Мелководье неслыханное в Днепре. Посему 20 самых лутших и больших морских бригантин и лансонов на сию кампанию не дошли. Сего тем паче жаль, что большая часть из них для больших морских мортир, а на всех артиллерия положена быть большая.

Два фрегата линейных, построенных на Хопре, тоже обмелели. Теперь приказал все суда поставить в полном их грузе, чтобы скорей при удобном случае с флотом соединить. А турки, между тем, упрягаются, по морю ходя, а я к осени — к ним⁴.

Из приложенной здесь записки изволите, матушка, увидеть мои мысли. По смерть

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

1067. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Дарованная нам от Бога над турецким флотом победа, о которой ты краткую записку приложил при отправлении твоих писем от 13 июля, меня много обрадовала¹. Теперь живу во ожидании присылки от тебя обстоятельного известия о сем деле. Между тем, получишь с сим курьером о здешних произхождениях уведомления. Чрез несколько дней узнаем, коварно ли или с прямым намерением заключить мир Король Шведский завел безпосредственные переговоры о сем деле. Естьли заподлинно правда, как слух носится, что в Швеции завелись замешательства, то, чаю, что непродолжительно мир совершится. По пленным судя, кои при Выборгском деле взяты, то Его Величество у них ныне не в лутчем кредите. Я чаю, когда турки услышат, что он мирится, а пруссак мешкает, поляки же от наступления отнекиваются, то неужли что они глаза не откроют. Чего им ждать лутчее, как получить мир, потеряя лишь по Днестр, а Король Шведский да и Прусский с них бездну денег возьмут, а на пядень барыша не принесут. Прощай, Бог с тобою, пиши почаще,

Агличане или, лутче сказать, Король Аглинский слепо предался в веление Прусского. Ежели же Венский двор собенно помирится, мы останемся, как были в прошедшей войне, и хуже не будет, как доныне было. А ежели пруссаки нас задерут, то Венский двор должен будет вступиться. Но до сего, вероятно, что не дойдет, ибо наступательно ежели ему поступать, то его союзники поодумаются.

У нас три дни лето было, а вчерась опять стало дождливо. Однако хлеба и сено повсюду весьма изобильны. Будь здоров. Я при всех хлопотах довольно здорова.

Хороший и приятный нрав твоего корнета многие скуки прогоняет.

Июля 27 ч., 1790 году

1068. Екатерина II — Г.А. Потемкину

[27 июля 1790]

Бог видит, я не сумневалась, что будешь поступать, как честь и добрая вера преписуют, а теперь еще больше надеюсь на твое доброе и безпорочное разположение.

1069. Г. А. Потемкин — Екатерине II

Августа 3 [1790]. Бендеры

Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня. Сколь я огорчен о потере флотилии и людей великого числа, судите по моей к Вам преданности и усердию к Вам и Отечеству. Изволите писать, что после претерпения от бури Севастопольского флота ничто Вас так не оскорбляло. Верю, что по чувствительности Вашей для участия равно, но разница велика, матушка моя родная. Велика команда и, право, не по уму, ниже по способности. К тому же много разврата от влияния развратных советников, как то Ланжероны, Родригесы, Де Сурсы, Цуккаты и, наконец, Де Стадт — сколь от них огорчаться должны русские, какому же теперь и унынию должно быть в той части¹. Командует без соображений и об ответе не думает, никому не подчинен, да и слушать не станет. Полно, не хочу больше разтрогивать.

Здесь дела теперь иной во всем берут вид от окончания австрийских негоциации: Суворов с корпусом не может остаться в Букарештах, ибо все на него навалится². Как Кобург снесется с турками, я заранее приказал ему отойтить. Сил моих нет больше писать. Завтре еду и не знаю, как дотащиться, очень ослабел. Простите, матушка родная, по смерть

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

1070. Г. А. Потемкин — Екатерине II

Полученное, матушка Всемилостивейшая Государыня, письмо за письмом от Барона Аша из Варшавы и от Александры Васильевны здесь подношу¹. Поспешно Г[осподина] Де Больи уведомил². Не знаю, где Булгаков. Есть способы разорвать Сейм. Народ к нам не так худо расположен, но я не могу мешаться.

Вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

3 августа [1790]

1071. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Велел Бог одну лапу высвободить из вязкого места. Сего утра я получила от барона Игельстрома курьера, который привез подписанный им и бароном Армфельдом мир без посредничества — 3 августа¹. Отстали они, естьли сметь сказать, моей твердостию личной одной от требования, чтоб принять их ходатайство у турок и способствования к миру, но пррр! не получили. А Королю Прусскому, чаю, сей мир не весьма приятен будет. Теперь молю Бога, чтоб тебе помог зделать то же и с турками. Победу Черноморского флота над турецким мы праздновали вчерась молебствием в городе у Казанской, и я была так весела, как давно не помню. Контр-Адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным. Ты видишь, что сим наскоро ответствую на твои письмы от 20 июля, и так спешу, как нельзя более, чтоб тебя скорее уведомить о наших немаловажных вестях.

Пришли, Христа ради, скорее расписку очаковского паши о получении денег, от турок пересланных к нему², чтоб французы перестали мучить Вице-канцлера о получении им тех денег. Они вздумали, что у нас деньги подобные крадут и удерживают, как у них.

Прощай, мой друг, Бог с тобою.

Из Царского Села. Августа 5 ч., 1790

Твой корнет по своей привязанности чистосердечной несказанно рад миру, чего сам тебе изъявит.

1072. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Сегодня разменяют в Вереле ратификации мирные со шведом¹, и сей курьер отправляется к тебе, чтоб тебе сообщить сюда присланные, по-моему постыдные, декларации, размененные в Рейхенбахе². Касательно до нас предписываю тебе непременно отнюдь не посылать никого на их глупый конгресс в Букарест³, а постарайся заключить свой особенный для нас мир с турками, в силу тебе данной и мною подписанной инструкции.

Пруссак паки заговаривает полякам, чтоб ему уступили Данциг и Торун, сей раз на наш щет лаская их, им отдает Белоруссию и Киев. Он всесветный распорядитель чужого. Гольцу зделан будет учтивый ответ, ничего не значущий, на его сообщение о Рейхенбахской негоциации. Прощай, мой друг, Бог с тобою.

Ав[густа] 9 ч., 1790

Одну лапу мы из грязи вытащили. Как вытащим другую, то пропоем Аллилуйя. A propos de cela[437] Пл[атон] Алек[сандрович] мне отдал Сартиевы хоры. Два очень хороши, а «Тебе Бога хвалим» — жаль, что в церкви петь нельзя по причине инструмент[ов] — он всего искуснее⁴.

Благодарствую за сию присылку. Теперь «Олега» заготовят к праздникам северного замирения, в котором мы приобрели пресечение военных действий и, следовательно, сберегли людей и денег. Шведы же почувствуют надолго, и весьма Его Величество у них становится нелюбим. Сказывают, что Король Прусский 120 офицерам своим в Силезии вдруг дал абшид. Прямой причины еще никто не знает. Естьли сведаешь, скажи мне. Hertzberg dit a qui veut bien l'entendre qu'il est, lui, accable de chagrin⁵, on n'en devine pas la cause, ce ne sauroit etre les affaires de son maitre qui lui donnent ce chagrin, car elles vont a merveille, ils ont depense 25 millions en armement, et en intrigues aussi quelques millions, mais qu'est ce que trente millions pour des gens qui pretendent faire la loy a tout le monde, et qui ont un tresor immense d'argent monnaye.[438]