Я посмотрел на часы. Было начало пятого. Через час начнет светать. Громадный сноп искр вырвался из кратера и осветил снизу черную дымовую тучу.

– В любую минуту эта проклятая гора может затопить все вокруг лавой, – пробормотал Хэкет; его голос дрожал, но не от страха, а от возбуждения.

Он отправился так далеко из Америки, чтобы увидеть этот вулкан, и я думаю, он никогда не был так счастлив.

Мы въехали в деревню. Алые фасады домов поглотали рев двигателя и скрывали Везувий. Улицы были совершенно пусты. Последние жители уже покинули ее. Никакой живности тоже не было.

Мы проехали лавку, в которой еще горели свечи, а полки были завалены овощами. Двери домов были распахнуты настежь. На маленькой базарной площади одиноко стояла телега, видимо брошенная из-за сломанного колеса. Около деревенской водокачки малыш, сосавший большой палец, смотрел на нас испуганным глазенками.

– Видели малыша? – спросил Хэкет. – На обратном пути надо его забрать. Бедняжку бросили родители.

– Здесь! – Джина указала на высокую каменную арку. Ворота оказались открытыми, и мы въехали на мощенный камнями двор. Увидев Джинин кабриолет, мы поняли, что подоспели вовремя.

– Слава Богу, – облегченно вздохнула Хильда. Максвелл остановил машину, и мы вышли.

– Куда теперь? – спросил он.

– Сюда, – быстро ответила Джина и направилась к двери.

В руках Максвелла блеснул револьвер.

Слава Богу, на сей раз он вооружен. Но я медлил, думая, что бы я сделал на месте Сансевино. Если он уничтожит нас всех, он спасен. Лава сотрет Санто-Франциско с лица земли, и никто нас не найдет. Я взял Хильду за руку, желая ее удержать:

– Подождите.

Она попыталась высвободить руку:

– Чего вы боитесь?

Презрение в ее голосе уязвило меня. Я повернул ее к себе лицом:

– Мак рассказал вам обо мне?

– Да. Отпустите меня. Я должна найти моего…

– Предоставьте это Максвеллу. Если мы явимся туда всей толпой, то можем как раз угодить в это.

– Во что «это»? Отпустите меня.

– Послушайте, Сансевино приехал сюда раньше нас. Он знает, что мы последуем за ним. И если он убьет всех нас…

– Он не посмеет. Он боится.

– Он хитер, как дьявол. И жесток. Он использует вашего отца как приманку.

Она задрожала, представив себе картину, которую я только что нарисовал.

– Наверное, он приехал, чтобы убить его?

– Не думаю. Ему нужен ваш отец, чтобы торговаться с нами.

– Торговаться с нами? Я кивнул.

– Я знаю, чего он хочет. А эта вещь у меня. Видите вон ту дверь? – сказал я, показывая в дальний конец двора. – Идите и ждите меня там.

Я подошел к «фиату» и, подняв капот, отсоединил провод, идущий к мотору. То же самое я проделал с «бьюиком» Мака. Потом я подошел к Хильде:

– Если у них получится… – Я пожал плечами. - Если нет, тогда у нас есть шанс.

Двор был полон неясными тенями, которые, казалось, движутся в отблесках Везувия.

– Вы считаете меня трусом? – спросил я.

Я видел ее лицо, в полумраке оно было подобно камее. Она неотрывно смотрела на дверь, за которой находились все остальные. Потом ее рука нашла мою и крепко сжала ее. Казалось, в ожидании прошла целая вечность.

– Вернутся они когда-нибудь?

Я не мог ей ответить на этот вопрос. Просто держал ее за руку, понимая, что она сейчас чувствует, и ощущал собственное бессилие. Наконец она сказала:

– Наверное, вы правы. Что-то случилось.

Я посмотрел на часы. Было около половины шестого. Прошло уже четверть часа с того момента, когда Максвелл, Хэкет и Джина вошли в дом. Почему Сансевино не выходит к машине? Я знал почему. Он ждет, чтобы мы сделали первый шаг.

– Боюсь, начинается игра в кошки-мышки, – сказал я.

Она повернула голову:

– Как в данном случае она должна выглядеть?

– Тот, кто двинется первым, выдаст свое присутствие.

На дворе стало светлее, как будто его освещало адское пламя. Тени двинулись и замерли.

– Судя по всему, у нас мало времени, – сказала Хильда.

Я кивнул, подумав: неплохо было бы знать, что происходит с лавой.

– Думаю, пора искать остальных, – произнес я, чувствуя, как кровь застучала у меня в висках, а руки и ноги похолодели. Я только сейчас вдруг узнал, что Сансевино мог быть виден весь двор и то место, где мы стояли.

Я взял Хильду за руку и повел к дому, где должны были развертываться решающие события. Но представил себе, как мы будем пробираться подлинным темным коридорам и таким же темным пустынным комнатам, заполненным тенями, любая из которых может оказаться проклятым доктором, и замедлил шаг. У меня засосало под ложечкой, как во время первого боевого вылета.

И вдруг Хильда сказала:

– Слышите?

Где-то в этой неестественной тишине слышался шум падающих камней. Потом внезапно все стихло, словно и деревня, и камни, и лома, затаив дыхание, ждали, что будет дальше.

– Опять, – прошептала Хильда.

Послышался какой-то металлический звон, сменившийся шумом рушащихся стен. Сноп искр посыпался из-за монастыря.

– Что это?

Я колебался, хотя инстинктивно понимал, что все это значит. Впрочем, она сама скоро узнает. Легкое облако пыли поднималось вверх, мельчайшие ее частицы кружились и сверкали в отраженном свете лавы.

– Лава достигла деревни, – ответил я.

Она стояла так близко ко мне, что я ощутил дрожь, сотрясавшую ее тело. Воздух накалялся все сильнее, как будто мы стояли у пылающего очага.

– Нужно что-то делать! – Она была близка к панике.

– Да, – ответил я.

И хотел уже идти с ней в ту дверь, за которой находились все остальные, как она воскликнула:

– Смотрите! – и указала на крышу дома напротив. Я увидел бежавшего по ней человека.

– Это он?

– Да, – ответил я. – Испугался лавы и бежит к машине.

Я достал пистолет и снял с предохранителя. Его долго не было видно, но наконец он выскочил из двери дома и помчался к «фиату». Я слышал, как он пытается запустить двигатель. Потом раздался грохот рушащегося здания. Когда пыль немного осела, я увидел Сансевино, все еще нажимающего на педаль стартера.. Потом он бросил «фиат» и кинулся к «бьюику». Там произошло то же самое. Я видел его лицо в свете приборной доски. В глазах у него было отчаяние, и мне вдруг снова сделалось смешно. Сейчас я согласился бы стоять посреди тысячи потоков лавы ради удовольствия видеть панический страх, обуявший это чудовище.

Когда он понял, что с «бьюиком» тоже ничего не получается, он снова кинулся к «фиату», снова нажал на стартер, потом открыл капот, но никак не мог обнаружить неполадку. Потом вдруг выпрямился и огляделся, словно ощутил наше присутствие. Он смотрел как раз туда, где мы стояли. Его рука нырнула в карман, и он направился к нам.

Внезапная яркая вспышка огня осветила небо. Он припал к земле, съежившись, словно защищаясь от удара. Послышался жуткий рев горы, и земля содрогнулась у нас под ногами. Потом что-то с глухим звуком упало посреди двора, подняв небольшое облако пыли и пепла. Сансевино вскочил на ноги, и в тот же момент с жутким грохотом на двор обрушился дождь горячих камней. Грохот становился особенно нестерпимым, когда камни ударялись о каменные постройки.

Сансевино побежал, увязая в пепле и спотыкаясь. В неровном свете и видел его искаженное ужасом лицо.

Он уже почти добежал до ворот, но вдруг упал. Казалось, кто-то схватил его за плечо и бросил наземь, в пепел. Сквозь рев горы и грохот камней до нас донесся его отчаянный вопль. Потом он встал и, прихрамывая, побежал в арке.

Каменный дождь прекратился так же внезапно, как начался.

Я отдал Хильде провод от машины:

– Попытайтесь найти остальных, а я последую за ним.

– Почему не дать ему уйти?

– Потому что только он может привести нас к вашему отцу. Я должен его остановить. А вы поищите остальных.

– Будьте осторожны! – крикнула она мне вслед.

Я с трудом пробирался по мягкому пеплу. Протез еще больше затруднял мое движение. Звук моих шагов на вымощенном камнем проходе под главной аркой казался необыкновенно громким. Я вышел на улицу, откуда была видна базарная площадь с водокачкой и со сломанной повозкой. Толстый покров пепла был испещрен отверстиями от сыпавшихся сверху камней. Это зрелище напомнило мне многократно увеличенную картину пыльной дороги, окропленной первыми крупными каплями дождя. Никаких признаков жизни вокруг. Казалось, серая бесплодная пустыня поглотила эту местность, истребив все живое на своем пути.