Джонни бережно перелистывал страницы лапой. Однажды, правда, он попытался перевертывать их языком, но порезал его о край страницы. На беду в тот раз вошел профессор Мэтьюн, и Джонни попало за то, что он обслюнявил листы книги. Кроме того, именно в тот раз Джонни предавался тайному пороку жевания табака, в чем профессор имел возможность убедиться по коричневым следам на страницах своих дорогих изданий.

Оставив попытки разобраться в химии, Джонни прочитал статьи «Хинди» и «Хирургия». Это несколько утолило его жажду новых знаний. Затем он убрал очки в футляр, прикрепленный к ошейнику, и заковылял к выходу.

Остров Сант-Круа изнывал под палящими лучами карибского солнца. Как все медведи, Джонни был дальтоником и не видел синевы неба и сочной зелени холмов. Но он не очень жалел об этом. Ему хотелось бы только, чтобы его зрение было поострее и он мог бы различать суда, стоящие в бухте Фредерикстэд. Профессор Мэтьюн без очков видел их даже с территории биологической станции. А больше всего Джонни огорчало отсутствие пальцев и несовершенство речевого аппарата. Иногда даже он думал о том, что если уж ему, животному, довелось стать обладателем мозга человеческого типа, то лучше было бы, если б он был обезьяной вроде Мак-Джинти, шимпанзе, которая жила в клетке.

Джонни с тревогой вспомнил о Мак-Джинти. С самого утра из ее клетки не доносилось ни звука, а между тем старая обезьяна имела привычку громко визжать и швыряться чем попало в каждого, кто проходил мимо. Подгоняемый любопытством, Джонни направился к клетке. Маленькие обезьянки при приближении медведя подняли визг, но Мак-Джинти молчала. Поднявшись на задние лапы, Джонни увидел, что шимпанзе сидела в глубине клетки, привалившись спиной к стенке, и тупо глазела в пространство. Джонни даже показалось сначала, что она умерла, но тут же он заметил, что шимпанзе дышит. Медведь издал легкое ворчание. Шимпанзе посмотрела в его сторону, ее конечности вздрогнули, но она не поднялась. Наверное, она заболела, подумал Джонни, и ему нужно пойти предупредить об этом сотрудников лаборатории, но тут же его маленькая эгоистическая душа стала твердить, что скоро придет Пабло, принесет шимпанзе обед, увидит, что с ней, и доложит о состоянии обезьяны ученым.

Медведь подумал о том, что пора бы уж Гонории звонить в колокол и приглашать ученых к столу. Но колокол не звонил. Вокруг было необычайно тихо. Единственными звуками, разносившимися в воздухе, были крики птиц, вопли обезьян в вольерах и пофыркивание движка электрогенератора на участке Бемиса, расположенном по другую сторону холма.

Джонни часто задавал себе вопрос: чем занимается эксцентричный ботаник? Ему было известно, что все биологи станции недолюбливали Бемиса. Приходилось ему слышать и замечания профессора Мэтьюна о людях Бемиса, в особенности о развязных типах, ходивших в сапогах для верховой езды, хотя на всем острове не было ни одной лошади.

Бемис, по сути дела, не принадлежал к числу сотрудников научной биологической станции. Просто сделанный им благотворительный взнос показался казначею университета достаточным основанием для выдачи Бемису разрешения на строительство дома и ботанической лаборатории.

Джонни чуть было не отправился в сторону дома ботаника, но сразу же вспомнил, какой шум тот поднял в прошлый раз, когда увидел на своем участке медведя.

Но, по крайней мере, была возможность выяснить, что помешало Гонории нарушить установившийся порядок дня, и Джонни двинулся в направлении кухни. Подойдя к ней, он сунул свою желтую морду в дверь. Внутрь он не вошел, потому что знал о непонятном предубеждении поварихи против присутствия Джонни.

Ему в нос ударил запах пригорающей пищи. Гонория сидела у окна. Она была неподвижна, как черная скала, и ее взгляд был бессмысленно устремлен на стену. Легкое ворчание Джонни произвело на нее не большее впечатление, чем на шимпанзе Мак-Джинти.

Это сильно обеспокоило Джонни, и он пустился на поиски профессора Мэтьюна, В гостиной его не было, зато там были все остальные биологи станции. В шезлонге сидел знаменитый доктор Брюкнер. На его коленях лежала развернутая газета. Ученый не обращал на Джонни никакого внимания. Медведь осторожно укусил его за колено, но Брюкнер лишь слегка отодвинул ногу. Сигарета, выпавшая из руки Брюкнера, прожгла большую дыру в ковре. Здесь же сидели доктор Маркус, Риерсон и его жена. Все они были неподвижны, словно статуи. В руках у жены Риерсона была грампластинка, вероятно, с танцевальной музыкой, которую она очень любила.

Джонни затратил еще несколько минут на поиски своего покровителя и наконец нашел его в спальне. Профессор Мэтьюн в одном белье лежал в постели и неподвижно смотрел в потолок. С виду он не казался больным: дыхание профессора было ровным, но тело его было совершенно неподвижным, и заставить профессора двигаться можно было только подталкиванием или покусыванием. Усилия Джонни расшевелить Мэтьюна привели лишь к тому, что он встал с постели, словно во сне пересек комнату и опустился в кресло у окна с взглядом, обращенным вдаль.

Через час Джонни прекратил попытки добиться от ученых биологической станции разумных действий и вышел из дому, чтобы собраться с мыслями. Обычно он очень любил думать, но на этот раз у него было слишком мало фактов, чтобы ими можно было оперировать.

Что он должен сделать?

Джонни мог снять телефонную трубку с аппарата, но он не умел говорить и не смог бы вызвать врача. Если он пойдет в Фредерикстэд и попытается силой принудить врача прийти сюда, его могут попросту пристрелить.

Во время этих размышлений взгляд Джонни случайно обратился в сторону участка Бемиса. К его удивлению, над гребнем холма в воздух поднималось нечто круглое. Это нечто, медленно покачиваясь, вскоре исчезло в синеве небес. Джонни когда-то читал о воздушных шарах и знал, что Бемис проводит ботанические опыты с применением таких шаров. За первым воздушным шаром поднялся еще один, потом еще, и так продолжалось довольно долго. Шары вереницей поднимались в небо и исчезали из виду.

Это было уже слишком, и оставаться в стороне от происходящего Джонни больше не мог. Он горел желанием выяснить, для чего потребовалось заполнять небеса воздушными шарами диаметром в метр. А кроме того, ему, быть может, удастся привести Бемиса на биологическую станцию и показать ему оцепеневших сотрудников и профессора Мэтьюна.

У одной из стен дома Бемиса Джонни увидел грузовой автомобиль, груду какого-то оборудования и двух людей. Тут же лежал ворох оболочек воздушных шаров. Люди брали их одну за другой, надевали на трубку, торчавшую из какого-то аппарата, наполняли оболочку газом и выпускали в воздух. Снизу к каждому воздушному шару была прикреплена небольшая коробочка.

— Дьявол! — крикнул один из мужчин, увидев Джонни, и схватился за кобуру пистолета. Джонни поднялся на задние лапы и медленно протянул одну из передних лап в сторону людей. Он знал, что такой жест, если он внезапно встречался с людьми, был способен засвидетельствовать им его добрые намерения. Джонни не очень заботило, боятся ли его люди, но он хорошо знал, что многие из них ходят вооруженными и становятся опасными, если их застают врасплох.

— А ну проваливай отсюда, ты! — сказал человек.

Несколько озадаченный, Джонни открыл пасть и произнес:

— Шо?

Его друзья-ученые на станции знали, что это следует понимать как «Что вы сказали?» или «Что здесь случилось?».

Но вместо того, чтобы спокойно ответить на вопрос, человек выхватил пистолет и выстрелил.

Когда пуля 38-го калибра срикошетила по его толстому медвежьему черепу, из глаз Джонни посыпались искры. В следующее мгновение медведь так стремительно мчался к воротам, что гравий летел из-под ног. На короткие дистанции Джонни мог развивать скорость в 35 миль, а длительнее время бежать со скоростью 30 миль. Сейчас он побивал все свои прежние рекорды.

Когда он прибежал на биологическую станцию, то сразу же направился в ванную и стал рассматривать в зеркале свою рану. Она оказалась не очень серьезной, хотя от удара пули у Джонни страшно разболелась голова. Завязать рану он не мог. Но он сумел открыть кран, промыл рану водой и вытер лоб полотенцем. Потом он достал флакон с йодом, открыл зубами пробку и, удерживая флакон лапами, вылил немного жидкости на лоб. Почувствовав боль от ожога, Джонни взревел и пролил несколько капель на пол, что его очень обеспокоило. Ведь когда профессор Мэтьюн увидит пятна, он, конечно, задаст ему порядочную взбучку.