Присев у костра, я пальцами вытер ленту внутри шляпы.

— Небо подсказывает, завтра будет ветрено.

— Да, — согласился Эбитт. — Есть гуляш. Лучше съешь весь, можно будет вычистить котелок. Сейчас сварю кофе.

А потом была беседа при огне, складный разговор людей Пограничья, и я слушал, потому что многое мне предстояло узнать. Я учился в Сорбонне и Гейдельберге и преподавал историю в Кембридже и колледже Вильяма и Мэри, однако чему я учился у этих людей, нельзя было найти ни в одной книге. Они рано появились в краю, куда я только что пришел, и прекрасно его знали.

Отблески пламени танцевали на лицах. Приятно пахло: огнем, свежесваренным кофе, шипящим в жару мясом, гуляшом.

За день кое-что изменилось: я убил дичь, снабдил стоянку пищей. Теперь мои спутники знали, что я не паразит и понесу свою долю трудов. Суровые люди в суровых местах, требовательных к обитателям, они понимали, что такое — убить врага, стоя с ним лицом к лицу. Это кое-что для них значило. Так не всегда происходило на Востоке, где дуэли случались часто, но некоторые относились к ним с неудовольствием.

Соломон Толли стоял на часах первым. Хит — вторым, я попросил последнюю очередь, помня, что индейцы предпочитают атаковать на рассвете.

Я опять заметил, что ото разглядывает мое ружье, и улыбнулся ему. Он не ответил улыбкой, но отвел взгляд. Я уже чувствовал усталость. Тело не привыкло к долгим часам верхом, а я хотел заступить на стражу свежим, поэтому развернул одеяла и улегся спать.

Хит разбудил меня деликатно.

— На часах три, ночь звездная.

Выкатившись из постели, я сложил ее, натянул сапоги и влез в сюртук. Хит покачал головой.

— Эти мне медные пуговицы. Очень в них удобно прицеливаться.

— Конечно. Рискну, потом сошью рубашку. Тихо было?

— Да, если можно так выразиться. Лягушки кричат внизу, койоты, как обычно. Освещение мерзкое. Придется тебе глядеть в оба.

Взяв ружье, я подошел к краю углубления и посмотрел вниз, на равнину. Пусто, спокойно. Не торопясь я обошел лагерь наполовину, быстро вернулся и пошел в обратном направлении. Хит добавил в костер несколько маленьких кусочков дерева, чтобы угли до утра не погасли, и лег.

Если нападут, скорее всего из глубокого русла, где ничего не различишь. Я отметил в уме, где спят мои друзья. Толли, Эбитт, Сэнди, Кембл, Шанаган, Хит, ото.

Время текло, мои уши привыкли к ночным звукам. Я постоянно двигался, ни разу не обходя лагерь дважды одинаково, никогда не завершая круга. Не хотел, чтобы мое положение можно было рассчитать. Вроде на востоке светлеет? Слишком рано.

Что-то не так, уже несколько минут… лягушки перестали квакать!

Я скорчился за валуном, прислушиваясь.

Ничего… ни звука.

Я повернул голову. Будить? Стоит ли из-за собственной глупости лишать людей сна? Поднять одного… Толли, может?

Толли… Эбитт… Сэнди… Кембл… Дэйви Шанаган, Айзек Хит и…

Ото исчез!

Лошади… их разгонят прежде всего, это мне было известно. Кинулся к ним. Нервничают, головы подняты, ноздри раздуваются.

— Шанаган, — произнес я.

Тень пошевелилась… фыркнула лошадь, и я шагнул в сторону от более темной тени, Метнувшейся ко мне. В свете костра блеснуло лезвие ножа, и я рубанул прикладом, коротко и твердо. Он нападал, пригнувшись, приклад глухо ударил в череп, и он грохнулся оземь. Стремительно обернувшись, я выстрелил во второго, выскочившего из-за низкого бугорка, с бедра, прицеливаться было некогда. Пуля развернула индейца, мои руки сами схватились за пороховой рог…

Кругом стало тихо. Не бывавший в сражениях, я ожидал услышать звон оружия, вопли раненых, увидеть огненные кинжалы выстрелов, и ничего не было.

Шагнув назад, я пошел от лошади к лошади, шепча, успокаивая. Постели остальных все до одной опустели.

Рядом зашуршало, и я моментально повернулся. Голос Дэйви прошелестел:

— С тобой все нормально?

— Ото пропал. Я сразу к лошадям, думал, они постараются их спугнуть.

— Правильно сделал. Добыл одного? — Ему было видно лежащее тело.

Я подался вперед, и Шанаган поймал меня за руку.

— Т-р-р. Они еще там.

Далекое небо приобрело лимонный оттенок. Мы ждали, прислушивались. Закричала сова, как бы спрашивая о чем-то. Малое время спустя закричала опять.

— Хотел бы я знать, где это она, — прошептали у моего уха губы Дэйви.

Небо над нами посветлело, вспыхнули бьющие вверх алые полосы, далекое облачко зарделось, взглянув на землю.

Мы ждали, не ворохнувшись, не представляя, что произойдет. Возможно, индейцы продолжат наступление, возможно, оттянутся назад, выгадывая более удобный момент. Краснокожих никто не принуждает продолжать бой. Победа любой ценой им не обязательна, и время у них есть. Они не стремятся выиграть непременно сейчас.

Небо быстро становилось ярче. Мы двинулись по периметру, выискивая огневые позиции. Равнина внизу оставалась безжизненной.

Сзади подошел Дегори Кембл.

— Никого не видать, — сказал он. — Я считаю, они убрались.

Заметив лежащего в пыли индейца, он подошел, ногой перевернул его, держа оружие наготове, на случай, если воин притворяется. Но тот был вполне мертв. Одна сторона головы, раздробленная моим ударом, запеклась кровью. Я отвернулся и глядел через прерию.

— Волосы нужны? — спросил Дэйви. — Твой.

— Нет, — отказался я. — Варварский обычай.

— У нас тут варварская сторона. Обзаведешься несколькими скальпами, индейцы больше уважать будут.

— Хочешь, бери.

— Нет. По закону он твой.

Кембл старательно переломал стрелы мертвеца, затем его лук. Нож кинул мне, я его поймал.

— Обменяй на что-нибудь, — посоветовал Кембл. — Стоит хорошей бобровой шкуры.

— По-моему, я еще одного подстрелил, — сказал я. — Появился отсюда вот.

— Они как луговые собачки, — прокомментировал Толли. — Не прикончишь на месте, забьются в какую-нибудь дыру.

Мы пошли к месту, где я видел индейца, и Толли неожиданно протянул руку.

— Попал, точно. Видишь, вон там?

На листе ярко краснела кровь. Чуть подальше еще два пятна. Следовать по ним мы не стали: пятна вели в густые заросли, подстреленный мог поджидать нас там.

— В легкое, я бы сказал, — рассудил Кембл. — Ущучил как полагается. Неплохо для туриста. Лучше стрелять и не получится.

— Я не хотел его убить, — проговорил я и осекся.

Это не вполне соответствовало истине. Уж конечно я не хотел, чтобы он меня убил, а ситуация диктовала: или — или.

— Не выстрели ты, он бы посчитал тебя за труса либо никудышного бойца. И презирал бы тебя. Лучше подумай над этим как следует, потому что путь один. Или ты готов стрелять наповал, или едешь домой к маме.

Он был прав, разумеется, и разве не сражались люди всегда и везде? Мы вернулись к огню; кофе уже готовился. Подошел Боб Сэнди. Он разведывал округу и ничего не нашел.

— Унесли ноги, — с сожалением сообщил он. — Дураки они, что ли. Ото, наверно, рассчитывал, с новичком на карауле дело пойдет как по маслу. — Ухмыльнулся мне. — Провел ты их, ничего не скажешь.

— Повезло, — ответил я. — Но и трясся же я!

— Ясно, трясся, — подтвердил Сэнди, — продолжай в том же духе. Перестал трястись — значит, отправляйся назад, потому что иначе ты долго не протянешь.

Мы расселись вокруг костра есть, и, глядя на лица товарищей, я думал о Гомере и греках, раскинувших стан на берегу моря в ожидании наступления на Трою. Люди того же сорта, люди действия и борьбы, не хуже, не лучше.

Глава 4

Словами не передашь, каково в той стране трав. Со всех сторон бесконечность от горизонта до горизонта, и необъятный купол небес над головой.

По мере продвижения от поселений попадалось все больше дичи: бизонов, антилоп стадами до полусотни и больше. У воды мы часто находили следы медведя, иногда ягуара. Волки и мелкая их разновидность, водящаяся в прерии — койоты, — болтались неподалеку от бизонов, выжидая возможности выхватить теленка или неспособного сопротивляться старика.