Забрисски-мл. понял, что через пять минут эсминец пересечёт траекторию, по которой может всплыть его лодка.

– Внимание! – громко скомандовал он. – Всем отсекам! Начинаем всплытие. Продуть балласт. Средний – вперёд. Торпедному отсеку подготовиться к атаке.

Экипаж мгновенно пришёл в движение. В выражениях лиц подводников, в том, как все работали и двигались, сквозила какая-то радость. Тому была причина. Все восемьдесят три человека, находящихся на лодке, верили в счастливую звезду своего командира Дэвида Забрисски-младшего.

Стоя на мостике «Ройё-Мару», Куроки Такэо пытался разглядеть в бинокль остров и фрегат-эсминец, ушедший к Матуа более двух часов назад. Низкая облачность и туман по-прежнему мешали это сделать. Дежурный принёс радиограмму и, поклонившись, передал её майору. Такэо быстро пробежался по ней глазами, резко протянул радиограмму капитану и, повернув голову в сторону острова, глухо произнёс.

– В двух километрах от берега подводная лодка противника атаковала «Ишигаки». Эсминец погиб.

В воздухе повисло тревожное молчание.

– Режим тишины сохраняется ещё на два часа, потом идём к острову, – добавил майор и направился к себе в каюту.

Подводная лодка «Херринг» уже три часа полным ходом шла в надводном положении к югу в открытый океан. Она меняла дислокацию, потому что Забрисски-мл. понимал, что скоро у Матуа могут появиться военные корабли Японии, чтобы найти и уничтожить противника, потопившего эсминец «Ишигаки».

Сейчас, после атаки, он мысленно перебирал всё, что произошло за эти сутки. Было очевидно, что ему опять повезло. Если бы он вовремя не получил информацию, если бы не залёг на грунт и не смог верно рассчитать пересекающийся курс эсминца, то результат противостояния между «Ишигаки» и «Херрингом» был бы не в пользу его подлодки.

Поскольку связи с базой в Пёрл-Харбор не было уже несколько дней, командир отдал приказ радисту установить связь с подлодкой «Барб», несущей боевое дежурство южнее.

– Передайте на SS-220: «Японский фрегат-эсминец “Ишигаки” потоплен у острова Матуа. Иду на юг для передислокации. Лейтенант Забрисски-младший».

Через десять минут радист принёс ответную радиограмму. В ней командир «Барба» поздравлял Забрисски-мл. с победой над самым сильным японским противником. Прочитав её, Забрисски-мл. хлопнул себя ладонью по лбу и, пробубнив что-то вроде: «эх чёрт, как я сразу…», громко скомандовал:

– Всем на местах! Лодка меняет курс! Идём к Матуа. Первый отсек – доложите о боеготовности.

Из динамика, висевшего на стене, раздался голос командира первого отсека.

– Сэр, первый отсек к бою готов. Торпедные аппараты заряжены. Ждём дальнейших указаний.

Первый помощник командира подлодки вопросительно смотрел на Забрисски-мл., продолжавшего отдавать приказы. Он не понимал, для чего нужно было менять курс и опять идти к Матуа. Если это из-за второго судна, которое шло под прикрытием эсминца, то, скорее всего, оно уже находилось у самого берега – вне досягаемости подлодки. И было бы верхом безрассудства возвращаться в район, где в ближайшее время могли появиться военные корабли Японии.

Поймав вопросительный взгляд своего старшего помощника, Забрисски-мл. подал ему знак подойти поближе и негромко, так, чтобы слышал только он один, произнёс:

– Ларкинс, вы не понимаете, зачем я делаю это?

– Нет, сэр.

– Мы потопили не просто эсминец. Это – фрегат-эсминец «Ишигаки». На его счету несколько наших подводных лодок. Тот факт, что он служил прикрытием для простого транспортного судна, говорит только об одном: на этом судне находится что-то или кто-то, чьей сохранностью и безопасностью Япония очень дорожит. Смотрите: эсминец оставил судно и пошёл к острову. Затем он начал бомбить шельф острова. Это значит, что на эсминце знали, что около острова Матуа есть подводная лодка. Они могли бы встать в дрейф напротив острова над большими глубинами и, войдя в режим тишины, ждать сколь угодно долго, пока у подлодки, то есть у нас, не кончился бы запас кислорода. Как только мы стали бы всплывать, их акустики сразу засекли бы нас, и тогда шансов уйти от «Ишигаки» у нас бы уже не было. Очевидно, что на транспортном судне кто-то отдал приказ командиру эсминца идти прямо к острову. И «Ишигаки» этот приказ выполнил. Теперь вы понимаете, Ларкинс, почему я меняю курс?

– Теперь да, сэр. Но у нас вышло из строя оборудование для зарядки батарей. Электрик просит ещё два часа на ремонт. Сэр, мы не сможем подойти к острову на перископной глубине – батареи не успеют зарядиться.

Забриcски-мл. с улыбкой посмотрел на своего заместителя и, дружески похлопав его по плечу, произнёс:

– Сейчас туман, и мы сможем подойти к Матуа вплотную в надводном положении. Ларкинс, надеюсь, вы по-прежнему доверяете мне?

Куроки Такэо стоял на ровной забетонированной площадке, находящейся в глубине острова в двадцати метрах над уровнем моря, и считал ящики, которые таскали с берега военнопленные под окрики конвойной команды.

Как и предполагал майор, через два часа после гибели эсминца подводная лодка противника ушла от острова, и «Ройё-Мару» без проблем подошло к Матуа. Когда последние ящики были переправлены шлюпками с борта судна на прибрежную полосу, капитан попросил разрешения отойти от острова и встать на рейд: поднимался лёгкий ветер, и у берега уже ощущалось волнение. Получив его, он скомандовал экипажу «отдать концы и дать малый назад».

Через пятнадцать минут «Ройё-Мару» встало на якорь в пятистах метрах от берега. Туман, который окутывал остров весь день, начал потихоньку рассеиваться.

Ящики, обшитые медными листами во избежание попадания внутрь влаги или воды, были изрядно тяжелыми. Военнопленные, изможденные ежедневными каторжными работами, могли переносить их только вчетвером или вшестером. Несмотря на то что их было более полусотни человек, работа двигалась не так быстро, как хотелось бы. Четыре лейтенанта, сопровождавшие груз, разделились по двое: одни находились на площадке, куда носили ящики, двое других остались на берегу. По всему маршруту перемещения ящиков стояли вооружённые солдаты конвойной команды, а наверху на площадке рядом с Куроки Такэо стоял их командир – сержант[3] Кюити Накамура.

В момент, когда четверо военнопленных в очередной раз ставили принесённый с берега ящик, один неожиданно вскрикнул и стал заваливаться на левый бок, увлекая за собой остальных вместе с тяжёлым грузом. Трое, как могли, пытались до последнего сохранять равновесие, но ящик был слишком тяжел и с грохотом рухнул на бетонное основание. От удара металлические скобы и замки слетели, верхняя крышка соскочила с медных клипс, и из приоткрытого ящика вылетел небольшой серый свёрток. Он размотался, прокатившись по бетону, и удивлённый Кюити Накамура увидел выпавшую из ящика небольшую золотую статую Будды. Такэо быстро поднял раскрывшийся свёрток, аккуратно замотал статую в серую ткань и положил ее обратно в ящик. Со злостью посмотрев на сержанта, майор строго произнёс:

– Гунсо, вы ничего не видели! Вам понятно?

– Так точно, господин санса. Я, правда, ничего не видел.

Майор повернулся к пленным, которые пытались поднять своего товарища, с силой пнул сапогом лежащего на бетоне китайца и обратился к сержанту.

– Этих четверых сейчас же казнить!

Затем он подозвал двух лейтенантов, стоящих рядом, и приказал восстановить погнутые скобы и замки на ящике. Лейтенанты немедленно принялись выполнять распоряжение майора.

Через полчаса все оставшиеся ящики стояли ровными рядами на площадке. Отдав приказ сопровождавшим его младшим офицерам постоянно находиться рядом с грузом, Такэо отправился в штаб гарнизона.

Не успел он пройти и нескольких шагов, как на побережье взвыла сирена. Это был сигнал тревоги. Майор посмотрел на море и увидел в двух километрах от берега еле различимый силуэт подводной лодки, которая шла к острову. Такэо смотрел на лодку и не мог понять, почему она идёт в надводном положении.