К счастью, ночь прошла спокойно, и «щука» получила возможность полностью зарядить аккумуляторную батарею, «набить» воздух высокого давления, как следует провентилировать отсеки.

Когда батарея была заряжена полностью, командир лодки почувствовал себя значительно спокойнее. Это прежде всего значило, что лодка опять приобрела максимальный запас подводного хода, ибо в морской глубине она может передвигаться только с помощью гребных электромоторов. Правда, запас этот был в те годы не так уж велик — до семидесяти часов на самом малом ходу и только один час на самом полном. Подводники мечтали о более высоких возможностях, но в общем-то старались укладываться в имеющиеся. Во всяком случае, сразу же после выхода лодки из базы в отсеках устанавливался строжайший контроль за расходом электроэнергии и весь экипаж, а особенно электрики, вел борьбу за ее экономию. На чем экономили? На грелках, например. Старались пореже включать их, хотя в феврале в отсеках было довольно холодно.

Что касается сжатого воздуха (или воздуха высокого давления), то без него подводной лодке не всплыть на поверхность. Этот воздух своим давлением вытесняет воду из балластных цистерн, и облегченная лодка освобождается от цепких объятий глубины.

Словом, свой четвертый день на позиции подводная лодка начала, как говорится, в полной боевой готовности. Погрузившись на перископную глубину, «щука» продолжала поиск противника.

Командир — в центральном посту. Время от времени он поднимает перископ и, пригнувшись к окуляру, осматривает горизонт. В тусклом освещении отсека особенно ярким казался луч с поверхности, проникавший внутрь лодки через перископ. Будто из другого мира.

Комиссар и штурман внимательно следили за выражением лица Столбова — не привлечет ли что-нибудь его внимания. Но Николай Гурьевич молча отрывался от окуляра, складывал рукоятки перископа и нажимал кнопку. Стальная труба медленно уползала вниз, в шахту. А командир опять садился на разножку. Непривычно молчаливый. Видимо, вчерашняя неудача не давала ему покоя.

Когда командир в очередной раз поднял перископ, протер ваткой линзу окуляра и прикрыл глазом яркий лучик, комиссар со штурманом сразу заметили, как напряглись его ладони, сжимавшие рукоятки. Столбов долго не отрывался от окуляра, чуть-чуть подворачивая перископ вправо и влево. Долгополов наконец не выдержал:

— Что там?

— Караван! — быстро ответил Столбов. — Транспорты в охранении тральщиков и катеров.

И вновь по отсекам зазвенели звонки. Боевая тревога! Торпедная атака!

Командир, назначив курс прямо на вражеский караван, приказал увеличить ход. Через десять минут снова взглянул в перископ. Теперь уже точно установил сторону движения судов противника, выбрал самый большой транспорт.

— Тысяч на восемь потянет, — проговорил он, ни к кому не обращаясь.

Лодка пошла параллельно транспорту. Столбов тем временем определил дистанцию и курсовой угол цели, скорость ее движения. Помощник командира выбрал из таблиц необходимые данные, определяющие позицию залпа.

Рассчитали боевой курс.

Повернули на боевой курс.

В лодке — полнейшая тишина. Подводники понимали всю ответственность момента. Там, наверху, корабли охранения противника. Их акустики, надо полагать, прослушивают море. В случае если они услышат шумы винтов лодки, обнаружат ее, значит, усилят бдительность, начнут противолодочное маневрирование, а на наши головы обрушат глубинные бомбы. А вражеские транспорты упускать больше нельзя. В них наверняка находятся войска или оружие и боеприпасы. Все это против наших людей, против нашей Родины.

И это хорошо понимают краснофлотцы и старшины. Они внимательны и сосредоточенны, чутко прислушиваются к распоряжениям и командам, стараются действовать быстро и точно. Как накануне говорил командир? Успех зависит от всех вместе и от каждого в отдельности.

Капитан-лейтенант Столбов снова поднимает перископ. Транспорт теперь виден совсем хорошо даже без увеличения, его громада все ближе и ближе подходит к залповому пеленгу.

— Носовые аппараты товсь! — приказывает командир.

Высокий черный форштевень транспорта наползает на вертикальную нить в окуляре перископа. Теперь пора!

— Пли! — крикнул Столбов, рубанув рукой воздух.

И все в центральном почувствовали, как вздрогнула «щука», освободившись от торпед.

— Торпеды вышли, — докладывает из первого отсека старший лейтенант Захаров.

Боцман «Щ-402» главный старшина Николай Добродомов

Опасные мгновения. Облегченную носовую часть лодки потянуло к поверхности. Того и гляди, над водой покажутся нос и рубка. Мало того что лодка покажет свое место, можно еще и снаряд в прочный корпус получить. Но инженер-механик Андрей Дмитриевич Большаков и боцман Николай Добродомов успели предпринять необходимые меры и удержали «щуку» на глубине. Большаков командовал трюмным, сколько и откуда перекачать воды в носовые цистерны вспомогательного балласта. Добродомов умело и энергично действовал горизонтальными рулями, бдительно наблюдая за пузырьком дифферентомера.

А стрелка командирского секундомера неторопливо бежала по циферблату. И начинало казаться, что уже пора бы прогреметь взрыву. Или опять неудача? Во всех отсеках люди, прислушиваясь, замерли…

Два сильных взрыва один за другим отдались в корпусе лодки звенящим гулом. Значит, победа! И все-таки надо бы убедиться, что торпеды взорвались действительно от удара о борт транспорта.

— Акустик, как горизонт? — спрашивает Столбов.

— Приближающихся шумов нет!

Командир, как только торпеды устремились к цели, начал послезалповое маневрирование для уклонения от возможного преследования. Столбов предпочел уклоняться в сторону берега, резонно полагая, что в этом направлении лодку вряд ли будут искать. Пока что его предположения сбывались.

— Боцман, всплывать под перископ! — последовало приказание.

Медленно поползла вверх стальная труба. Едва из шахты показалась нижняя головка перископа, командир тут же откинул рукоятки и еще на подъеме развернул его в направлении взрывов.

Картина, которую Столбов увидел на поверхности, явно ему понравилась.

— Чистая работа, — сказал он довольный. — Ну-ка, быстро, кому хочется посмотреть.

Кому хочется посмотреть в перископ? Каждому! Все находившиеся в центральном посту по очереди заглядывали в светлый глазок окуляра и не могли сдержать возгласов удовлетворения: огромный транспорт тонул, разламываясь пополам.

— Смотрите, что с ним делается, — воскликнул Сергеев, маленького роста электрик, которого товарищи по-дружески звали Вовочкой.

— Пошел немчура рыбку кормить, — злорадно бросил краснофлотец Пронин.

Мичман Сергей Кукушкин, увидев высоко задравшийся нос уходившего в воду транспорта, только и сказал восхищенно:

— Вот это да!

Командир тем временем сообщил по переговорным трубам в отсеки:

— Атака прошла успешно. Транспорт водоизмещением в восемь тысяч тонн отправлен на морское дно. Возможно преследование кораблей охранения. Приготовиться к борьбе за живучесть!

А в отсеках все подводники, как один, вполголоса крикнули «ура». Каждому было радостно от того, что врагу нанесен еще один чувствительный удар, что не пропал труд, затраченный на борьбу со штормом, что не зря вот уже четвертый день мы находимся в море, каждую секунду рискуя наскочить на вражескую мину или попасть под глубинные бомбы гитлеровцев.

Между тем преследования почему-то не было. Правда, корабли противника сбросили несколько глубинных бомб недалеко от торпедированного транспорта. Но вскоре акустик доложил, что посторонние шумы не прослушиваются. Значит, караван ушел. Ушел, не досчитавшись самого крупного транспорта. Помощник командира веселым голосом скомандовал из центрального поста:

— От мест по боевой тревоге отойти! Первой смене заступить на вахту!

В отсеках воцарилось оживление. Радостные и взволнованные подводники делились впечатлениями.