Конечно, этот мистер Хеллс мог отлично удержать его, Брокара, от посещения ночного бара, мог бы и не выкрадывать из его стола рукопись. Но он, видимо, решил этим способом приструнить его, застращать, подчинить себе. Старый полицейский прием! Авось Брокар струсит и предложит ему долю в грядущих доходах. Так оно и вышло, но Брокару, право же, не на что жаловаться. Теперь по крайней мере он обзавелся сильным сообщником.

Словом, все бы хорошо, если бы только не этот ханжа Крайтон, он может испортить все дело. Ведь если не удастся уговорить его и на этот раз, то все предприятие полетит к черту и придется ему, Брокару, возвращаться в Париж к разбитому корыту. Но об этом лучше не думать, об этом даже помыслить страшно! В конце концов если  о н и  готовы щедро наделить его черных землей и деньгами да ему лично предложат полмиллиона, он, возможно, и сдастся. А нет — надо повлиять на его жену, она, видимо, человек разумный, подстрекнуть сынка.

По дороге в гостиницу Брокар зашел в книжный магазин и приобрел несколько пособий по геологии и разведке радиоактивных руд. Ученый, сделавший такое крупное геологическое открытие, обязан быть в курсе современных научных достижений.

Вернувшись к себе в номер, Брокар сразу же уселся за книги и просидел до глубокой ночи, дав себе лишь короткую передышку на обед. Постоянно погруженный в мелочи жизни, в дрязги и хитросплетения, давно отвыкший от серьезной умственной работы, Брокар как-то разом ожил, и пробудившийся ум его с легкостью разбирался сейчас в сложных теоретических построениях, в новых технических устройствах, методах и идеях. Ему почудилось даже, что вместе с интересом к науке возвращается к нему самая его молодость, попранная и униженная грубым стремлением к наживе. Что-то вроде раскаяния шевельнулось у него в душе, минутное сожаление об утраченной чистоте помыслов и мечтаний — и тут же угасло, задавленное безнадежностью: поздно, слишком поздно! А наутро от этого короткого праздника мысли осталось лишь чувство самодовольства: ого, Эмиль Проспер Брокар еще годен на что-то!..

«Как странно, однако, все случилось! — размышлял Брокар, сидя за чашкой утреннего кофе. — Не встретился бы мне тогда золотистый «понтиак» Стампа, не было бы в моей жизни ни рукописи Картье, сулящей мне миллионы, ни полета через океан, ни Вашингтона, ни этой гостиницы, ни мистера Хеллса — словом, ничего, ничего! Торчал бы я в своей парижской конуре и переливал бы из склянки в склянку всякую дрянь на потребу веселым девицам. Да, правильно заметил кто-то из великих людей: все на свете зависит от счастливой случайности и твердой решимости ее использовать…»

Телефонный звонок. Вот, вот оно! Кому и быть, если не Хеллсу. До чего же неохота лететь в Лондон, к этому Крайтону.

— Хэлло!

— Дежурный администратор. Доброе утро, мистер Брокар!

— Доброе утро.

— К вам желает пройти мисс Кроули.

— Мисс Кроули? Ко мне? Кто такая?

— Н-не знаю, мистер Брокар… — В голосе администратора явное замешательство.

— Что ж, пусть поднимется.

Брокар хотел было переодеться, но решил, что не успеет, и махнул рукой: наверное, какой-нибудь очередной фокус мистера Хеллса!

— Да, да, войдите! — крикнул он в ответ на робкий стук в дверь.

Порог комнаты переступила совсем юная девушка с милым, но уже несвежим лицом, ее черты свидетельствовали о бессонных ночах и пристрастии к вину. И хотя девушка была одета просто и со вкусом, Брокар без труда определил ее профессию: именно таким девушкам сбывал он в Париже свой нехитрый товар. Но откуда же он ее знает? Где и когда встречал ее? Эти прямые черные волосы, спадающие по обе стороны лица, эта челка, темные, чуть удлиненные тушью глаза.

— Здравствуйте, французик, — смущенно улыбнулась девушка, чуть приоткрыв ряд белых, но неровных зубов, ей было явно не по себе в роскошных апартаментах Брокара. — Не узнаете? Я Энн, Энн Кроули…

— Ваше имя ничего не говорит мне, голубушка, — холодно отозвался Брокар. — Кто прислал вас ко мне? И откуда вам известно, что я француз?

— Никто меня не прислал, — тихо сказала девушка, — я пришла сама. Я думала, вы не забыли свою Энн… Вспомните: позавчерашняя ночь в баре «Мобби Дик»…

Господи боже, да как же он не признал эти миндалевидные глаза, эту челку, ведь девушка сразу пленила его в ту ночь, и он безотчетно хранил память о ней где-то в глубине сердца.

— Энн! Моя вчерашняя Энн! — воскликнул Брокар, обнимая девушку за плечи.

— То-то же…

Но Брокар вдруг с силой оттолкнул от себя девушку, она с трудом удержалась на ногах.

— Ах ты дрянь! — крикнул он злобно. — Это ты… это все вы пытались ограбить меня в ту ночь и убить! Я позвоню сейчас в полицию, чтобы тебя задержали!

— Ой, что вы! — взмолилась девушка, впрочем без особого испуга. — Это все они… А я, видит бог, не хотела! Я хотела просто пойти вместе с вами…

— Тогда назови мне их имена, я сообщу в полицию!

— Ну что вы, право, — с досадой сказала девушка. — Им полиция нипочем, они же с ней заодно… — Она спокойно обняла своей тонкой, юной рукой жесткую, морщинистую шею Брокара. — Не надо сердиться, право, не надо…

— Ладно, оставайся, — решил Брокар с легкомыслием распущенного человека. — Но если я что замечу… А как ты отыскала меня? — спросил он подозрительно. — Ты же не знала ни где я живу, ни моей фамилии?

— Господи! — засмеялась девушка. — Ты же все хвастал: «Потомак» и «Потомак»! Раньше я не верила, что ты живешь в такой шикарной гостинице, а сегодня утром подумала: а вдруг мой старичок и на самом деле в «Потомаке» живет? Вот и пришла… — Она с прискоком подбежала к креслу, бросилась на сиденье и несколько раз подскочила на нем. — Ой, как здорово пружинит!..

Так обзавелся Брокар подружкой в этом чужом и чуждом ему городе, теперь он уже не чувствовал себя таким одиноким. Конечно, Энн вовсе не была тем очаровательным созданием, каким она показалась ему в ту пьяную ночь. Это была обыкновенная городская девчонка с простеньким лицом, оформленная под моду в дешевой парикмахерской, с простенькой, нехитрой душой. А Брокару ничего иного и не надо было. Вот когда на его банковском счету появятся миллионы, тогда дело другое!

Энн провела у Брокара целый день, до позднего вечера, и он не мог надивиться такту, с каким она умела не досаждать ему собой. Когда он на долгие часы погрузился в книги по геологии, она тихонько присела к большому окну и стала глазеть на улицу: ей все было внове тут, она никогда еще не видела мир сквозь зеркальное стекло, из окна комфортабельной гостиницы. К тому же этот мир не имел ничего общего с тем, в котором она родилась, выросла и жила: с чудовищными трущобами юго-запада Вашингтона.

Наскучив глядеть на улицу, Энн принялась за газеты, которые принес коридорный; она со страстным увлечением читала описания сенсационных убийств, грабежей, краж. Время от времени, когда утомленный Брокар отрывался от книг, она рассказывала ему разные страшные истории, напечатанные в газетах: о том, как два подростка удавили своего товарища, чтобы отобрать у него несколько долларов, подаренных ему родителями ко дню рождения; о безработном, который отравил газом себя и всю свою семью — жену и четырех детей; о трупах девушек, найденных в разных концах города и убитых одним и тем же способом — длинной иглой, пронзившей сердце.

— Ой, как страшно! — говорила Энн, сидя против Брокара за чашкой кофе, хотя не испытывала ничего, кроме ощущения уюта. — Представляешь, когда тебе вонзают в сердце такую вот холодную-холодную иглу? Б-р-р… И зачем это только ему нужно, сумасшедшему? Будто нельзя без этого…

— Ты на редкость глупое создание, дорогая Энн, — благодушно отзывался на такие реплики Брокар. — Но в этом, право же, нет никакой беды.

Затем они вместе пообедали и даже выпили за обедом по бокалу слабого вина, хотя Энн не скрывала, что предпочитала бы джин или виски. Она оставалась у Брокара до полуночи, когда согласно уставу гостиницы вынуждена была покинуть его гостеприимный кров.