— Он испуган, — сказал я.

— Нет у меня лишних револьверов, а если б и был — я бы не стал давать его такому самоубийце, как ты. Как тебя звать, малец?

— Шел Такер, — ответил я, — и мне приходилось и ранее преследовать негодяев… До встречи!

Мой серый шел по следу, как охотничий пес. Этот конь был даже лучше, чем я оценил его сначала. Можно было подумать, что это его Поуни пытался убить, и теперь он жаждет мести. К ночи мы достигли Пещерного ручья.

Пайюты дали мне с собой вяленого мяса, и я сжевал кусок на ужин. Я напился из ручья и тут услышал стук копыт. Спрятавшись среди камней, я стал ждать появления всадника.

Это был длинный, тощий ковбой на гнедом мерине. Он остановился у ручья и хотел спешиться, но заметил мои следы. Он сразу же развернул коня, но я крикнул:

— Друг, не спеши, не горит. У меня даже нет револьвера!

— Тогда не шевелись, — скомандовал он, — потому что моя пушка при мне. Стой, где стоишь, пока я сам тебя не увижу.

Он покрутился, вглядываясь, пока не рассмотрел меня хорошенько.

— Петушок боевой, но изрядно ощипанный, — прокомментировал он. — Как это тебя так угораздило?

— Об этом лучше спросить человека с конем в поводу, которого ты недавно видел. Нет ли у тебя лишнего револьвера или хоть чего-нибудь стреляющего?

— Нету. У меня с собой кольт и винчестер, но там, куда я еду, мне, скорей всего, понадобится и то и другое. А что у вас с ним произошло?

— А кофе у тебя нет? А то у меня только мясо, которое мне дали индейцы.

— Да вообще-то я как раз и собирался сообразить насчет кофе, — улыбнулся он.

Тем не менее слезая с коня, он не сводил с меня глаз, пока не убедился, что я и вправду безоружен.

— Хороша ли вода? — спросил он.

— Вода хороша любая. А если ты в этом сомневаешься, то попробуй пойти туда, где я был без воды.

Мы развели костер и поставили греться воду. Он вскрыл банку бобов и отдал мне половину. Пока вода закипала, я рассказал ему обо всем, что случилось с тех пор, как я встретил на дороге мерзавца Поуни.

— Он уже в Силвер-Пик, — сказал он. — Мы сейчас с тобой в горах Силвер-Пик, а город там, ниже, на краю долины Клейтон.

— И большой город?

— Проезжая мимо, можно и не заметить. Он едва родился, как уже и загнулся. Народ почти весь разбежался, там осталась пара лавок, корраль и место, где можно переночевать в дождь. Есть там еще горная фабричка, но она давно стоит, и тамошние жители сидят сложа руки и вздыхают о миллионах, которые лежат под ногами. Может, там и лежат миллионы, да только неизвестно чего. Но уж точно не наличных. Если ты приедешь в этот городишко и помашешь пятидолларовой бумажкой, то будешь самым желанным гостем на свете.

— Я не могу помахать даже пятачком, — сказал я. — Этот кадр обчистил меня.

— О-хо-хо… У меня есть два бакса, и мы их поделим поровну. Моя душа не вынесет зрелища пилигрима, въезжающего в этот городишко без гроша в кармане.

— А как все же насчет револьвера?

— Нет уж. Для самоубийства сам выбирай срок и сам ищи револьвер.

— Тогда мне придется вырезать палку, — сказал я ему. — Мне же нужно будет хоть как-нибудь защищаться.

Бобы были отменные, кофе и того лучше; он разделил пополам горбушку хлеба. Этот ковбой был хорошим парнем, а я так и не узнал его имени. Свое имя я ему под конец назвал.

— Если будешь когда-нибудь в Колорадо, — сказал я, — найди меня. Я Шел Такер.

— Слыхал о таком, — прищурился он. — О тебе уже складывают песни.

Силвер-Пик имел от роду не более десяти — двенадцати лет, но он уже умирал, хотя его жители в это не верили. А если у людей есть такая вера, кто осмелится возразить?

На веранде салуна сидели трое и смотрели на меня. Я огляделся, но не увидел никаких признаков Поуни и его лошадей. Тогда я подъехал к салуну и спешился.

— Я ищу человека с двумя лошадьми, — сказал я, — из которых по крайней мере одна ему не принадлежит.

— Он уже уехал. И если ты послушаешь доброго совета, то оставишь его в покое. Мне показалось, что он совсем не хочет, чтобы его догнали.

— Мне нужен харч и револьвер, — без обиняков попросил я.

— Мистер, это нищий городишко. У каждого есть только то, что ему необходимо. Езжайте дальше.

— У меня есть один доллар, — сказал я.

— На это можно купить чуть-чуть пожевать. Проезжай, малец. Наш шериф очень не одобряет охотников за людьми.

— Где он живет?

Они указали мне на одну из хибар, и я сел на серого и подъехал туда. Я остановился у крыльца и поднялся по ступеням.

Дверь мне открыл высокий, худой человек с резкими чертами лица. Револьвер он носил так, что было видно: он знает, для чего нужна эта игрушка. За его спиной женщина накрывала на стол.

— Я Шел Такер, — сказал я, — и я преследую одного человека.

— Входи. — Он обернулся к женщине: — Мамочка, поставь-ка еще одну тарелку. Кажется, этот малый с ней неплохо управится.

Когда мы сели за стол, шериф откинулся на стуле, раздымил свою трубку и осмотрел меня с ног до головы.

— Я Дин Блезделл. В Силвер-Пик я недавно. Работа у меня неблагодарная, и денег хватает только-только, чтобы душа с телом не рассталась. А теперь послушаем тебя.

И я снова рассказал мою историю, но на этот раз не вдавался в подробности. Шерифу было достаточно посмотреть на меня, чтобы додумать все детали.

— Не понять мне этих краснокожих. Под счастливой звездой ты родился, парень, что они дали тебе унести с собой свой скальп.

— Они долго шли по моему следу. Наверное, они решили, что на мою долю пришлось и так достаточно мучений.

— Да еще и коня дали? Ну это класс. Я на своем веку такого не слыхал. Хотя индейцы уважают мужество даже в своих врагах. Послушай, парень. Вот что я сделаю. Я тут отобрал кольт у одного типа пару месяцев назад. Это надежная вещь. Я его тебе отдам. А кроме того, мы с мамочкой соберем тебе чего-нибудь в дорогу. Еще тебе надо седло на твоего серого. Возьми одно в конюшне. Его владелец уехал от нас, а седло оставил… Там, куда он направлялся, как он сказал, он надеялся больше никогда не увидеть подобной штуки.

Мы долго говорили о разных людях и разных местах. Шериф был родом из Арканзаса, три года жил в Техасе, потом приехал на Запад и женился на вдове, мужа которой убили в Аризоне апачи. Он перепробовал много занятий.

— Мы скопили немного — только чтобы держаться на плаву. Я в свое время несколько месяцев был шерифом в Эренбурге, вот мне и предложили эту работу.

Его жена налила нам еще кофе.

— Я слыхал о ваших с Хеселтайном приключениях, — продолжал Блезделл. — Я встречался с ним однажды… Опасный тип, скажу я тебе. Но тогда я выручил его из беды, и он был тих и никому не мешал. Можно считать, что мне повезло. Я бы не хотел сшибиться лбом с таким человеком. Я ношу револьвер и делаю свое дело, но я ни разу в жизни никого не пристрелил и даже не видел настоящей драки на револьверах.

— Я видела, — сказала его жена. — И больше не хочу.

— Мамочка выросла в краю краснокожих, — пояснил Блезделл.

— Никогда не находила в этом ничего хорошего, — хмуро продолжила она, — хотя знавала людей, которых хлебом не корми, а дай попалить из револьвера. Просто нехристи какие-то.

— Они ведь, наверное, и не знают ни о каком христианстве, — предположил я. — Мы должны понимать, что у них своя вера, не такая, как у нас.

— Да речь-то не об этом. Перестрелка, которую я видела, была вовсе не с индейцами. Это просто каких-то два пьяных ковбоя на улице… по крайней мере, мне сказали, что они были пьяные. Один из них был такой любитель стрельбы, что изрешетил пулями все окрестные дома. Я считаю, что если уж вам приспичило стреляться, то по крайней мере палите строго друг в друга.

— Очень здравая мысль, мэм, — подтвердил я.

— Ты убьешь этого Хеселтайна, когда настигнешь его? Так люди говорят.

— Не хочу я никого убивать. Я хочу просто вернуть свои деньги.

— Деньги он наверняка уже потратил, — предположила она. — Чужое золото карман жжет.