Он уже был возле лифта, со своим чемоданом на колесиках. Створки лифта бесшумно раскрылись.

– Уезжаешь?

У нее вырвался крик. Глухой, страстный, полный отчаяния.

Он повернул голову. Взгляд Ферсена впился в ее лицо, остановился на губах, объял всю ее целиком. И тут же стал отстраненным.

– Устроюсь где-нибудь в другом месте… до окончания расследования.

Он вошел в кабину лифта.

Она рванулась к нему, сердце ее бешено колотилось, в глазах были с трудом сдерживаемые слезы.

– Не уходи, – прошептала Мари.

Он поднес палец к кнопке «Вниз», не отрывая от нее глаз.

– Уйдем вместе. Теперь. Сейчас же.

Колебание было кратким – только взмах ресниц, – но его оказалось достаточно. Он усмехнулся.

– Я знаю, чего хочу, Мари. Неплохо бы и тебе знать, чего ты хочешь, – сказал он, нажимая кнопку.

Дверцы медленно сомкнулись.

Она чуть не плача повернулась и наткнулась на злобный взгляд Кристиана, который наблюдал за ней с порога «люкса для новобрачных».

– Мне… очень жаль, – проговорила она, не найдя других слов.

– И все же не так, как мне.

Он прошел мимо нее и спустился по лестнице вниз.

Мари осталась одна.

* * *

Тревога не давала старику покоя, он никак не мог заснуть. Сидя в кресле возле окна, Артюс смотрел, как туманная пелена, подгоняемая ветром, постепенно обволакивала парк. Вдруг его слух уловил эхо отдаленного смеха. Заинтригованный, он встал и осторожно приоткрыл дверь. Коридор был муст. Смех доносился откуда-то снизу. Чей-то молодой смех, сопровождаемый приглушенным шепотом.

Жюльетта? Было чуть больше трех часов утра. Сначала Артюс подумал, не вернулся ли потихоньку Ронан. Брови его сдвинулись. Он медленно спустился по ступенькам и завернул за угол лестницы, когда кто-то бесшумно открыл дверь комнаты, которую он только что покинул. Вошедший прямиком направился к столику, стоявшему у изголовья кровати, и рука его приблизилась к графину с водой. Содержимое маленького флакона растворилось в ней без следа.

В это время старик продвигался к библиотеке, в которой горело слабое ночное освещение.

Он открыл дверь, и пол ушел у него из-под ног. Ему показалось, что он падает в пропасть. Армель, возвращавшаяся из кухни со стаканом в руке, подошла к нему сзади и тихо окликнула его.

Но он был уже в другом месте. Далеко, очень далеко, в другом времени. Артюс не отрывал глаз от экрана. Рослый семнадцатилетний юноша с ясным взглядом посылал лучистое приветствие в объектив, прежде чем совершить «прыжок ангела», раскрыв руки в полете и бросившись вниз с вершины маяка.

Эрван. Прекрасный, как молодой бог. Его гордость. Его солнце.

Следующий кадр показывал, как он вылезает из пены, смеющийся и счастливый. Ловко взобравшись на скалистый берег, он подбежал к матери, державшей на руках трехлетнего ребенка. Через мгновение малыш был уже на земле, а Гайдик кружилась в объятиях старшего сына и хохотала.

– Маленький мальчик – это же Пьер-Мари! – воскликнула Армель. – А эта женщина – его мать… Значит, второй – Эрван? Какой красавец! – проговорила она с восхищением. Артюс, которого внезапно прервали, лишив сокровенного наслаждения своими воспоминаниями, посмотрел на сноху так, словно она совершила святотатство, и выключил дрожащей рукой киноаппарат.

– Что вы здесь делаете, почти раздетая? – спросил он недовольно.

Армель машинально запахнула пеньюар и скрестила руки на тощей груди.

– А вам следовало бы сейчас спать, а не просматривать старые фильмы, – возразила она кислым тоном. – Кстати, откуда он взялся? Я думала, вы уничтожили все, что могло напоминать вам об Эрване.

Старик смерил ее ледяным взглядом и ушел к себе, не удостоив ответом. Он двинулся к комнате сына и распахнул дверь. Пьер-Мари, удобно устроившись в кровати, читал книгу. У него брови поползли вверх.

– Что случилось, отец?

Старик обежал глазами комнату и с подозрением на него посмотрел:

– Почему не спишь?

– По вине Риана… то есть Эрвана, – ответил он с усмешкой, показывая обложку романа «Говорящие камни». – Невозможно оторваться. Дам вам почитать, когда закончу.

Отец скривился и вышел не прощаясь. Пи Эм перевернул книгу и широко улыбнулся Риану, чье фото украшало заднюю сторону суперобложки.

– Ты прав, старший брат. Так гораздо интереснее – стоит помучить старика как можно дольше.

Вернувшись к себе в комнату, Артюс внимательно осмотрел и ее, словно ждал появления призрака, который мог вновь напомнить ему о прошлом.

Все было спокойно, кроме привычного завывания ветра за окном. Однако он закрыл дверь на ключ. Хлопнула ставня. Нервы старика были взвинчены до предела. Он повернулся к окну. Зрачки его расширились.

За стеклом, паря в воздухе, на него смотрели два больших зеленых глаза. Через секунду он уже мог разглядеть бледное лицо, развевающиеся на ветру длинные темные волосы, окровавленную шею.

Потом призрак исчез.

Изо рта старика вырвался беззвучный крик. Он стал задыхаться. Едва дыша, с грудью, сдавленной железным корсетом, он тяжело подошел к столику, пошарил в ящике, уронил несколько таблеток, прежде чем ему удалось втолкнуть одну в сжатые челюсти, схватил графин, налил полный стакан воды и жадно выпил.

Успокоительное подействует через несколько минут, освободив его от этого кошмара. Узловатые пальцы вцепились в пробку графина и тут же уронили ее. Старика парализовал ужас. На белой простыне лежал старинный кинжал Эрвана-Мари, берегового разбойника. На лезвии виднелись свежие пятна крови. Старик упал на колени возле кровати и зарыдал.

Мари не проспала и часа, как ее снова разбудил уже ставший привычным ночной кошмар, который не давал ей передышки все последнее время. Вчерашний вечер оставил у нее ощущение чудовищной неразберихи. Всю ночь в голове крутились варианты ее дальнейшего поведения.

На рассвете она пришла к выводу, что лучше отложить решение на более позднее время. Все покажется ей в другом свете, когда она освободится от преследующих ее демонов, сказала она себе, прекрасно понимая, что это просто попытка уйти в сторону.

В жандармерию Мари явилась раньше положенного времени. Она поприветствовала Анник, которая сразу заметила синяки под глазами и осунувшееся лицо, но ничего не сказала.

– Хотите кофе?

Мари кивнула, не остановившись.

– Подождите, я сейчас открою в кабинете ставни.

Она махнула рукой, мол, сделаю все сама. Направившись к окну, Мари налетела на стоявшую посреди кабинета раскладушку и свалилась прямо на ее хозяина, чей голый торс торчал из-под одеяла цвета хаки, которое предназначалось для задержанных.

Люка, тут же пробудившийся, нахмурил брови, увидев ее лицо в нескольких сантиметрах от своего. Мари попыталась встать, но сделала это слишком резко, одна из опор раскладушки подогнулась, и она снова всем телом упала на Ферсена.

– Дважды на меня свалиться – это уже провокация! – прошептал он, заключая ее в объятия. Он замер и произнес, не отрывая от нее взгляда: – Нет, не его ты любишь!

Мари закрыла глаза.

– Ну-ка посмотри на меня и посмей отрицать.

Она медленно подняла веки, и на него хлынула зеленая волна света. Сердце его чуть не вырвалось из груди. Взгляд Мари, напряженный, безбрежный, полный нежности, сказал ему главное: она его любит.

Люка обхватил ладонями ее лицо, его губы скользнули к ее губам, дрожащим и повлажневшим, слившись с ними. И этот поцелуй мгновенно прогнал демонов, которые осаждали Мари и днем, и ночью.

Не отрываясь от ее рта, Люка одну за другой расстегнул пуговицы блузки и спрятал лицо у Мари на груди. В этот момент в кабинет вошла Анник с чашкой кофе в руке.

Посмотрев на влюбленных, которые отпрянули друг от друга, она преспокойно поставила чашку на стол.

– Пойду принесу вторую. – Уходя, она обернулась. – На автоответчике было сообщение из больницы, – сказала она, старательно отводя глаза в сторону, пока Мари застегивала блузку, а Люка искал рубашку, брошенную на стул. – Пьеррик Ле Биан вышел из комы. Теперь с ним можно говорить. Я рада. Очень рада.