И только единицы людей, непосредственно управлявшие взводом, знали об этом. Это были в большинстве своем вернейшие люди. И если бы не вопиющие события, описываемые в этом романе, никто бы никогда не узнал, что Президент единственный раз в жизни нарушил данное народу честное слово. Пусть даже и в целях своей безопасности.

Но события произошли — и секрет потихоньку выполз наружу. Впрочем, о нем писали историки в своих неопубликованных трудах, рукописи которых по природному человеческому любопытству расходились среди людей. Причем — спустя лет двадцать после кончины этого президента. Уже наследниками эти длинные языки были укорочены проверенным способом — путем усекновения смышленых голов.

Но это уже к роману прямого отношения не имеет. Операция, затеянная Президентом во имя спасения Подледникового Царства, проводилась тайно, оперативно, решительно. И один Всевышний знает, как корил себя Президент за свою ложь, за то, что из-за нее пострадало столько невинных людей, столько пролилось крови! Сколько же ночей он не спал, сколько душевных мук перенес. Впрочем, в чужую душу не глянешь насквозь, а мемуаров господин Президент после себя не оставил.

12

Напротив Нэша вдоль борта самолета сидели пристегнутые к скамье солдаты. Рядом с ним по левую руку и в отдалении двух метров — четыре офицера команды. Углубленный в мысли и воспоминания, Дэвид понимал, что занимается вовсе не тем, чем должно. Он давно достал папку с досье на вероломно сбежавший из подвалов Дворца взвод. И пролистал, и уже успел изучить каждого солдата и офицера. Вернее — Главаря, четырех людей в офицерской форме, недостойных этого звания, и — обезьян, издевательски облаченных в стандартную форму солдат.

Казалось, эти звериные хари в камуфляжной форме и пилотках насмехаются с фотографий над Нэшем. И действительно, как-то дико было наблюдать их снимки в полный рост, снимки лица (морды) в анфас и профиль. С потаенным страхом Нэш отмечал, что эти гориллы и шимпанзе далеко не на одно лицо. В каждой морде чувствовался свой упорный характер. Одни хари были более насмешливы, другие более строги, в одних сквозил темперамент холерика, иные выглядели как будто флегматиками.

Особо запомнилась одна горилла — маленькие, чуть видимые свирепые глазки за нависающими надбровными дугами, мощнейший камнедробительный подбородок, кривая усмешка сатира, показывающая совершенно убийственный ряд зубов. И всё это сверху венчала пилотка, а снизу — заканчивалось не застегивающимся на комлистой шее воротником!

Это был старшина взвода по кличке Упырь. О чем свидетельствовали и документы и соответствующие погоны. В досье говорилось, что он обладает невероятной жестокостью. Имеет два ранения — в ключицу и брюшную полость, — после получения которых продолжал сражаться с восставшими рабами и рвать их на части одной рукой и зубами. Указывается, что ввиду ранения пришлось парализовать Упыря через чип и эвакуировать на вертолете в полевой госпиталь. Он потерял три с половиной литра крови и остался жив! Впрочем, весу в нем было явно за двести килограммов. И крови — немало литров. Причем двести килограммов не жира, а самых железных, неутомимых мускулов. Упырь, как указывается, встал с постели за две недели усиленной терапии, с укрепленной железом перебитой ключицей был активирован через чип и тотчас брошен на спецзадание. Одним словом, славный боец.

— Солдаты и офицеры, — с папкой в руках обратился Нэш к соратникам. — В этой кипе листов — подробнейшая информация о тех, кто вздумал покуситься на мир и покой нашей державы. О кучке недоносков, возомнивших, что они могут лишать жизни людей. О горстке уродов, в данный момент держащих в страхе ледник. Посмотрите на эти хари, на их фотографии, пустите по кругу. — Он передал папку майору Джобовичу. — И запомните черты их злобных физиономий. Отныне и неообезьяны, и офицеры для нас с вами — не люди. Они вне закона. Их можно жечь огнеметами, разрывать на куски гранатами, решетить из автоматов. Вы меня поняли? — рявкнул он.

— Служу Президенту! — вскочил взвод перед полковником.

— Отлично! Садитесь, — махнул рукой Дэвид. Он мял в руках свою бескозырку. — Но! Помните твердо: Главарь банды, лицо которого специально затемнено на фотографии, представляет собой очень ценный объект. Он не должен быть уничтожен. Это указ Верховного. Ни уничтожен, ни даже ранен. Запомните! В этом и сложность. Этого возомнившего себя мессией верховода Президент приказал доставить прямиком во Дворец. Там им займутся специальные люди. Солдат Муфусаилов! — вдруг выкрикнул Нэш.

— Я! — тут же вскочил коренастый с азиатскими чертами лица воин.

— Повторите мне и команде, как нужно поступать с главарем.

— Пленить, господин полковник! — отрывисто отвечал солдат. — И доставить во Дворец Президента.

— Хорошо, — согласился Нэш. — А как вы его узнаете, если фотография в досье затемнена?

Муфусаилов растерянно замолчал.

— Послушайте, рядовой. Я специально задал этот вопрос вам, а не вашему прямому начальнику капитану Феррарези. Вы что ж, полагаете, в экстремальных условиях за вас постоянно будут думать офицерские мозги? Позвольте, вы не обезьяна с чипом в голове, управляемая, как робот. Вы человек, созданный думать. Думать и действовать! Еще раз вас спрашиваю, — разгорячался полковник Нэш, — как вы узнаете, как вы выделите из пяти людей (думаю, от обезьян вы способны людей отличать) Главаря?! Ну!

Муфусаилов явно впал в ступор. На его не очень умном лице выявилась крайняя скука с отпечатком законного страха.

— Вы будете наказаны за это, рядовой Муфусаилов. Принять упор лежа! Отжаться триста раз с хлопками ладонями. — Дэвид покраснел от неподдельного гнева.

Рядовой бросился на пол самолета и принялся очень старательно отжиматься. Верх его упругого тела взлетал вверх, руки отрывались от пола, ладони хлопками отсчитывали число за числом.

— Пока туго думающий солдат будет находиться в упоре лежа, — криво усмехнулся полковник, — я обращаюсь к вам, бойцы непобедимой армии Объединенной Европы. Ей-богу, пожалейте своего товарища и ответьте немедленно мне, как из пяти людей противостоящей нам банды вы узнаете главаря. Иначе ваш товарищ будет отжиматься от пола вечно. Клянусь, он умрет у меня здесь, в самолете!

Команда, включая офицеров, по какой-то удивительной всеобщей заторможенности молчала. Проходила минута, две, три. Полковник, не говоря ничего, слушал хлопки пыхтящего Муфусаилова. Только сурово хмурился, сдерживая порыв ярости.

И когда терпение его иссякало, и когда он готов уже был вскочить и вылить свой гнев на эти окружающие его бестолковые лица, раздался четкий голос майора Джобовича:

— Методом исключения. Мы должны досконально выучить лица и фигуры четырех офицеров. Пятый же человек в полевой форме — будет Главарь.

— Ну вот те на! — криво улыбнулся полковник. — А если он не будет в полевой форме, он же не обязан в ней быть. А если он будет в обычной гражданской одежде, смешанный с толпами наших граждан? Тогда как?

Опять повисло тугое молчание. Вскочивший для ответа майор продолжал нелепо стоять.

— Хорошо, — сменил гнев на милость Дэвид. — Садитесь, майор. Признаю, что ваша идея действовать исключением имеет право на жизнь. Более того — это основная идея. Про ее слабости я сказал вам — Главарь может быть переодет, он может не находиться в общей команде. Но он должен поддерживать с ними связь! — опять рявкнул полковник.

Взвод от его крика испуганно передернулся. Дэвид это себе отметил и порадовался, что удалось за несколько часов поколебать эти бесстрашные сердца, сердца лучших бойцов ОЕ.

— Понимаете? — Нэш теперь встал и зашагал между рядами. — Солдаты и офицеры, скажите, а вам ни разу не пришла в ваше серое вещество простая такая мысль: поймать и пытать одного из офицеров, заставить его выйти через свой передатчик на Главаря? А? Правда же, это довольно логично?

А Муфусаилов тем временем неистово отжимался от пола. Пот лился ручьями по его шее. Хлопки по-прежнему были четкие, размеренные. Хоть число отжиманий явно перевалило за тысячу. Дэвид, очередной раз проходя мимо солдата, сжалился: