Как только осел, или был вынесен отливом поднятый взрывом ил, водолазы стали крепить тросы к обнажённым взрывом шпангоутам японского "утопленника". Будучи перепущенными через верхнюю палубу "Ангары", тросы и удлиняющие их цепи крепились к сваям, вбитым в грунт Тигрового хвоста. Это нужно было сделать надежно, поэтому на операцию ушло целых три дня. Утром четвертого, в отлив на крейсер доставили 500 тонн угля в мешках, натянув все тросы. И с приливом японская груда железа и бетона медленно накренилась и сдвинулась с места. Выждав момент, водолазы растянули вдоль показавшегося из грунта днища броненосца следующий шланг с динамитом. Город услышал второе раскатистое "бум".
Пожелавший присутствовать при этом событии генерал Фок, отсутствовавший в свите Стесселя на первом подрыве, неосторожно высказался об "очередной неудачной затее моряков", после чего получил от Макарова весьма резкую отповедь, суть которой сводилась к необходимости организации противодесантной обороны полуострова и обязанности Фока поднять квалификацию армейских наблюдателей, чтобы те не путали миноносец с крейсером и русскую канонерку с японской. И еще, что Великий князь Михаил Александрович...
Тут генерал-лейтенант благоразумно и весьма быстро откланялся, не ожидая продолжения эскапад распалявшегося Степана Осиповича. Ретирада Фока в сторону поджидавшей его пролетки, сопровождалась злорадным хихиканьем собравшихся морских офицеров, грозящим перерости в откровенное ржание.
Наблюдавшему ситуацию Балку подумалось, что ТВКМ очевидно заработал авторитет и на флоте, пусть в том числе и ценой "бития носа" (ведь и верно - кому докажешь?) одного конкретного представителя армейского генералитета...
Три следующих дня водолазы крепили к японскому брандеру новый комплект тросов, на этот раз уже цепляя их за килевую балку практически лежащего на борту корабля. Затем эти тросы натянули, и вслед за окончательной разгрузкой "Ангары" от угля и котловой воды, очередной прилив позволил откантовать "Фусо" ни много, ни мало, а аж на 10 метров от его первоначального положения! Еще одно повторение, и ширины фарватера станет вполне достаточно для прохода броненосцев в большую воду. Хотя, теоретически, это можно было сделать уже сейчас, но для всех не посвященных проход всё ещё был закрыт, да и опасность навала на полуобнажённые останки брандера из-за быстрого течения существовала.
Потом был пущен в ход третий шланг с динамитом, а когда вода успокоилась, на все так же торчащий над водой изуродованный борт "Фусо" были запущены два десятка китайцев с молотками и зубилами. Для сторонних наблюдателей, а среди них были и весьма заинтересованные лица с азиатской внешностью, это был ярчайший жест несостоятельности всей прежней затеи с взрывами - зубилом хоть и медленнее, но надёжней. Посвящённые же натягивали тросы для решающего рывка, призванного окончательно расчистить фарватер...
К концу первой недели работ о том, что разделаться с "Фусо" решил весьма популярный в кругах молодых офицеров сорвиголова Василий Балк с "Варяга", знал весь Артур. Способствовали этому и регулярные вечерние посиделки, которые Балк после очередного дня подводной борьбы с "Фусо" вместе с двоюродным братом, отличившимся со своими "силачами" еще во время ночного поединка по "сумо надводному" с тем же самым броненосцем, регулярно устраивали в кафешантане на Этажерке или в ресторане "Звездочка", примыкавшем к полупустому в связи с военным временем зданию гражданского управления Порт-Артура.
Посиделки эти отличались удивительной демократичностью - Балк-младший сразу поставил дело так, что за столом были равны все: и моряки, и армейцы.
Вскоре это заведение благодаря энергии и приветливости, бездонному фольклорному кладезю в виде анекдотов и песен, щедро источаемых означенным Балком на окружающих, а так же его истинному воинскому обаянию, сделалось духовно-энергетическим центром для всех молодых "офицеров военного времени".
Да и не только молодых. Покинув общество "больших начальников", обычно собиравшихся в центральном ресторане "Саратов", в сию заводную и веселую компанию перекочевали полковники Ирман, Третьяков, подполковник Рашевский и некоторые их офицеры. Из крепостных артиллеристов завсегдатаями стали капитаны Гобято и Коровин с Электрического утеса, поручик Люпов с Золотой горы. Ну и, естественно, моряки. Среди них выделялись кавторанг Лутонин, лейтенанты Рощаковский, Тырков, Непенин, Буцко и Бестужев-Рюмин, флаг-офицеры Макарова Дукельский и Кедров, кавторанги Васильев, Русин и Лебедев 2-ой, несколько офицеров с "Новика" во главе со своим отважным командиром Николаем Оттовичем фон Эссеном, а так же многие из командиров и офицеров "своры легавых" - артурских миноносцев, во главе с вечно чуть ироничным Юрасовским, заводным Малеевым и остроумным Сергеевым.
На то, что иногда там изрядно шумели, а порой даже постреливали на заднем дворе, и Гантимуров и Микеладзе закрывали глаза, поскольку как и за фон Эссеном, за лейтенантом Василием Балком уже прочно закрепился имидж макаровского протеже. И не удивительно, ведь "беспокойный адмирал" лично предоставил означенному лейтенанту особые полномочия при проведении работ на "Фусо", вплоть до отдачи прямых распоряжений начальнику порта и мастерских! Сие беспрецедентное свое решение, шутка ли - лейтенант указывает контр-адмиралу, Макаров откомментировал штабным и Григоровичу коротко и просто: "Времени у него нет, господа, копаясь на этом "Фусо" треклятом, по инстанциям с бумажками туда-сюда бегать. Что скажет - считайте я так и приказал!"
Вторая часть фразы Макарова быстро стала достоянием артурского общества. А уж когда в один из вечеров Макаров на пару с Кондратенко сам прикатил "о том, о сем покалякать, да послушать какие Вы тут песни поете", за завсегдатаями этих посиделок прочно закрепилось прозвище "Макаровской банды"...
Была, кстати, у "балковских вечеров" еще одна особенность, позволившая посвященным сделать вывод о том, что адмирал Макаров не только был прекрасно осведомлен о формах досуга наиболее активной части своего офицерства, но и негласно тому потворствовал. Действительно ли существовал его устный приказ отправлять с кораблей эскадры не абы как, а по графику, десяток наиболее шустрых и боевых матросов с парой таких же бравых унтеров по вечерам менять прислугу в заведении и прислуживать господам офицерам, попутно присматривая за чужими и скоренько их выпроваживая, доподлинно не известно. Но в итоге лишние уши так и не услышали практически ничего, что говорилось, шепталось или выкрикивалось за этим столом. А из тех нижних чинов, что потрудились вечерами в указанном заведении, больше половины оказались потом в числе двухсот добровольцев, что были внесены Балком в списки довольствия первых двух рот морского спецназа...
Очевидный душевный подъем в среде деятельной части офицерства Артура, наметившийся с появлением в крепости полулегендарной фигуры "первого абордажника флота", конечно же был замечен и женской половиной крепостного общества, как без этого... Но, увы, в большинстве женских сердец той же возрастной категории, поселились лишь грусть и ревность. Виной всему была эта рыжеволосая стервочка Гаршина, которая каким то непостижимым образом сумела приворожить к себе героя с "Варяга", причем при первом же его появлении в крепости! И теперь Балк кроме нее, своих офицеров-собутыльников и этого проклятого японского металлолома под Тигровым хвостом не видел ничего в упор. И никого...
Некоторым слабым утешением служило то, что, похоже, больше всего внимания он уделял все-таки именно металлолому...