчаньем и писком - видимо, кошечьим матом…

Ровно в полдень сборная бригада была на месте. Кругом свежие могилы, поэтому скамеек еще не вкопали, а мне составлять протокол - не в машине же. Участковый приволок какую-то чурку. На могиле лишь простенький крест да деревянная дощечка: Висячин Федор Макарович.

Я кивнул.

Рабочий, почему-то один, выломал крест и начал рыть. Дело долгое. Глубина, наверное, метра два с лишком. Народу было много, но мы не разговаривали. Сельское кладбище самое тихое место на земле. Даже лопата не звякала, потому что земля оказалась сухой и легкой. Нет, молчали мы не потому, что попали в самое тихое место на земле… Каждый знал, что сейчас увидит: тело, тронутое гниением. Тронутое вечностью.

- Земля как просеяна, - сказал рабочий.

- Ну и хорошо ему, - буркнул участковый.

- Кому?

- Который там. Говорят, пусть земля будет пухом.

Рабочий ушел в глубину уже по плечи. Запаха пока не проступало. Стажером я на трупы выезжал, но на свежие - гнилушек не попадалось. Впрочем, Висячин лежит только чуть больше недели.

От нечего делать я разглядывал кладбище. Бедность, с городским не сравнить. Не кладбище, а погост. Только край последних захоронений выделялся редкими каменными крестами да обелисками. Кладбище без грусти - что похороны без слез.

Люди хорохорятся… Заколачивают деньгу, делают карьеру, пьют, преступают закон… Осознают ли, что их последняя дорога ведет сюда?

- Крышка, - сообщил землекоп.

Я разгладил ладонью бланк протокола, так сказать, приготовился. Участковый сгреб веревки. Криминалист нацелился видиком на яму. Лишь судмедэксперт, полная женщина, стояла спокойно: зачем она здесь - ведь труп придется вскрывать в морге? Понятые начали пятиться…

Рабочий счистил с верху гроба, оскреб бока и хотел ломиком поддеть крышку…

- Да она не прибита, - удивился он.

- И лежит неплотно, - добавил участковый.

Землекоп ее сбросил. В гробу никого и ничего не было…

Немая, прямо-таки театральная сцена. Взгляды присутствующих с пустого гроба переметнулись на меня, как на организатора этой мистики. Мой же взгляд, в котором, видимо, зажглась требовательность, уперся в землекопа. Тот на него отозвался, вылез из могилы, подошел, и, обдав меня сивушным амбре, сообщил:

- Дериземля.

- Разве крепкая?

- Супесь. Дериземля.

- Супесь ведь рыхлая?

- Как манка. Дериземля.

- Тогда почему дериземля? - повысил я голос.

- Моя фамилия Дериземля.

Бывают ли такие фамилии? И к чему ее сообщает? Одурел от сивухи? Но глаза чистые, держится прямо, да и землю не драл, а рыл споро. Он прав: у него, у первого я спрошу, как покойник выбрался на волю:

- Гражданин Дериземля, кто готовил могилу?

- Я.

- Один?

- И что… Земля как манка.

- А кто закапывал покойного?

- Тоже я.

- Где же он? - вырвалось у меня.

- Это уже не я. Земля, что манка.

3

Присутствующие при эксгумации, глянув в пустую могилу, смотрели на меня. Долго, упорно, подозрительно, как на того, кто разыграл неуместную шутку. Как на человека, который тело извлек и спрятал. А на кого мне было смотреть? На гроб, страшновато-пустой?

Следователей много чему учат. Но что делать, если исчез покойник, да не из дому, не из морга, а из-под земли? Гроб доставать или не трогать? Искать на нем отпечатки пальцев? Приобщать, как вещественное доказательство? Могилу зарывать или оставить в таком состоянии?

- То-то земелька рыхлая, - еще раз объяснил землекоп.

- Это он вылезал, - усмехнулся криминалист.

Мне оставалось только одно: сделать вид, что я этого ждал и предвидел. Ничего не говоря, я начал составлять протокол - событие должно быть зафиксировано. Если сотрудники милиции и понятые могли поверить в какой-то секретный замысел прокуратуры, то судмедэксперт спросила:

- Вскрыли не ту могилу?

- Потом объясню.

Вот женская логика: как будто в не той могиле возможен гроб без покойника.

- Зарывайте, - велел я рабочему.

- А если он вернется?

- К тебе пойдет, - сказал участковый.

Я изображал деловитость неудачно, и все догадались, что произошла какая-то дикая накладка. Вот только какая? Мистическая?

Могилу зарыли. Моя бригада распалась: судмедэксперт и криминалист уехали в город. Я побрел по поселку, оставив машину на кладбище. Куда я шел? Интересно, что меня вело? Логика сумасшедшего: где надо искать мужа, как не у жены.

Допросить ее требовалось лишь после вскрытия и только в том случае, если смерть была неестественной. Насчет смерти естественной с ней уже говорили раньше Но о чем ее допрашивать? Да ведь был я у нее сегодня..

Висячина встретила меня… Нет, не с любопытством, даже не с настороженностью, а почти с испугом. Ее взгляд как бы спрашивал: «Как он там?» Видимо, в нашем мозгу есть какие-то центры, командующие бездумным движением тела: я прошелся по ее сельскому дому, зыркая во все углы. Чуть было под кровать не заглянул. Чего я искал, вернее, кого?

Валентина Васильевна ждала моих слов. А у меня вертелись вопросы типа «Мужа не видели?» или «Супруг не заходил?»

- Садитесь, - предложила она.

- Давно могилу посещали?

- С неделю назад.

- Ну, и как она?

- Кто?

- Могила.

- Пока никак. Денег на обустройство нет.

- Ничего не заметили?

- Где?

- На могиле.

- А что на ней?

Я не решался спросить прямо, где ее муж. Испугается или посчитает меня за идиота. Видимо, зря, потому что уже сегодня к вечеру весь поселок будет в курсе. Я пошел с другой стороны:

- Валентина Васильевна, на похоронах вы, конечно, присутствовали?

- Хоть и пил, но не чужой.

- Как его хоронили?

- Как всех, по обычаю.

- Ничего странного не было?

Казалось бы, ответ должен быть скорый и однозначный. А женщина задумалась. Я ждал. Она вздохнула:

- Пустяк, ни к чему…

- Что?

- Дед Никифор поставил в гроб, в ноги, бутылку водки. Так и похоронили.

Нет, не пустяк. Моя голова заработала, уловив проблеск, - в могилу полезли местные пьяницы за водкой. Допустим… Но зачем они взяли труп и куда его дели? Я расспросил, где живет дед Никифор и как к нему пройти. Висячина предупредила:

- Ему под семьдесят.

Поселок Фруктовый, как и все поселения области, представлял собой смесь деревни с городом. Избы, дачные домики и новоявленные коттеджи. Поселок рассекала одна широкая и привольная улица, видимо, оставшаяся от времен, когда гоняли стада. Все остальные строения беспорядочно расположились по обе стороны.

Нужный домик я нашел по самому деду, выходившему из калитки. Представившись, я выразил желание побеседовать. Дед ответил твердо:

- Завтра или когда хочешь.

- А сегодня?

- Сегодня пенсия, иду получать.

- Я подожду.

- А потом фестиваль.

- Где?

- На бережку со стариками будем принимать, кто сколько потянет.

Небольшой, крепенький, лысый, но с лицом, заросшим белесыми волосами: ничего не видно, кроме носа и глаз, моргавших спрятанно. По-моему, пьющие делятся на тех, которые умирают от водки в молодости, и тех, которые дубеют и живут до глубокой старости.