В тамбуре посверкивали огни фонариков. Время от времени мощный луч бил сквозь стеклянную дверь и шарил по вагону, как прожектор. Я дремал и просыпался, дремал и просыпался. Но дрожь меня не била, и руки не дергались.

К утру в горле пересохло, а в животе урчало от голода. Занимался яркий рассвет, и меловой период выглядел неприветливо, казалось, даже для его коренных обитателей. Раджит вернулся в радостном настроении: должно быть, его подменяли на вахте, и он выспался с комфортом, как в первом классе.

— Ну-ка заткнитесь! — заорал он. — Расчирикались, словно пташки. А рядом ястреб — это я. Так что берегитесь…

В полдень случилось непредвиденное. Вагон внезапно осел, застонал, заскрипел. Солнце за окнами полыхнуло теплом. Пейзаж стал поразительно ясным, затягивавшая его дымка исчезла. Послышались крики. Раджит повернул голову. Джонс напружинился, но тут же расслабился и выругался вполголоса:

— Чтоб им пусто было!..

— Что такое? — шепотом спросил я.

— Поле Свенсона каким-то образом отключили. Мы в фазе.

— Что?!..

— Мы в меловом периоде. И поезд, и пути. Нас отрезали. Лозунг правительства: не уступать террористам ни при каких обстоятельствах, так? Теперь мы на самом деле здесь, в прошлом. — Он повысил голос. — Нас бросили на произвол судьбы!

— Что вы там бормочете? — крикнул Раджит.

— Нам надо немедленно встретиться с вашим вожаком, с Анитой. Нам двоим моему соседу и мне.

— Я-то вам зачем? — вырвалось у меня.

— Вы мой талисман, — пробурчал Джонс. Через час нас позвали в головной вагон. Ни один из террористов не спал. В первом из тюремных вагонов сидели рядышком бизнесмен из Азии и негр — выходец с Карибских островов; оба явные заложники, они тем не менее следили за другими пассажирами с откровенным испугом. Бизнесмен выглядел просто потрясенным, он был весь в синяках, а в уголке его рта запеклась кровь. Неужели соседи по вагону ночью задали ему трепку? В буфете Джонс приметил пустые жестянки из-под напитков и обертки от сандвичей, но до просьбы дать нам пить не унизился. Впрочем, его вели в наручниках, а меня нет. Не исключено, что «Друзья Азии» захватили с собой всего два комплекта наручников, а второй надели на машиниста, коренастого седоватого мужчину лет под пятьдесят, скорчившегося на полу своей кабины.

— Мой друг Бернард, — тихо приветствовала нас Анита. — И генерал…

Она навела на Джонса пистолет, стараясь изо всех сил, чтобы движение выглядело небрежным. В кабине было тесно: кроме нее, тут находились еще три террориста, включая наших конвойных. Один нервничал так, что совсем посерел. Он готовился к смерти, но никак не к тому, что случилось.

— Повторяю, я всего-навсего капитан, — сказал Джонс.

И представился машинисту полным именем. Тот поморщился.

— Меня зовут Дейв Крей, — сказал машинист. — Они же утверждали, что этого не может быть! Поезд в туннеле времени — масса, принадлежащая двадцатому веку. И рельсы тоже — это якорь, привязывающий нас к нашему столетию. Так они говорили. Говорили, что, прежде чем снять поле, пришлось бы разобрать пути. Потому, мол, на поддержание поля уходит так мало Энергии. Едва что-то попадает в туннель, он начинает как бы поддерживать себя сам.

— Понимаете, Дейв, возможно, что поле действительно не может ослабнуть ниже определенного порога. Но может существовать еще и максимальный порог. Перешагните этот порог — и вот вам результат. Мне доводилось слышать, что результаты некоторых исследований были строго засекречены. В сущности, они не имели большого практического значения. Какой смысл перебрасывать людей на восемьдесят миллионов лет в прошлое, если сама система переброски при этом разрушается и их нельзя вернуть?

— Нельзя вернуть! — вскинулся Крей. — Вот уж опоздание так опоздание! Самое длительное за всю историю железных дорог…

— Не опоздание, Дейв. До места назначения не доберется никто и ничто, даже наш прах… — Джонс повернулся к Аните. Ее лицо было покрыто капельками пота. В вагонах становилось жарко. — Выгляньте наружу. Вокруг полупустыня. А в десяти- пятнадцати милях позади нас есть вода и животные. Если не тронуться в путь немедля, мы все умрем от голода и жажды…

— Бросить поезд? Власти только того и ждут. Сделать то, чего от нас добиваются? Никогда!

— А властям теперь все равно, что мы предпримем. Нас бросили на произвол судьбы, дьявол их возьми! Правительство отказывается поддаваться шантажу. Вы не хуже меня знаете, как они реагируют на захват самолетов. Промедлите — и ваши заложники потеряют последние силы и не одолеют пути. Оставаться здесь и погибнуть или перебраться туда, где есть жизнь, — выбор проще простого.

— Не могут же они принести в жертву двести пассажиров и состав, и всю линию! Не могут вышвырнуть все это разом и списать за ненадобностью!

— А по-моему, могут. Вина-то ляжет на вас, а не на них. Я лояльный подданный, но… средства информации правды не узнают. А потом в Бирмингеме и Лондоне возведут новые свенсоновские порталы. Проложат новые пути. Через пять-шесть месяцев движение возобновится — и отсюда, из мелового периода, поезда будут недостижимы, как прежде. Они уж позаботятся, чтобы новая линия прошла там, откуда старую будет не разглядеть.

— Да больше никто никогда не сядет на «Интер-сити»! — пылко возразил Крей. — Раз появился риск затеряться в прошлом…

— Общество останется в неведении. Мне-то известно, как фильтруются новости. Террористическая группа «Летнее пламя» повредила порталы и тем самым отключила поле — вот что сообщат для общего сведения. А в будущем на станциях «Интерсити» будут введены меры безопасности и просвечивание багажа, как в аэропортах. Надо вывести людей, Анита, и как можно скорее. Я изучал науку о выживании. Выжить можно, но в пятнадцати- двадцати милях отсюда. У вас есть оружие, а там полно крупной дичи…

— Вы что, предлагаете есть динозавров? — возмутился Крей. — Мы не станем жрать вонючих динозавров!

— Они состоят из белков, как и мы с вами. Кроме того, там найдутся рыба, фрукты, яйца, орехи. — Джонс облизнул запекшиеся губы. — А главное, там есть вода. Надо организовать колонну и вести нас строем, Анита. Забудьте о «Друзьях Азии» и других прежних заботах. Они остались в будущем, до них теперь миллионы лет. Мы все в одной лодке. Конечно, поначалу вы столкнетесь с возмущением и негодованием. Придется вам держаться группой до тех пор, пока люди не научатся думать и действовать сообразно обстоятельствам. И от вас потребуется не меньшее мужество, чем раньше.

— А себе вы отводите роль командира? — осведомилась Анита.

— Советчика, только советчика… Анита ухмыльнулась, словно поймав Джонса на лжи.

— Все, что требуется, — чтобы мистер Крей повел состав задним ходом. Это же дизель, а не электровоз.

— Вы же слышали скрежет рельсов? Они прогнулись.

— Ваша правда, — согласился Крей. — Сгубили линию. Поезд лег на нее всем весом, а под шпалами никакого основания. Песок да пустоты…

— Можно ехать самым малым.

— Нельзя. Состав сойдет с рельсов. Анита задумалась, но ненадолго.

— А зачем нам, собственно, валандаться со всеми вами? Ну-ка, скажите мне, Бернард, скажите… Я тоже немного подумал.

— Потому что мы люди, равные вам. Мое заявление вызвало среди террористов горькие смешки.

— Что, по-вашему, побудило нас пойти на крайний шаг? Какую гуманность, какое равенство мы испытывали в своей стране?

— Да, конечно, у вас есть оружие, — сказал Джонс, — но можете ли вы прицелиться достаточно уверенно, чтобы уложить крупного зверя?

— А мы прихватим вас с собой. Вы же хотите спасти собственную шкуру, верно? Что касается двухсот человек, так ведь каждый из них нас ненавидит… Она притронулась к своему шраму. — Нас перебьют по одному. Разве не так, Санжи? — Один из конвойных, Санжи, кивнул в знак согласия. — Бернарда возьмем тоже, чтобы развлекал нас рассказами. Пусть поведает нам про «Летнее пламя». А мы раздобудем ему трицератопса на бифштексы…

Я припомнил виденного мельком горгозавра. Можно ли остановить такого монстра из пистолета и даже из винтовки? Ах да, террористы запаслись еще и взрывчаткой. Но зачем Аните вздумалось пригласить меня в группу? Только потому, что я был с ней вежлив на платформе, а затем в поезде? Или мне отводится роль придворного шута?