— А больше всего я люблю тишину, — добавил Реймонд. — Конечно, когда начинается лыжный сезон, здесь далеко не так тихо.
Барбара с трудом встала на ноги.
— Куда мы идем? Неужели на вершину?
— Нет-нет. Тропа тянется вверх еще на тысячу футов, а затем огибает холм и возвращается назад.
— Всего лишь тысяча футов? Это утешает.
Адамс еще замедлил шаг; наконец тропа выровнялась, и Барбара снова обрела дар речи.
— Как долго ты собираешься притворяться, что мы женаты? — потребовала она ответа.
— Как получится. Поскольку бульварные газеты выходят только раз в неделю…
— Я не их имею в виду. Почему ты не скажешь правду своим домочадцам?
— Радость моя, я давно убедился, что чем меньше людей посвящены в тайну, тем меньше шансов, что кто-нибудь проболтается. Хотя я уверен в преданности своих людей, но я плачу им не за участие в заговоре и не думаю, что они преуспели бы в качестве статистов. Представь: какому-нибудь смышленому репортеру достаточно будет встретиться с одной из горничных и намекнуть, что ты не та, за кого себя выдаешь, или, например, что я мог бы сделать лучший выбор, и горничная, не задумываясь, ответит: «Как мило с вашей стороны проявить участие, но не тревожьтесь, они не женаты». И репортер доволен и счастлив. Мои слуги, видишь ли, стоят за меня горой.
— Наверное, ты прав, но… но ты ведь планируешь все прояснить со временем, верно?
— О да! Со временем. А в чем дело? Боишься за свою репутацию?
Барбара криво улыбнулась.
— Многие, несомненно, сочтут, что репутация моя только выиграла.
— Скромность не позволяет мне согласиться — лучше уж промолчу. Здесь тропа заканчивается, теперь можно и вниз. Славный маршрут, не находишь? Ровно миля.
— В длину или в высоту? — проворчала Барбара.
Уилкинсон ждал их с ворохом телефонограмм.
— Из Новой Зеландии звонил Клайд, сэр. Несколько раз.
Реймонд бросил взгляд на гору бумаг и застонал.
— Поскольку ты наверняка не захочешь, чтобы я присутствовала при твоих деловых переговорах, любимый, я, пожалуй, испробую тот дивный гидромассаж, — проворковала Барбара.
— Как невеликодушно с твоей стороны наслаждаться отдыхом, пока я работаю, как вол, — крикнул Реймонд ей вслед.
Барбара перегнулась через перила лестницы.
— Но, радость моя, я же советовала тебе не увольнять беднягу Майкла. Только подумай: будь он здесь…
Реймонд поднялся на первую ступеньку лестницы.
— Он бы занялся делами, а я присоединился к тебе в ванне с гидромассажем. — При одной мысли о подобной перспективе у Барбары перехватило дыхание, а Реймонд расхохотался. — Нет-нет, я его еще не помиловал. Но ты заставляешь меня задуматься…
Барбара предусмотрительно заперла дверь в ванную. Насладилась долгим купанием, подремала с часок, и к ужину ее душевное равновесие полностью восстановилось.
Сочный бифштекс привел ее в еще более благодушное настроение, а творожный пудинг с малиной на десерт достойно завершил трапезу.
— Если у тебя где-нибудь спрятана кофеварка, я бы почувствовала себя просто на седьмом небе, — сообщила она, вставая из-за стола.
— Ничего не знаю, — отозвался Реймонд, увлекая гостью в гостиную. Он начал выбирать пластинки, спрашивая у нее совета, когда в дверях возник Уилкинсон с двумя чашками кофе.
— На сегодня все, Уилкинсон, — проговорил Реймонд, отпуская дворецкого. Он уселся рядом с Барбарой на кожаный диван и обнял ее за плечи. — Мне послышался удовлетворенный вздох, — отметил он.
Барбара внутренне напряглась.
— Просто понравился кофе, вот и все.
Реймонд поцеловал ее, проследив линию ее губ кончиком языка.
— Кофе и впрямь хорош. Но ты еще лучше.
Невозможно, чтобы такая нежная, но мимолетная ласка могла пробудить целую бурю!
— Зачем ты это сделал? — прошептала Барбара. — Здесь же нет восхищенных зрителей.
Но Реймонд был занят: целовал уголки ее рта, и она подумала, что ответа не будет, но он прошептал:
— Люблю играть с огнем.
Вдруг губы его жадно приникли к ее губам. Он не требовал и не умолял: просто ожидал ответа. И она ответила, не в состоянии противиться власти своего мучителя, взъерошила ему волосы и притянула ближе.
Реймонд легонько куснул ее за ухо и прошептал:
— Весь день я представлял тебя в ванне. Именно этого ты и добивалась, верно? Этого ты и хотела?
Барбара слегка отстранилась — насколько смогла, потому что Адамс по-прежнему крепко прижимал ее к себе, — и покачала головой.
— Нет, не хотела.
— Тогда почему ты так сказала? — Он взял Барбару за подбородок и заглянул в глаза. — Потому что ты тоже любишь играть с огнем. Иначе никогда не вошла бы в офис Майкла и не поднялась на борт самолета.
Барбара опустила взгляд. Она знала: отрицать бесполезно. Требовательные пальцы скользнули по ее шее и замерли над ямочкой, где неистово билась голубая жилка.
— Не вижу, почему бы нам не…
— Ты хочешь сказать, не вступить в любовную связь? — поставила все на свои места Барбара.
— Фи, дорогая! Эта сухая фраза недостойна такого одаренного мастера художественного слова! Скажем так: почему бы нам не насладиться друг другом, а там посмотрим, что получится?
Жаркие губы повторили путь пальцев, и Барбара не удивилась бы, если бы остался след. Голова закружилась. Хотелось снова прильнуть к его устам. Хотелось…
Барбара резко тряхнула головой и, выскользнув из объятий, отодвинулась в самый дальний угол дивана. Она сидела напрягшись, не в состоянии пошевелиться и не смея взглянуть на собеседника, зная — Адамс не сводит с нее глаз. Этот взгляд она ощущала на себе так же отчетливо, как прикосновение горячих пальцев к нежной коже…
— Когда ты передумаешь, — хрипло произнес он, — дай мне знать.
Слова развеяли чары. Не оглянувшись, Барбара вихрем взлетела по лестнице и укрылась в спальне.
Теперь, когда зашло солнце, в комнате вдруг повеяло холодом. Нет, температура воздуха осталась прежней: дом превосходно отапливался. То был холод одиночества, словно, невзирая на всю ее красоту, комната оставалась необжитой и безликой.
Словно не хватает женщины, способной пробудить к жизни скованную льдом спальню, подумала Барбара и тут же упрекнула себя. Неужели ты всерьез подумала, что такой женщиной можешь быть ты?
Ну и глупа же она, если позволила себе хоть на мгновение в это поверить! Да, Реймонд Адамс играет с огнем — и не более. Он по характеру азартный игрок, как, впрочем, и она. Здесь он не ошибся. Но Адамс позаботится о том, чтобы не обжечься. Он от природы осмотрителен, она же с трудом держит себя в руках. Он делает ставку на самого себя и полагается на свой опыт. Ее девиз — все или ничего, середины для нее не существует, и она закрывает глаза на последствия. Если Реймонд полагает, что играет с огнем, то для нее это — атомный взрыв.
А что, если останавливаться уже поздно?
8
В ту ночь Барбаре не спалось. Хотя кровать, конечно, оказалась удобной и упругой, но ощущение, будто в комнате царят холод и одиночество, вызывало лихорадочную дрожь: не помогло даже второе одеяло, обнаруженное в шкафу. Только когда сквозь тюлевые шторы просочились первые лучи солнца — значительно позже, чем в Майами, и не такие яркие, — Барбара наконец задремала, сны ее не мучили.
Проснулась она поздно и, едва раздвинув шторы, поняла почему. Долину одел туман — густая, белесая дымка затопила все впадины.
Особняк находился на склоне горы, но из окон спальни с трудом различались лишь размытые очертания окрестностей. Из атриума на первом этаже вообще ничего не было видно, словно дом взяли да завернули в огромную белую салфетку.
Из столовой доносился раздраженный голос Адамса:
— …Потому что густой туман, вот почему. Я и за день до Ашвила не доберусь. — Ответ не последовало, значит, разговор шел по телефону. — Ну и за что, как вы думаете, я вам плачу? — продолжал Адамс нетерпеливо. — Если вы сами справиться не в состоянии, значит, нам придется пересмотреть условия контракта. — Наступила пауза, затем магнат добавил: — Если бы речь шла только о моих деньгах, я бы так не возмущался!