Кто-то, помнится, говорил мне, что такие вот… статуи представляют очень даже интересный объект для мужского исследования. Не знаю. Не могу представить. Уж очень замороженная эта Ольга Григорьевна. И центр был ей под стать: все белое, блестящее, накрахмаленное и, надо полагать, совершенно стерильное. В этом был определенный смысл. Скорее всего, пациент, попавший в такую обстановку, должен выздоравливать очень-очень быстро — от одной неловкости за свое несоответствие окружающей белизне. Кстати, невзирая на название, подавляющее большинство пациентов были женского пола.

Впрочем, на самом-то деле в центре «Двое» все было устроено очень толково, без заморочек и нервотрепки. Пред ясные очи Ольги Григорьевны меня допустили без каких бы то ни было сложностей, и формулировка «по личному вопросу» их вполне удовлетворила.

Да и сама Ольга Григорьевна ничем, кроме чрезмерной стерильности, не вызывала ни удивления, ни тем более раздражения. Ну, похож человек на автоматическую куклу, и что? Мое какое дело? Быстро, толково и внятно ответила на все вопросы, даже не поинтересовавшись, чего это я бегаю по следам другого корреспондента. Вскинула удивленно круглую бровь — и все.

Да, Валентин Борисович был у нас несколько дней назад. Во сколько? Минуточку. С половины второго до десяти минут третьего. О чем спрашивал? О системе учета, о сохранности данных, о гарантиях анонимности. Причем, слово «анонимность» моей собеседнице явно не нравилось. Ну да, конечно, врачебная тайна и все такое, но, похоже, существование системы анонимных обследований Ольга Григорьевна полагала уступкой, к которой вынуждает профессиональное милосердие. Вроде, какие могут быть тайны, если человек лечиться пришел? Вот только клятва Гиппократа, знаете ли, приходится терпеть.

На всем протяжении беседы мне мерещился слабый хруст целлофана — право, такая чистенькая штучка просто обязана быть завернута в целлофан.

Даже вопросы о сохранности информации не вызвали у Ольги Григорьевны не только недовольства, а и вообще ничего, похожего на эмоции. Она сообщала запрошенные сведения — и только.

О господи! За кем же она замужем?

11

Нашему Городу, конечно, далеко до Лас-Вегаса. Но, когда начались «новые времена», залы с игральными автоматами начали появляться на всех углах, как прыщи у созревающего подростка. Один ли у них хозяин, или каждая такая точка существует сама по себе — мне неведомо. Но бизнес явно процветает, доставляя владельцам всяческие блага.

Чего нельзя сказать об окрестных жителях. К примеру, зал с гордым названием «Золотой каньон», разместившийся в десяти метрах от моей автобусной остановки, мне лично доставляет сплошные неудобства. Днем тут еще более-менее тихо: некоторое количество подростков и совсем уж единицы «игроков» более внятного возраста.

Тоже, правда, попадаются персонажи из рубрики «нарочно не придумаешь». Вот уже полгода я встречаю тут очаровательного мужичка — вы не поверите — в канотье. В любую погоду, включая ливень и метель. Живет этот музейный экспонат в соседнем доме. Приходит, как я поняла, дважды в неделю, всегда в пятнадцать-пятнадцать. Играет ровно час и исчезает. Просто прелесть. Почти Европа. Но это днем. Пока тихо.

Зато вечером возле «Каньона» ползает настолько отмороженная публика, что дай бог ноги унести. Правда, и охрана тутошняя не дремлет, свой хлеб отрабатывают честно. В некоторых заведениях камуфляжные мальчики стоят так, ради мебели или, точнее, вместо атлантов — косяки подпирают. А «каньоновцы» действительно следят за обстановкой и вмешиваются значительно раньше того момента, когда конфликтующие стороны уже начинают собирать с асфальта зубы и прочие элементы внешнего вида.

На публику, независимо от количества и качества содержимого черепной коробки, силовые методы воспитания действуют очень даже эффективно. Я вот иногда думаю: может, зря в школах телесные наказания отменили? Парочка «уроков» — и любой тупица запомнит, где можно создавать проблемы, а где лучше не рисковать. Шутка, конечно, но все-таки.

Местные бритоголовые, во всяком случае, у «Каньона» стараются вести себя более-менее прилично. Ясно, что джентльмена из гориллы не сделаешь, но отучить эту самую гориллу заводить драки в общественных местах вполне возможно. Практика подтверждает. Попадая в зону внимания местных отморозков, я, во избежание осложнений, сворачиваю поближе к крыльцу, весело подмигивающему красными и желтыми лампочками — отморозки испаряются, как призраки при петушином крике.

Сейчас, однако, я постаралась обойти крылечко подальше. Даже спряталась за киоск с чудесным названием «Аллос». Впрочем, логика владельцев, придумывающих имена своим заведениям, загадочна нередко. Вот почему фирма, предлагающая запчасти для тракторов, называется «Алый парус»?!! Очень романтично. А магазин «Ласкер» торгует вовсе не шахматными досками, а стройматериалами — просто совместили фамилии двух владельцев, не особо вдумываясь в смысл. Зато слово красивое. Но истинным рекордсменом — по части единства формы и содержания — следует признать продуктовый магазин с гордым именем «Анчар». Как выражаются официальные источники, без комментариев.

Ладно, оставим лингвистические изыскания до лучших времен. Сейчас главное — не попасться на глаза стоящей на крылечке «Каньона» троице. Или, по крайней мере, одному из них — леший его принес на мою голову. Майор Никита Игоревич Ильин, старший оперуполномоченный областного управления внутренних дел, человек с фантастическими глазами цвета глубокой морской волны — не то синь, не то зелень — и столь же фантастической способностью появляться на горизонте как раз тогда, когда я вляпываюсь в очередную сомнительную историю. Сейчас, правда, я и сама собиралась ему звонить — ясно было, что если не профессиональная помощь, так хоть толковый совет мне абсолютно необходимы.

Но в данный момент мое присутствие среди честной компании было явно лишним. Кроме Ильина, на крыльце стояли еще двое. Этакие, знаете ли, современные Давид и Голиаф: весьма крупный экземпляр камуфляжной расцветки с угрюмым выраженьем на лице и невысокий взъерошенный пацан лет двенадцати, с подчеркнуто независимым видом уставившийся на столб с объявлениями.

Ильин произносил несколько слов, после чего охранник начинал активно возражать, помогая себе жестами, Ильин вновь перебивал его короткой фразой… На третьем или четвертом повторе майор, вздохнув, вытащил удостоверение, после чего жестикуляция стража сразу стала менее энергичной, а через минуту и вовсе замерла. Ильин еще что-то сказал, после чего охранник сделал два шага назад и принялся, как обычно в спокойной обстановке, делать вид, что он вовсе и не секьюрити, а так, архитектурное украшение у входа.

Никита легонько хлопнул мальчишку по плечу, мол, пошли. Тот недовольно передернулся, но послушно двинулся вперед. Метров через десять они остановились. Ильин о чем-то спрашивал, мальчик дергал плечом и, судя по всему, не отвечал, хотя и не делал попыток рвануть в сторону. Через некоторое время Ильину, похоже, надоели попытки разговорить стенку, и парочка целеустремленно двинулись в нужном мне направлении. Как я с самого начала и предполагала, поскольку милый мальчик жил в соседнем с моим доме.

Нагнала я их почти у подъезда.

— Здрасьте, мальчики. Тебя, Ильин, что, в патрульные разжаловали? Куда ребенка поволок?

— И тебе день добрый! Надоело за углами прятаться?

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! А я-то думала, что маскируюсь не хуже хамелеона.

— Во-первых, не поволок, а спас от опасной для здоровья ситуации с неясным прогнозом. Этот, как ты выразилась, ребеночек свел с ума половину здешних игральных автоматов. Внушил, понимаешь ли, несчастным железкам страстную любовь к своей персоне, они и начали осыпать его знаками внимания. Вполне материальными, кстати, сказать.

— Ничего и не половине! — возмутился «ребенок».