Калеб натянуто засмеялся. На что это намекает отец? Неужели он узнал, что они с Камиллой крутили любовь за его спиной?

– Я слишком хорошо знаю тебя, Калеб. Ты серьезно относишься к браку. Ты хочешь, чтобы твоя жена была одновременно и твоей любовницей. Ничто не может быть лучше того, когда муж и жена любят, делят тела и души и ничего не скрывают друг от друга. Ложная скромность явилась причиной многих разводов. Но если ты будешь продолжать в том же духе, то потеряешь все шансы заключить такой брак.

Риган уставился в свой стакан, все его мысли кружили вокруг Рэн. Ему была ненавистна мысль, что она хочет связать себя с этим бесчувственным, самовлюбленным ублюдком, который печется только о своем благе. Насколько счастливее жила бы Рэн, полюби ее мужчина, главной заботой которого стала бы она сама и их любовь! Он подумал о Сирене – своей женщине, прекрасной, хладнокровной, но не сдерживавшей себя с мужчиной, которого любит больше всего на свете.

Калеб был в замешательстве. Этот разговор с отцом был, пожалуй, одним из самых трудных.

– Сначала ты говоришь о проститутках, потом заводишь речь о том, что надо делать любовниц из жен… В таком случае в чем разница между законной супругой и женщиной, которая продает свои услуги?

– Эта разница, сын мой, – между истинной любовью и продажной страстью. Эта граница – между вдохновенным желанием и запланированным поведением; огромна пропасть между нежностью, любовью и неразборчивостью в половых связях.

– Боже! Отец, ты действительно считаешь меня развратником и завсегдатаем публичных домов? – воскликнул Калеб. – Если бы кто-то другой заговорил со мной в таком тоне…

– Это потому, что я забочусь о тебе, – перебил его Риган. – Ты же не получил нормального воспитания. По крайней мере, такого, как положено. Большую часть жизни ты провел среди мужчин, на борту корабля или в различных портах мира, то есть не в тех местах, где мужчина мог бы научиться ценить женщину. Вот что я пытаюсь сказать: когда ты захочешь жениться, твоей избранницей не станет ни одна из портовых шлюх. Это будет хорошо воспитанная девушка из благородной семьи. А в этом случае посвящение в любовь будет зависеть от ее мужа, и он возьмет на себя всю ответственность за счастье молодой супруги.

Калеб провел рукой по темным волосам.

– Хорошо, отец, кажется, ты не отпустишь меня без разговора о птичках и пчелках. Но ты опоздал с этим. Я приму участие в вашей маленькой игре и выслушаю все, что ты думаешь по этому поводу. Ты говорил об обязанности мужчины обратить опекаемую невинную девушку в страстную и отзывчивую жену и об ответственности за ее счастье. Что влечет за собой эта ответственность?

– Во-первых, мужчина должен понять, что он не животное с одной целью в жизни – удовлетворить свои потребности, изнасиловав женщину, – голос Ригана стал тише, и в нем зазвучали нотки глубокой печали. – Ты же видел, что было с Сиреной после того, как ее изнасиловали, и как она страдала.

– Отец, что бы ты обо мне ни думал, но я не насильник! – возмутился Калеб. – Я видел, что случилось с Сиреной, потому что был там. Я никогда этого не забуду. Я не принадлежу к негодяям, которые…

– Не горячись. Как бы ты ни смотрел на все это, но если женщина не готова для тебя, то взять ее равносильно изнасилованию. Ты можешь представить, что значит быть неопытной девушкой при первом знакомстве с сексом? Обнаженный мужчина, его огромный фаллос… Я не считаю, что это ужасно для каждой молодой женщины. Я говорю о чувствительной смышленой девушке. О Рэн, например.

– Я снова спрашиваю тебя: о какой ответственности ты говоришь?

– Терпение. Знать, как насладиться пробуждающейся в женщине страстью. Научиться возбуждать ее и ввести в тайну плотских радостей. Даже если женщина и не девственница, но с ней плохо обращались. Можешь себе представить, как это страшно, когда тебя берут безо всякой нежности? Сравни этот страх со счастьем женщины, переполненной любовью, жаждущей ласк мужчины.

– А ты представляешь себе мужчину, привязанного к женщине, которая невосприимчива к его страсти даже после того, как ей оказано и уважение, и терпение? – поинтересовался Калеб с некоторым ехидством.

– Тогда она либо глупая гусыня, либо он повеса. А так как ты утверждаешь, что ты не повеса, Кэл, будь осторожен: не преврати женщину, на которой женишься, в гусыню!

Калеб снова рассмеялся, но на этот раз весело и непринужденно.

Вдруг дверь открылась, и на пороге возникла Сирена.

– Что вы тут делаете? – спросила она, направляясь к Ригану и шурша нижними юбками при каждом шаге; на лице женщины отразилось недоумение. – Калеб, ради бога, над чем ты так смеешься?

Справившись со смехом, Калеб, задыхаясь, проговорил:

– Ничего особенного, Сирена. Риган только что рассказал мне о гусях, собирающихся вместе. Еще один вопрос, отец. Где ты всему этому научился? – его белые зубы блеснули в широкой улыбке.

Риган обнял жену за талию и поцеловал в щеку.

– Все, о чем я тебе говорил, сын, исходит из лучших источников! А теперь почему бы тебе не смотаться отсюда, чтобы я больше узнал о предмете нашего разговора? – хрипловатым голосом предложил Риган, стискивая Сирену в объятиях. – И, Калеб, закрой, пожалуйста, за собой дверь…

Калеб сидел в саду, испытывая какую-то обреченность. Какого черта он пообещал отцу исполнить его просьбу? Теперь он не будет принадлежать самому себе, пока не решит проблему с Рэн и Малькольмом. Рэн не дурочка. Почему Риган решил, что она попадется на этот избитый трюк? «Мужское тщеславие», – сам себе ответил Калеб, ухмыляясь. Действительно, он пользовался большим успехом у женщин и всегда мог отыскать цветок среди мусора, если можно так выразиться. Калеб, например, знал, что если бы захотел, то в течение часа уложил бы в постель эту малышку – мисс Стоунхам. Одна мысль о ее белом теле обдала его приятным теплом. Что-то она напоминала ему, но вот что?.. Изящный цветок, мечтающий, чтобы его сорвали! Калеб запрокинул голову и от души рассмеялся. Он готов был поспорить на что угодно, что опытные руки уже сорвали этот цветок по имени Сара.

Смех немного снял с Калеба напряжение. Ему нужна женщина, но сейчас это невозможно. Необходимо запустить в действие первую часть плана отца. Бедняжка Рэн! Он должен выбить почву у нее из-под ног, а что станет с ней потом? Бог не позволит, чтобы Калеб и дальше был связан с ней. А Риган не сказал, что нужно будет делать, когда Рэн откажется от Уэзерли. Калебу не приходила в голову даже мысль, что молодая женщина может устоять перед его напором и неотразимостью.

Уголком глаза он увидел, как в сад вышла Рэн, явно не замечая его присутствия. «Как Риган умудрился все так подстроить?» – размышлял Калеб.

Рэн продолжала идти, устремив взгляд в вымощенную плитками дорожку, не видя Калеба. Когда он подал голос, девушка подняла на него изумленный взор и вспыхнула.

– Привет, Калеб, – пробормотала она почти шепотом.

– Не предполагал, что кто-нибудь, кроме меня, выйдет на столь раннюю прогулку, – сказал Калеб, поднимаясь с железной скамьи и беря Рэн за руку.

Какой же несчастной она выглядела! Проклятие! Если она любит этого щеголя, почему Риган с Сиреной не могут позволить девочке стать счастливой? Почему они должны вмешиваться?

– Это мое самое любимое время дня, – слегка улыбнувшись, ответила Рэн. – Я люблю смотреть на росу на траве и чувствовать ее под ногами. Посмотри! – по-детски воскликнула она. – Я без туфель!

Калеб улыбнулся против воли.

– Я не выдам твой секрет. Садись и давай поговорим. Вчерашний день выдался таким суматошным, что у нас даже не было возможности пообщаться спокойно. Ты превратилась в прекрасную молодую леди, Рэн. Ты очень красива!

Он внимательно посмотрел на девушку, задержавшись на янтарных глазах и матовом лице. Ее роскошные темные волосы были туго заколоты на затылке, и Калеб вдруг понял, что старается подавить в себе желание освободить их и запустить руку в густые шелковистые пряди.