А прямо над головой тускло темнело днище катера Аликс и была видна туго натянутая леска. В действительности он, конечно же, не мог видеть леску, но сомнений быть не могло в том, что она есть. Красный монстр подцепил хорошую добычу, это Бристолю было видно.

Рыба, извивающаяся всем телом, крепко сидела на крючке. Именно это и привлекло сюда акулу.

Бристоль молча проклинал Красного монстра. Он посмотрел вниз и увидел, как близко подплыла к нему хищница. Он не очень-то разбирался в породах акул, однако был в состоянии отличить катрана от голубой, гренландскую от тигровой.

В этой акуле было футов двенадцать в длину, и по ее окраске он определил, что это — тигровая акула, одна из самых кровожадных. Она приплыла за сотню ярдов, почуяв сочащуюся из рыбы кровь.

Бристоль наблюдал, как блики света играют на шершавой шкуре этой доисторической твари, когда она проплывала внизу. Он не мог сказать наверняка, заметила она его или нет, но счел за лучшее двигаться сверху, параллельно ее курсу. В один прекрасный момент это должно кончиться, и тогда он посмотрит, что предпримет эта тварь.

Акула поднималась лениво, так медленно, что Бристоль мог различить полосы на ее боку. Но вот она резко изменила направление, рванувшись в зеленую воду, как торпеда. Она развернулась, и теперь у Бристоля не оставалось сомнений: хищница его заметила.

Сердце у него сжалось. Теперь главное — не двигаться. Он завис в воде, наблюдая, как вокруг него клубится мелкий зеленый планктон.

“Добыча не здесь, тупица, — говорил он про себя этому безмозглому созданию. — От меня тебе ничего не перепадет — просто забью твои крошечные мозги обратно в позвоночник”.

Акула теперь повернулось к нему, и они встали лицом к лицу, как два гладиатора на широкой, полной молчаливого ужаса арене. Линза моря делала ее чудовищно огромной.

Вопреки всякой логике она двигалась прямо на него. Не так быстро, как вначале, когда она только что его заметила, а осторожно. Это не слабое существо — информировали акулу ее чувства. А где-то неподалеку были слабость и кровь. Акуле хотелось пообедать без особых проблем.

Хотя у Бристоля были противоакульные гранаты, он не слишком полагался на химикаты. Но все же сунул правую руку за пояс. Подумав было о ружье, он отказался от этой мысли: в фильмах часто показывали, как акулы с гарпуном в мозгах все еще живут и бросаются в атаку, и он не хотел оказаться в подобной ситуации; у него был только один гарпун.

Акула была уже совсем рядом, и Бристоль мог разглядеть ее мерзкую серповидную пасть под широко расставленными поросячьими глазками. Розовый планктон клубился у ее вытянутой, как бутылка, морды, и три прилипалы — две сверху и одна снизу — повторяли все повороты ее движений.

Она подплыла совсем близко, и Бристоль затянутой в перчатку рукой нащупал и осторожно вытащил одну из своих гранат. Его бросило в жар. Боже, думал он, эта уродина подходит все ближе...

Волна прилива отбросила его на четыре сажени вниз. Он крепко стиснул гранату. “Иди сюда, старая мразь! — позвал он про себя. — У меня есть для тебя сюрприз”.

Страшная пасть промелькнула перед ним, заставив Бристоля пробудиться к жизни: он поднял гранату и швырнул ее что было сил в пасть акулы.

Хищница тяжело взбрыкнула и встала почти вертикально. Затем она резко дернулась, оставив в стороне двух своих прилипал и уплыла в зеленые глубины, поднимая огромную двойную волну мощным длинным хвостом.

Некоторое время Бристоль оставался на месте, чувствуя, как под резиновым скафандром струится по коже холодный пот. Потом он сунул вторую гранату за пояс, определил местоположение катера и устремился в ту сторону.

А в двадцати четырех футах над Бристолем, на расстоянии каких-нибудь семидесяти пяти ярдов Джек Кеннели прилагал отчаянные усилия, чтобы вытащить свой улов. Красный монстр не был профессиональным рыбаком, но он родился во Флориде и в детстве много занимался глубоководной охотой. Его нынешняя работа вынуждала его плестись в хвосте событий, и он не уставал проклинать свою идиотскую роль няньки.

Кеннеди с отвращением сплюнул. Однажды ему уже пришлось спасать эту набитую дуру и еще неизвестно, сколько раз ему придется повторить свой подвиг до окончания этого сволочного задания. Хотелось бы знать, кому это он наступил на ногу, что ему так удружили. Он был не из последних, и ему претило быть вне игры, сидеть тут у кого-то на мушке и удить рыбку.

Он взглянул на Аликс Логан в узких полосках бикини — ее блестящая кожа сверкала от крема — и тихонько выругался. Кто она такая, что он, Джек Кеннеди, должен рисковать собственной головой, охраняя ее от всех и вся?

Но Кеннеди не суждено было ответить на этот вопрос: в эту самую минуту солнечный зайчик мелькнул на показавшейся в воде маске. Не успев смотать леску, Красный монстр грязно выругался и полез за пистолетом, чтобы успеть выстрелить первым, но почувствовал быстрое движение воздуха, увидел полет чего-то и ощутил жгучую боль внутри грудной клетки.

— А-а! — в ужасе закричал он и пошатнулся. Спиннинг выпал из его рук и исчез в волнах. Он попытался зажать пламя, загоревшееся внутри, вырвать гарпун из своего тела, но изогнутые зубцы лишь впились еще глубже.

Его грудная клетка распухла. Лежа на палубе, он смотрел вверх, на пышущее жаром солнце. Вдруг перед ним возник стройный силуэт Аликс Логан с поднесенной ко рту рукой, закрывающей большое “О”, которое изобразилось на ее губах. Ее прекрасные глаза широко раскрылись, и Кеннеди внезапно поразился тому, что они напоминают глаза его дочери. Как же он не замечал этого раньше?

Пальцы у него стали похожи на раздувшиеся сосиски, и его начал сковывать паралич. Конечности у него онемели, мозг лихорадило; Кеннеди увидел призрак, маячивший на борту судна и отряхивающий морскую воду с гладкой голубой кожи.

Глаза монстра неестественно выкатились, из носа, рта и ушей яркими темно-красными струйками бежала кровь; его тело дважды содрогнулось в конвульсиях, как вышедшая из строя автоматическая система.

Вскарабкавшись на борт судна, Бристоль сдвинул маску и сказал:

— Аликс Логан, я Льюис Джеффри Кроукер, детектив полицейского управления Нью-Йорк-Сити. Честно говоря, я потратил чертовски много времени на то, чтобы встретиться с вами.

С этими словами он наклонился, и его вырвало прямо на палубу.

Жюстин, казалось, окаменела. Церемония похорон была для нее одной большой загадкой: она была там свидетельницей, но не участницей. Ее смущали толпы людей из отцовской фирмы, стекающиеся со всех концов мира. Их неискреннее сочувственное журчание текло мимо нее, как дождевая вода. Она никак не могла взять в толк, что такое они говорят.

Ее мысли были заняты другим, но, когда наступило прояснение и она осознала, что отца больше нет, она испытала лишь чувство глубокого облегчения.

Вдруг она почувствовала, что рядом с ней стоит какой-то мужчина. Ее сердце забилось при мысли, что это, вопреки всему, может быть Николас, но это, к ее удивлению, оказался Рик Миллар. Он улыбнулся и взял ее за руку. Жюстин могла бы спросить у него, где Мери Кейт, но в состоянии полной прострации, в котором она находилась, отвечать ей было бесполезно.

Казалось, она умерла для мира. Даже прекрасная природа возле большого дома на берегу Лонг-Айленда, на востоке Саутгемптона, где они с Гелдой выросли, больше не трогала ее. Она как будто погрузилась в своеобразный наркоз, как и ее старшая сестра, лежавшая в своей квартире почти без чувств и выпившая Бог знает сколько водки за этот год после смерти Лью Кроукера. Он был единственным человеком, способным разглядеть за ее грубостью необычайную ранимость. Теперь его не стало, и Жюстин была готова поставить крест на Гелде. Ее могло спасти только чудо. Что могла сделать Жюстин, не властная даже над своей собственной жизнью, не говоря уж о жизни сестры?

О, какой обманутой она себя чувствовала! Земля, которая казалась такой надежной, вдруг будто разверзлась под ее ногами и сбросила ее вниз, в никуда. Она чувствовала отчаяние от того, что Николас так повел себя по отношению к ней, что он стал еще одним в длинной веренице мужчин, которые в конечном счете обманули ее. Жюстин не могла даже злиться. В ней будто погасла некая жизненная искра.