— Нет…

— Не разъединяйте! Нам, как видно, еще долго придется… Алло!

— Я слушаю.

— Ваша сестра была машинисткой, вы маникюршей.

— Я стала косметичкой.

— Допустим… Две девочки из Марсильи, родители состояния не имели. Вы обе уехали в Париж.

— И что в этом исключительного?

— Вы утверждаете, что ничего не знаете о делах и поступках сестры. Даже не могли сказать, где она работала.

— Прежде всего между нами была большая разница в годах, и потом мы никогда не ладили между собой с детства…

— Я не закончил. Вышло так, что вскоре вы совсем молодой стали во главе парикмахерской в Ла-Рошели, она должна была стоить недешево.

— Часть денег я выплатила по годовому заемному обязательству и по векселям.

— Возможно. Позднее мы выясним этот пункт. Сестра ваша некоторым образом отошла от вашего круга. Сначала она прожила несколько лет в Ницце. Вы ездили к ней?

— Нет.

— Знали ее адрес?

— Она прислала мне три или четыре открытки.

— За пять лет?

— Нам нечего было сказать друг другу.

— А когда она переселилась в Виши?

— Она мне не говорила.

— Не написала, что переселилась в этот город и купила там дом?

— Я узнала об этом от друзей.

— Каких друзей?

— Уж и не помню. Люди, встретившие ее в Виши.

— Они с ней говорили?

— Возможно. Ах, вы меня путаете… Лекер, довольный собой, подмигнул Мегрэ.

— Были вы в «Лионском кредите»?

— Какой кредит?

— Банк в Виши.

— Нет.

— И не полюбопытствовали узнать, какую сумму вы наследуете?

— Этим займется мой нотариус в Виши. Я в этих делах не разбираюсь.

— Однако человек вы деловой. Знаете, какая сумма на счету вашей сестры?

Последовало молчание.

— Я вас слушаю.

— Не могу вам ответить.

— Почему?

— Потому что не знаю.

— Тогда вы удивитесь, узнав, что сумма приближается к полумиллиону франков.

— Так много? — произнесла она спокойным тоном.

— Это много для скромной машинистки, отправившейся однажды из Марсильи и проработавшей в Париже всего десять лет.

— Она не делилась со мной признаниями.

— Подумайте, прежде чем отвечать. У нас имеются возможности проверить ваши слова. Когда вы обосновались в Ла-Рошели, первые взносы сделала ваша сестра.

Снова молчание… По телефону оно кажется более внушительным, чем когда собеседник находится у вас перед глазами.

— Вам нужно подумать?

— Она одолжила мне немного денег.

— Сколько?

— Это надо спросить у моего нотариуса.

— Ваша сестра жила в это время в Ницце?

— Возможно… Да.

— Значит, вы поддерживали с ней отношения, а не только обменивались почтовыми открытками?

— Мне пришлось туда поехать.

— Минуту назад вы утверждали обратное

— Ах, я путаюсь в ваших вопросах. Вы меня сбиваете.

— Однако они совершенно ясны, не в пример вашим ответам.

— Это все?

— Нет еще. Настоятельно советую вам не обрывать разговор, в противном случае я буду вынужден прибегнуть к малоприятным мерам. На сей раз мне нужен ясный ответ: да или нет! В запродажном акте купленного вами предприятия чья подпись фигурирует: ваша или вашей сестры? Иначе говоря, кто подлинный владелец? Вы или ваша сестра?

— Мы обе.

— Значит, вы были компаньонами и хотите меня уверить, что не имели с сестрой никакого контакта?..

— Это дела семейные и никого не касаются.

— Но не тогда, когда налицо преступление.

— При чем тут это?! Здесь нет никакой связи.

— Если вы так полагаете, почему же вы впопыхах, как угорелая, покинули Виши?!

— Вы намерены задавать мне еще и другие вопросы?

Мегрэ кивнул головой, схватил карандаш и написал несколько слов на бумаге.

— Минутку! Не бросайте трубку! У вас был ребенок, не правда ли?

— Я вам об этом говорила.

— Родили вы в Париже?

— Нет.

— Почему?

На записке Мегрэ было написано: «Где она родила? Где записан ребенок?»

— Не хотела, чтобы знали.

— Куда вы отправились?

— В Бургонь.

— В какое место точно?

— Мениль де Мон.

— Это поселок?

— Скорее деревушка.

— Там был врач?

— В то время нет.

— И вы выбрали для родов глухое захолустье, без врача? — А как рожали наши матери?

— Сами выбрали это место? Вы там раньше бывали?

— Нет, я выбирала по дорожной карте.

— Отправились туда одна?

— Как же вы допрашиваете обвиняемых, если так терзаете ни в чем не повинных людей?..

— Я вас спросил, вы поехали туда одна?

— Нет.

— Это уже лучше. Вы видите, что проще говорить правду, чем хитрить. Кто вас сопровождал?

— Моя сестра.

— Это было в то время, когда вы обе жили в Париже, по вашим словам, встречались лишь случайно. И вы уверяете меня, что даже не знали, где она работала.

— Меня это не касалось.

— Вы не любили друг друга, не имели почти никакой связи между собой, и вдруг она бросает работу, чтобы следовать за вами в глухую деревушку в Бургони?

Она молчала, не зная, что ответить.

— Сколько времени вы там оставались?

— Месяц.

— В гостинице?

— На постоялом дворе.

— Принимала акушерка?

— Не уверена, что это была акушерка, но она принимала у всех беременных женщин в том краю.

— Как ее зовут?

— Ей было тогда лет 65, она, наверное, давно умерла.

— Не помните имя?

— Мадам Радеш.

— Вы записали ребенка в мэрии?

— Ну конечно…

— Сами?

— Я была в постели. Сестра пошла туда с хозяином нашей харчевни, он же и был свидетелем.

— Видели вы потом запись в мэрии?

— С чего бы я туда пошла?

— Есть у вас копия метрического свидетельства о рождении ребенка?

— Столько времени прошло с тех пор…

— Куда вы потом направились?

— Послушайте, если вы намерены допрашивать меня часами, приезжайте сюда! Я больше не могу!

Лекер невозмутимо спросил:

— Куда вы отвезли ребенка?

— В Сент-Андре. Сент-Андре дю Лавион, в Вогезах.

— В машине?

— Тогда у меня еще не было машины.

— А у сестры?

— Она никогда не водила.

— Она сопровождала вас?

— Да! Да! Да! А теперь можете думать все, что вам угодно. Я больше не могу! Понимаете, не могу! Хватит!

И она швырнула трубку.

ГЛАВА VI

После длительного телефонного разговора с Ла-Рошелью последовал мирный обед в белой уютной столовой отеля. Никто, по-видимому, не интересовался четой Мегрэ, и все же они были в центре внимания, почтительного и дружелюбного одновременно. Теперь им предстояла вечерняя прогулка. Вдалеке слышались раскаты грома, и порой налетали внезапные порывы ветра.

Машинально направились они к улице Бурбонне, где виден был свет в окнах комнаты, занимаемой толстухой Вирво. Малецкие, как видно, вышли прогуляться. В нижнем этаже было темно и тихо, мебель снова водворили на прежние места. Элен Ланж исчезла бесследно.

Они шагали по направлению к парку. «Какой Лекер прекрасный следователь!» — подумал Мегрэ. Вопросы, которыми осаждал Франсину комиссар из Клермон-Феррана, не давая ей времени прийти в себя, были хорошо продуманы. Он умело использовал сведения, имеющиеся в его распоряжении, добился ощутимых результатов.

Возможно, Мегрэ взялся бы за дело иначе. Люди, даже применяющие один и тот же метод, действуют по-разному. Но не в методе дело. В глубине души комиссар завидовал деловой напористости и натиску своего коллеги, его уверенности в себе Для Мегрэ, например, «дама в лиловом» была не только жертвой И не только о деталях убийства думал он. Прежде всего это была история двух сестер.

Сестры жили в глухой деревушке на Атлантическом побережье, росли в лавчонке у церкви. Мегрэ знакомы были эти деревушки, где люди обрабатывали и землю и море. Четверо или пятеро крупных фермеров владели устричными садками и отмелями, где разводили эти съедобные ракушки.