— Вам помочь. Афанасия Сергеевна?

— Справлюсь как-нибудь. — Мне наконец удалось впихнуть в кабинет нового хозяина чемоданчика и закрыть за собой дверь. Шкет затравленно смотрел на меня, я — на него, и никто не решался заговорить первым. Пацан, наверное, вспоминал, за какие такие грехи его сейчас будут убивать, а я думала, как спросить его о чемодане и не вызвать в свой адрес подозрений в слабоумии. Первым не выдержал малорослик.

— А Светка сама виновата! — пошел он ва-банк. — Я ведь ее нормально сперва попросил, чтоб дала списать, а она… Упрямая, как все бабы! Это уже потом я ей мышь дохлую подсунул. А доску, между прочим, Вовка Скворцов натер, тут я вообще ни при чем. У меня свидетели имеются и алиби, кстати, тоже. А если вы насчет скелета, то мамку уже вызывали на той неделе. Меня, между прочим, из-за Степки на каток не отпустили…

Я слушала трескотню шкета и чувствовала: еще немного — и я сойду с ума. Господи, чем живут наши семиклашки?! Дохлые мыши, натертые доски, чьи-то скелеты, какой-то Степка… Ох, уж не его ли скелет имеет в виду этот юноша?

— Чей скелет? — опускаясь на стул, прошептала я.

— Так Степкин же! — пояснил пацан и сделал шаг по направлению к выходу.

— Стой! — рявкнула я. Парень застыл. — Ну-ка, давай по порядку.

— Пожалуйста. Все началось на зоологии. Была контрольная. Я Светку попросил списать…

— Про Светку я уже слышала и про дохлую мышь тоже. Про доску, которую натер Вовка, можешь не рассказывать. Где вы спрятали Степкин скелет?

— Почему спрятали? — Малорослик, казалось, был искренне удивлен. — Где он стоял, там и стоит. Я только бейсболку ему на череп надел, а на шею повесил плакат: «Последствия ядерного взрыва»… Ну, и раскрасил, конечно, немного.

— Плакат?

— Скелет…

Так, хорошо, все нормально, Афанасия Сергеевна! Подумаешь, какой-то раскрашенный Степкин скелет где-то стоит. В школе и не такое бывает, но куда смотрели родители неведомого Степана? Неужели им совсем безразлична судьба сына?! Не может быть, чтобы несчастного мальчишку не искали! Я задала этот вопрос молодому человеку, стоящему передо мной по стойке «смирно». Реакция у него была какая-то странная: глаза округлились, лицо побледнело, а уши, наоборот, вспыхнули, словно их только что хорошенько отодрали.

— Ч-честное слово, я н-не зна-наю, где его родители! Степка уже давно стоит в кабинете бибиологии. Сколько с-себя по-помню, столько он там и с-стоит!

Хоть и с опозданием, но до меня все-таки стал доходить смысл разговора. Степка, насколько я поняла, — скелет из кабинета биологии! Он там действительно стоит давно, наверное, еще со времен сотворения мира. Просто я в силу свой нелюбознательности не удосужилась узнать имя этого экспоната. Надо будет на досуге выяснить у Нелли Анатольевны, как величают остальных обитателей кабинета — модель человеческого мозга, к примеру, или почки, а заодно поинтересоваться, чем отличаются тычинки от пестиков, а то снова попаду впросак.

Мальчишка в немом ужасе смотрел на меня и боялся двинуться с места. Я вспомнила, зачем затащила его в кабинет, и, кивнув на чемоданчик, спросила:

— Родители подарили?

— Не-е, бабка сегодня утром притащила. Вышла с Кузей гулять, это собака наша, а ей чуть не на голову этот портфель свалился. Бабка сперва хотела скандал учинить: мол, во двор не выйдешь, сразу на голову всякая дрянь сыплется, но потом увидела, что портфель хороший, дорогой, ну и забрала, конечно. А у мамки денег на такие вещи нет, она на водокачке работает и в кинотеатре уборщицей подрабатывает, — пацан вздохнул как-то совсем не по-детски и тихо добавил: — Папка алиментов не платит, пьет…

— Ладно, иди, — отпустила я мальчишку. Он немного помялся у двери, а потом робко поинтересовался:

— Так что, мамку вызывать будете? У нее завтра как раз выходной…

Было понятно, что мамка малорослика — частый гость в школе. Никаких претензий лично у меня к парнишке не имелось, потому я его отпустила с миром. Он, радостно пискнув, моментально испарился. Что ж, остается надеяться, что в этот чемоданчик поместится больше пятерок. На сей оптимистичной ноте я приступила к исполнению профессионального долга, впрочем, без особого энтузиазма.

Когда закончился последний урок, позвонил Брусникин. За супругом заехали друзья, и он решил попрощаться. Я благословила Димыча и даже взгрустнула по поводу его отъезда — что бы ни говорила Клавка, а муж у меня замечательный!

Длинный и нудный рабочий день наконец подошел к своему финалу, хотя мне уже начинало казаться, что этого не произойдет никогда. Дети закончили уборку, а я, выпроводив девчонок, вознамерившихся поболтать, привычно полезла в стол за сигаретами. И снова Бетховен помешал мне насладиться вредной привычкой: мобильник ожил.

— Афанасия, ты уже освободилась? — поинтересовалась Клавдия. Мне показалось, что ее голос звучал как-то странно. Словно у робота — бесцветно и безэмоционально. Внутри у меня все скукожилось в предчувствии беды.

— Почти, — пролепетала я, пугаясь неизвестно чего. — Клава, у тебя все в порядке? Ты не заболела?

— Возвращайся быстрее. — Клюквина проигнорировала мой вопрос, не сострила, не съязвила, не обозвала меня наседкой при чужих цыплятах, а вместо этого еще раз повторила: — Возвращайся, Афанасия, мы тебя ждем…

В ухо мне полетели короткие гудки. Хм, кто это «мы»? Боевые товарищи, что ли? Или Димка передумал ехать? Тогда понятно, почему Клавдия пребывает в таком расстроенном состоянии. Я пыталась успокоить себя, но в глубине души была уверена: случилось что-то ужасное. Именно по этой причине я торопливо оделась и выскочила на улицу. На остановке уныло топтались несколько человек. Судя по их красным носам, транспорт нынче работал на тройку с минусом. В состоянии сильнейшего волнения я принялась «голосовать», хотя прекрасно знала, что придется расстаться со значительной частью зарплаты, полученной сегодня. Вообще-то на нее у меня были иные виды, и, если окажется, что Клюквина устроила ложную тревогу… Убью не моргнув глазом, ей-богу!

— Куда едем, красавица? — весело спросило лицо кавказской национальности, высунувшись из красной «восьмерки».

Поверьте, я с симпатией отношусь ко всем национальностям нашей необъятной родины, но в свете последних тревожных событий садиться в машину к горячему кавказцу поостереглась.

— Не стоит беспокоиться. Я подожду трамвая, — натянуто улыбнувшись, ответила я.

По идее после вежливого отказа парень должен был уехать. Однако этого не произошло. Водитель вышел из машины и сделал шаг по направлению ко мне. Хоть он и скалился, что, должно быть, означало мирные намерения, глаза его горели недобрым огнем. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление…

Совсем недавно мы с Клавдией завершили курс самообороны под личным руководством Брусникина. Главное и единственное правило, которое мне удалось запомнить, было совсем простым: беги!

— Бить по… хм, достоинствам — дело зряшное, — внушал нам Димка, — в критической ситуации вы не сможете рассчитать ни силу удара, ни точного места его нанесения. А неправильно выполненный удар по… хм… В общем, вы поняли: это только озлобит нападающего. Всякие приемчики тоже не прокатят — организмы ваши хилые, любой хулиган справится с вами на счет «раз». Оттого остается один выход: делать ноги. И как можно быстрее. Бегите в людное место, в крайнем случае можно к ментам…

— А почему к ним можно только в крайнем случае? — вполне серьезно удивилась Клавка, прилежно конспектировавшая инструкции.

— Потому, — нахмурился Брусникин. В ФСБ ментов не жаловали, Клюквиной это было прекрасно известно, просто она хотела лишний раз досадить Димычу…

Хоть я и не конспектировала курс лекций по самообороне, но в нужный момент вспомнила поучения мужа и припустила со всех ног. Не помню, говорила я или нет, но райончик у нас все-таки не сильно оживленный, и, чтобы найти скопление людей, мне пришлось пробежать довольно значительное расстояние. Все это время я бросала опасливые взгляды через плечо, опасаясь увидеть в один прекрасный момент красную «восьмерку». Преследователя не наблюдалось. Это одновременно и радовало, и огорчало. Однако размышлять, случайностью была встреча с незнакомцем или закономерностью, времени не было — дома ждала Клавка. Потому, смешавшись с толпой, я нырнула в подземный переход. Молоденький милиционер, флиртующий с продавщицей газет, показался симпатичным и внушал доверие. Я пристроилась рядом с лотком, делая вид, что сильно интересуюсь ироническими детективами известных авторов. Минут пятнадцать мои руки теребили книги в ярких обложках, при этом глаза даже не видели ни имен авторов, ни названий шедевров. Подобное поведение не могло не остаться незамеченным. Продавщица, на минуту оторвавшись от ухаживаний милиционера, раздраженно поинтересовалась: