– Да уж, – я сделал большой глоток и облизал губы. – Не часто он здесь бывает. Не того полета ягода, чтобы на местных собачках после трудов праведных оттягиваться. Для него весь город – как собачки на ринге…

Станислав Тадеушевич Браташ, председатель правления холдинга «Северо-Западный Финансовый Синдикат», был в Санкт-Петербурге личностью достаточно известной. Как это принято говорить – «в определенных кругах, близких к деловым». О нем писали газеты, снимали передачи на телевидении и говорили на кухнях за бутылкой, причем нередко – вполголоса. Купленные с потрохами журналюги называли его финансовым гением, меценатом и умницей, такие, как мы с Костей, – воротилой, преумножателем бандитского общака одной из крупнейших группировок города на Неве, а простые обыватели – типичным ворюгой «новой волны», таким же, как все остальные. О Браташе и его темных делишках впервые стали трепаться на каждом углу примерно полтора года назад, когда на него было совершено громкое покушение и погиб человек. Первый выстрел ранил бизнесмена в плечо. От второй, выпущенной спустя две секунды, пули его заслонил собой телохранитель, на другой день скончавшийся в реанимации. Звали парня Алексей Митрохин. Как я позже узнал – погибшим бодигардом был тот самый рыжий Леха, с которым мы учились в одном классе и с которым заявились однажды в церковь в пионерских галстуках. Правду говорят: «Питер – город хоть и большой, но – маленький». Что деревенька Тайцы. Куда ни плюнь – всюду знакомые ро… в смысле, лица.

Однако, когда Костя назвал фамилию Браташа, я в первую очередь подумал не про бедолагу Митрохина, добровольно выбравшего опасную профессию телохранителя, а о миниатюрной красавице-брюнетке в красном платье, сопровождавшей этот жирный ходячий кошелек во время моей последней встречи с воротилой здесь, в клубе. Девочка была такой сногсшибательной, что у меня при взгляде на нее замирало сердце, а к горлу подкатывал комок. Впрочем, как я успел заметить, – не у меня одного. Другие мужики тоже выпали в осадок. На вид ей можно было дать лет двадцать, и она излучала такую неподдельную девичью чистоту и наивность, из-за возможности прикоснуться к которой иные прибашленные сыновья Адама готовы были встать перед ней на колени и бросить к ногам свои золотые кредитные карточки и ключи от «мерседеса» и виллы на Канарах. На девушке не было ни единого следа косметики, но как потрясающе она выглядела на фоне размалеванных кукол с силиконовыми сиськами и подкачанными пластическим хирургом губами! Она вошла – и в полутемном зале элитного ночного клуба «Старый диктатор» словно сверкнула молния и грянул гром! Нежно, почти по-детски, держа за руку толстого, с редкими, зализанными набок волосами и пожелтевшими глазными яблоками мужика в мешковато сидящем на его носорожьей туше костюме от Версаче, эта девушка показалась мне ангелом, по какой-то неизвестной причине вдруг оказавшимся рядом с хромым рогатым чертом. Хотя… почему же «неизвестно»? Деньги – вот главный и всем понятный мотив. Ибо нужно обладать не знающей границ фантазией великого французского писателя Виктора Гюго, чтобы хотя бы теоретически допустить мысль о возможности возникновения взаимного чувства между красавицей Эсмеральдой и горбатым уродом Квазимодо. В реальной жизни, где правят чистая выгода и взаимный интерес, чудес не бывает. К сожалению. И прекрасные нимфетки со льдом вместо сердца легко отдаются страшиле Квазимодо, если тот имеет кодированный банковский счет в благополучном Цюрихе и скромный домик «в деревне для новых русских» под названием Репино…

Обслужив Карела и его дружка, Костя снова оказался рядом со мной. Я протянул ему пустой бокал.

– Ты не пей так много, Кент, – бросил он якобы равнодушным тоном. Я лениво отмахнулся и снова многозначительно посмотрел на бокал. Костя сгреб его и поднес к крану. На душе стало теплее. Захотелось вызывающих выброс адреналина зрелищ. Этой ночью, как всегда по пятницам, намечались собачьи бои.

– Ты случайно не в курсе, какие псы сегодня выставляются? – поинтересовался я, с тоской думая о приказавшей долго жить халяве с выигрышами. К шальным деньгам быстро привыкаешь. И давно подмечено – они редко идут впрок. Мой пример – тому подтверждение.

– Нет, – покачал головой Костя. – Одно знаю точно – все псы новые, в схватках еще не участвовавшие. Так что… Как повезет. Будешь ставить?

Я кивнул.

– А говорил – денег нет.

– Абсолютная правда. Штукарь с хвостом – весьмой кредит. Но у меня сегодня предчувствие, – я взял пиво и основательно приложился, залпом заглотив половину бокала. Утер губы тыльной стороной ладони и с удовольствием закурил. – Сегодня столько всякой махровой лажи на голову свалилось, что обязательно должно повезти! Закон любой азартной игры! Если на душе светло и трубы играют – никогда банк не сорвешь. Сольешь все, до копья. Короче, я решил поставить кусок баксов на третью схватку. На кабыздоха, который будет выглядеть меньше. Сам говоришь – все твари новые, необъезженные. Лотерея.

– Ваш-ше благор-родие, госпожа Удача, – с сарказмом продекламировал Костя. – Ну, дело твое. И деньги – тоже твои. Но я бы лично без гарантированного фарта от таких ставок воздержался.

– А я, пожалуй, рискну, – я пожал плечами. – Что наша жизнь? Игра.

– Игра навылет, – хмуро уточнил Костя и направился обслуживать подошедших к стойке бара клиентов.

Я минут пятнадцать терпеливо ждал, пока он освободится, затем жестом попросил его снова наполнить бокал и бросил мимолетный взгляд на входную дверь зала.

– Слушай, старик. Ты помнишь ту сладкую девочку в красном платье, которая приходила с Браташем?

Бармен медлил с ответом.

– Так помнишь или нет?!

Костя посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и буркнул нечто нечленораздельное.

– Я хотел спросить… В прошлый раз, когда этот кусок дерьма встречался здесь с ними, – я кивнул в дальний угол, где за круглым столиком сидели и наворачивали легкий ужин чухонец и пышногрудая блондинка-переводчица, – она тоже была?

– Это бредовые мысли вслух? Или…

– Или.

После третьего бокала пива я, еще не совсем отошедший от последствий воздействия вчерашней текилы, был уже подшофе и, выражаясь принятыми штампами, даже Балтика в эту минуту мне была меньше чем по колено.

– На твоем месте я бы лучше сам, – сухо резюмировал бармен.

– Что «сам»? – не понял я.

– Застрелился, – уточнил Костя и быстро направился к очередному, нетерпеливо стучащему перстнем-печаткой по лакированной стойке мордатому клиенту.

– Не дождетесь, – тихо прошептал я ему вдогонку и с неизвестно откуда взявшейся злостью смял в пепельнице окурок.

Клуб между тем медленно, но верно, как всегда в конце рабочей недели, заполнялся посетителями. Мне то и дело приходилось пожимать руки, растягивать губы в улыбке, отвечать на идиотский вопрос: «Как дела?» Но больше всего – высказывать свое веское мнение относительно трех предстоящих сегодня ночью собачьих боев. Мои частые выигрыши на тотализаторе, как и следовало ожидать, не остались незамеченными другими фанатами кровавого зрелища, и я быстро приобрел сначала репутацию везунчика, а затем – профи. Ко мне начали обращаться за советом и доверяли до такой степени, что, выслушав вердикт, более не мучались головняками и ставили кровные баксы на указанного мной пса. Чтобы не подрывать наш с Костей маленький «бизнес», я давал советы неохотно и лишь ограниченному кругу знакомых. Тем, чьи приятельские услуги в будущем могли быть нам полезны…

Наконец объявили псов, участников поединков. И прежде чем кинологи, натянув стальные шипастые поводки, провели короткое дефиле, выставляя своих специально натасканных четвероногих убийц на обозрение готовящихся делать ставки гостей клуба, я узнал, что в третьей схватке будут принимать участие пятилетний ротвейлер Змий и двухлетний белый бультерьер по кличке Брэк. Я тут же сделал ставку, выложив за победу Брэка тысячу долларов. В моем распоряжении оставалось всего три сотни «зеленых». Немного поколебавшись, я выбрал наугад по одному псу в каждом из двух предшествующих поединков и поставил на них еще по сотне. За душой у меня оставался всего стольник. Тридцать я отдал за выпитое пиво, купил пачку легкого «Мальборо», дешевую зажигалку и, прислонившись к стойке плечом, впервые за последний год подумал, что жизнь все-таки порядочное дерьмо, если у тебя в кармане не хватает денег даже на то, чтобы заправить бак своего автомобиля.