Мальчик приподнялся на локте и тихо спросил:

— А что случилось?

— Убить тебя хотели, — пояснил Моревиль весьма охотно.

— За что? — спросил парнишка и опять заплакал.

— Тут разные глупости творятся, — сказал Моревиль. — Ты не пугайся — главное. Тебя больше никто не узнает. Завтра встанешь и выходи без боязни.

— Они меня не тронут? — переспросил он.

— Нет.

— Почему?

— Я тебе уже объяснил, — сказал Моревиль. — Им гадость всякая мерещилась, а теперь тебе пустили кровь, и все кончилось. Ты — это ты. И для себя самого, и для них. Для всех. Теперь все позади. Понял? Теперь ты один из нас. Понял наконец?

Он глупо заморгал. Ничего он не понял.

Евтихий спросил:

— Чем ты занимался — там, наверху? До того, как все это с тобой случилось?

— Ходил за лошадьми.

— Как тебя зовут?

Юноша промолчал.

— Пусть поспит, — вмешался Моревиль. — Пойду-ка я отсюда. Душно в палатке. А снаружи — сыро. Вот и выбирай, что лучше.

— Я здесь посижу, — предложил Евтихий. Он почувствовал, как паренек коснулся его руки. Холодная влажная ладонь, неприятное ощущение. Но спасенный явно боялся, и оставлять его одного не хотелось.

— Посиди с ним, если хочешь, а надоест — выходи к костру. Нужно все-таки обдумать, как штурмовать крепость, — прибавил, обращаясь к Евтихию, Моревиль и выбрался наружу.

Полог упал. Евтихий повернулся к парню.

— Давай-ка поговорим начистоту. Кем же ты все-таки был? — спросил солдат. — Просто конюхом? Что-то мне не верится…

Паренек молчал.

— Как тебя звали? Неужели и этого не помнишь?

Ответа не последовало.

Тогда Евтихий наклонился над ним и прошептал:

— Ты ведь был эльфом, да?

Он не ожидал, что спасенный ответит, но тот еле слышно выдохнул:

— Да.

Глава десятая

Эльф — существо противоестественное, источающее резкий кислый запах. Так пахнет ушная сера.

Мало кто из троллей в состоянии долго выносить присутствие эльфа, поэтому от таких пленников стараются избавляться. Толку от этих неприятных существ — чуть. Ходят квелые да кислые, чахнут прямо на глазах, а едят, между прочим, как добрые работники! До последнего лопают в три горла, пока их ноги носят. И уже на смертном одре все равно продолжают вводить хозяев в убытки. Из чистой зловредности нрава. Любой тролль давно бы уже понял, что не приносит своему доброму хозяину пользы, и ушел с достоинством, а эти все цепляются за жизнь.

Если бы тролли видели, что делается с эльфами там, где всегда идет война, в том мире, который Моревиль называл «подвалами человечества», — их мнение об этом народе упало бы еще ниже. Но тролли никогда не оказывались в подземных тоннелях, которые оставил в Истинном Мире скороход Кохаги. И все потому, что Кохаги не бывал по правильную сторону от Серой Границы.

Впрочем, ни один тролль не нуждался в избытке сведений для того, чтобы составить о чем-либо свое мнение.

Вот, например, мужчина и девочка, захваченные неподалеку от Серой Границы на троллиной земле. О чем тут рассуждать? Мужчина — типичный эльф, выглядит так, словно вот-вот скончается. При каждом вдохе начинает хрипеть и кашлять и всем своим видом изображает страдание. Тусклые глаза болезненно щурятся, белесая физиономия вся пошла красными пятнами солнечных ожогов. От здешнего светового спектра эльфы по-настоящему начинают хворать. В ярком мире троллей преобладают желтые, оранжевые, красные тона, в то время как по ту сторону Серой границы все приглушенное, голубое, зеленое, бледненькое. И луна там одна. Убожество.

Девчонка — другое дело. Возможно, в ее жилах действительно течет троллиная кровь. Говорится — «возможно», потому что она какая-то непонятная. Была бы истинной троллихой — не цеплялась бы за своего эльфа. А она так держится, словно он для нее что-то значит.

Началось с того самого момента, когда шестеро троллиных воинов захватили двоих чужаков неподалеку от границы. Тролли недавно одержали выдающуюся победу, уничтожили защитницу эльфийского замка, добились увеличения своих земель. Новый правитель объединенных троллиных племен — Нитирэн — победил всех своих соперников и возглавил великую армию. В общем, у всех было отличное настроение.

А тут эти незнакомцы, и так близко от границы. Естественно, их захватили.

Эльф открыл подслеповатые глаза и аж забился на земле. Ну точно, рыба, выброшенная на берег, и дышит ртом точно так же. Тролли от души смеялись, на него глядя. Хотели сразу прибить, чтобы зря не переводил пищу и вообще не страдал лишнего, но тут девчонка как вскинется:

— А ну, уберите от него руки! Не трогайте!

Тролли изрядно повеселились. До чего пылкая девочка!

— Ты кто такая? — спросил предводитель маленького отряда.

Его звали Наххар. Он с самого начала был приверженцем Нитирэна и во всем подражал вождю: носил длинные волосы, заплетенные у висков в косы, рисовал на щеках спирали золотой краской, навешивал на грудь ожерелья из перьев и завязывал под коленями пышные банты, чтобы ноги казались еще более кривыми.

Девочка встала так, чтобы загораживать собой эльфа. Подбоченилась, гневно уставилась на троллей. А они хоть и смеялись, но поневоле залюбовались ею: маленькая, это да, но до чего красивая и храбрая!

— Я — Енифар, — сказала девочка. — А вы — трусы!

Наххар ухмыльнулся, обнажив оранжевые зубы.

— Енифар красивое имя, — сказал он. — И сдается мне, Енифар, что у тебя имеется хорошенький лохматый хвостик.

Она нахмурилась.

— Не тебе смотреть на мой хвостик, — отрезала девочка. — Не дорос ты еще до такой чести!

Тролли переглянулись.

Без слов им стало тут понятно, что эта девочка принадлежит их народу. Смуглая, с яркими черными глазами, с крепкими худыми руками и ногами, темноволосая, она расцветала под горячим солнцем троллиного мира. На вид ей было лет восемь. И у нее наверняка уже вырос очаровательный хвостик. Когда Енифар сбросит тряпки, сшитые человеческими руками, и наденет одежду знатной троллихи — с прорезями и меховыми украшениями, — этот хвостик будет выставлен наружу и сведет с ума десятки храбрецов.

Подобные мысли не считались у троллей чем-то зазорным или непристойным.

Напротив, женщине должно быть лестно, что о ней думают в подобных выражениях. Они даже облизывались, глядя на Енифар.

«Нужно подождать еще лет пять, — думал Наххар. — А потом приползти к ней на брюхе и просить ее благосклонности… Если не откажет, то…» Эту мысль он даже продолжать боялся.

Енифар сверкнула глазами:

— Не воображайте, будто взяли нас в плен!

«Еще пять лет», — остановил себя Наххар. И ответил строго:

— Это ты взяла нас всех в плен, красавица.

Енифар покраснела.

— Не смей говорить мне любезности, тролль!

— Кто ты? — спросил Наххар. — Расскажи мне все. Мне и этим достойным воинам.

— А у вас еда есть? — поинтересовалась Енифар. — Я буду говорить, если вы нас накормите. И выпить дайте. Что у тебя во фляге?

— Не вода, — сказал Наххар.

— Все равно.

Она протянула руку к фляге, но Наххар положил пальцы ей на запястье.

— Я с радостью угощу тебя, Енифар, — сказал он, — но с какой стати мне печься об этом эльфе? — Он кивнул на спутника Енифар. — Это глупое отродье не проживет здесь и года, гак зачем переводить на него хорошие продукты?

— Он мой, — сказала Енифар. — Этого тебе должно быть довольно.

— Я тебя предупредил, — проворчал Наххар. — Как бы ни была ты прекрасна, Енифар, я все же старше и повидал куда больше… Я даже с эльфами дело имел и знаю им цену.

— Я знаю цену этому эльфу, — сказала Енифар. — И мне довольно моего опыта. Дай ему напиться.

Она отобрала флягу у своего собеседника и поднесла ее к губам эльфа. Наххар закрыл глаза, чтобы только не видеть этого безобразия. А Енифар сказала:

— Вот пиво. Выпей, Арилье. Тебе станет легче.

Наххар сдвинул брови, золотые спирали на его лице сморщились.