— Милое дитя, — спросил старик, — кто ты и что здесь делаешь?

Сначала Эвва-а немного испугалась, но голос незнакомца звучал ласково; она подумала и рассказала все; как она потерялась, как не могла найти свой родной город и как ей было одиноко и страшно.

— Дитя мое, — сказал старик, — я отшельник и уже давно живу один, но обещаю тебе, что мы будем искать и непременно отыщем твой город.

— Большое спасибо! — всхлипнула Эвва-а и зарылась носом в мантию отшельника.

Старик дал ей немножко поплакать, погладил по макушке, и они отправились дальше вместе, беседуя о разных вещах.

— Надо тебе знать, дитя мое, — говорил отшельник, — что истинно белый цвет — редкость, к тому же он не всегда соответствует тому, что внутри. Серое большинство колеблется между добром и злом, следуя за обстоятельствами: это, на мой взгляд, и есть самое главное зло нашего времени.

О многом говорили они в этот ясный безоблачный день; о громе и молнии, оружии гордых владык, о великих облаках прошлого, о душе, смерти и рождении. Старик щедро делился с маленькой тучкой знаниями, а она слушала, затаив дыхание.

— Поистине мне повезло в этот миг, — сказал Отшельник, — когда я заметил тебя в темном предутреннем небе. Мало стремиться к мудрости или даже обладать ею, надо передать другим то, что узнал, а мне до сих пор не так уж часто везло с учениками. Время проходит быстро, скоро ты вернешься в свой родной город, и мне будет приятно вспоминать о тебе.

Эвва-а поспешила уверить старика, что никуда не торопится и готова беседовать сколь угодно долго, у нее так много вопросов к нему.

Время от времени Отшельник надолго умолкал, погруженный в свой мысли, а Эвва-а была предоставлена самой себе и плавала в воздухе неподалеку, любуясь окрестностями. И тут ее окликнули:

— Привет, старуха! Что ты здесь делаешь? — Эвва-а оглянулась.

Это был Сизмик собственной персоной, такой же серый и клочковатый, как раньше, только теперь он показался ей совсем маленьким, потому что она сама выросла.

— Ты тоже потерялся? — посочувствовала ему Эвва-а.

— Вот еще! — огрызнулся Сизмик. — Сам ушел. Расплевался с ними всеми и улетел. Найду себе местечко получше! А это что за старикан? Где ты его подцепила? — и Сизмик попытался залезть Отшельнику в карман.

— Стой! Что ты делаешь? — закричала Эвва-а. — Это Отшельник, мой учитель. Он очень мудрый.

Сизмик выразительно покрутил пальцем у виска, но в карман лезть больше не стал.

— Надоело мне там все, — продолжал он, — особенно эта Кути-е. Когда ты потерялась и я сказал, что тебя надо искать, она ответила, что никому эта Эвва-а не нужна, пропади она пропадом. А, по-моему, это не по-товарищески!

Это известие очень расстроило Эвву-а, но она решила не давать волю чувствам, а Сизмик продолжал:

— Я вижу, ты хоть и выросла здоровенная дылда, а все такая же белая, и форма та же. Это очень несовременно. Сейчас лучше живет тот, кто быстрей меняется. Главное — уметь вовремя приспособиться к обстоятельствам, — прогнусавил он и принял форму жабы.

— Нет, это не для меня, — сказала Эвва-а, — я так не могу и не хочу.

— Ишь ты, какая гордая, — захихикал Сизмик, — твердая как скала! Ты, наверное, никогда не меняешься?

— Почему же? — смутилась Эвва-а, — конечно, меняюсь, но подлаживаться, чтобы кому-нибудь угодить? Нет, это мне не нравится!

— Ну и оставайся такой же дурой, как была! Чао-какао! — буркнул Сизмик и полетел прочь.

— Кто это был? — спросил Отшельник, — ты, кажется с кем-то разговаривала?

— Да так, — ответила Эвва-а, и больше они эту тему не обсуждали, а повели разговор о тайнах жизни и смерти.

— Иногда и я, — сказал между прочим Отшельник, — чувствую зов небытия. Сбросить изменчивую оболочку, присоединиться к сонму тех, кого уже нет… Если все эти мудрецы и герои исчезли без следа, то и мне уместно и почетно будет последовать за ними, а если правда, что наши души после смерти куда-то переселяются, то тем более интересно испытать новый удел. Есть и такая теория, что души растаявших облаков переселяются в жителей низменных долин, так называемых людей.

— Людей? — Эвва-а припомнила маленькие ползающие фигурки. — Но, учитель, каким образом такие козявки могут вместить разумную душу, а тем более, душу облака?

— Не знаю, милая, — задумчиво произнес отшельник. — В конце концов, это всего лишь предположение. Но я склоняюсь к мысли, что для души нет большого и малого.

Некоторое время они летели молча, а потом Отшельник сказал:

— Наверное, я зря забиваю тебе голову этим вздором. Тебя ждет другая судьба — достигнуть зрелости и разделиться, чтобы дать жизнь новым маленьким тучкам и облачкам, и в них жить дальше. В силу своей мужской природы я неспособен делиться и влачу ограниченное, замкнутое существование. Зато, когда попутный ветер посылает мне учеников, особенно таких, как ты, я чувствую, что не зря прожил свои долгие шесть дней.

Между тем солнце склонялось к вечеру, а ветер быстро нес их на запад, навстречу судьбе.

— Посмотри-ка, Эвва-а, — попросил вдруг Отшельник чуть изменившимся голосом, — у тебя зрение острее моего, что это там, вдали…

— Ой, да это же мой родной город! Нет, — сказала она, приглядевшись, как следует. — Очертания не те и выглядит совсем по-другому. Похоже на крепость или военный корабль: все тучи темно-серые, а посередине одна совсем черная — ужас какая огромная!

— Этого я и боялся, — тихо промолвил Отшельник. — Похоже, нам предстоит неприятная встреча. Милая Эвва-а, я не могу допустить, чтобы ты подвергалась опасности. Сейчас нам стоит расстаться. Лети скорей в сторону, а я поплыву им навстречу.

— Если нужно бежать, — возразила Эвва-а, — то мы можем бежать вместе.

— Слишком поздно, — вздохнул Отшельник. — Они уже заметили нас. Эту компанию я знаю — добычи не упустят.

— Тогда я тоже остаюсь!

— Ты не имеешь права! — рассердился Отшельник. — Жизнь дана тебе не просто так, а чтобы сохранить ее и в должный срок передать детям, и ты не должна бездумно рисковать ею.

— Все равно я вас не брошу! — стояла на своем Эвва-а.

Между тем, черно-серая крепость подплыла совсем близко. Видны были зубчатые стены, пушки и бесчисленные воины в надвинутых на глаза шлемах. Поняв, что время потеряно, Отшельник шагнул вперед, стараясь заслонить собой Эвву-а, и обратился к врагам с речью.

— Мира и процветания всем, — произнес он, но ничего более не успел сказать, потому что вылетевшая из верхушки черной башни молния поразила его в самое сердце.

— Спасайся, дитя, — успел прошептать Отшельник и скончался, рухнул вниз внезапным дождем, пролив на землю всю свою бесценную мудрость.

Эвва-а замерла, ожидая, что и ее поразит молния, но вместо этого вихрь, вырвавшийся из-под тучи, отбросил ее в сторону. Когда она очнулась, черная крепость уже проплывала над ней.

Не успела Эвва-а осознать всю глубину постигшего ее несчастья, как на нее налетели, скрутили, окутав полосами ядовитого черного дыма, и куда-то поволокли. Через несколько минут они нагнали улетевшую тучу. Захлопнулась пасть ворот, и Эвва-а оказалась внутри Черной Крепости.

Ее тащили куда-то наверх. Уродливые, серые тучи поспешно расступались, освобождая проход, а сзади неслись свист и улюлюканье. И вот она оказалась высоко, на самой вершине. Там, среди дымных столбов, восседала на троне великанских размеров туча, до того черная, что и описать невозможно. Множество серых и черных туч толпились у трона, и Эвва-а, онемев от изумления, узнала среди них Сизмика. Он вырядился в черную мантию, но оставался таким же щуплым. По всему было видно, что он сумел-таки «приспособиться к обстоятельствам». Сизмик что-то нашептывал в ухо черному великану, витая над его необъятным воротником.