На следующий вторник после встречи между Лабаржем и Зинновием три человека беседовали за неприметным столиком у О'Брайена. Едва Чарли Дюан, Ройл Вебер и барон Зинновий уселись, как появился сам О'Брайен. Вебера и Дюана он знал очень хорошо, особенно Дюана, который был политиком, посредником, и не гнушался прибылями от некоторых нелегальных операций. Этих двоих было достаточно, чтобы привлечь его внимание, но элегантная одежда барона пахла большими деньгами, а этот запах был особенно любим Дэнни О'Брайеном. Он подошел к их столику, вытирая свои жирные руки о жилетку.

— Что вам угодно, джентльмены?

— Бутылку мадеры, — сказал Зинновий. Он смерил О'Брайена своими холодными глазами.

Владелец салуна улыбнулся.

— Да, сэр! У нас есть как раз то, что вам нужно. Мы готовы угодить любым вкусам, не так ли, мистер Дюан?

Он сам принес вино и стаканы и склонился над столом, наливая мадеру гостям; Дэнни О'Брайен был знающим человеком, и эти трое явились к нему не без причины. Он уже имел дела с Дюаном и Вебером. В конце концов, он был известен им как человек, который во время выборов может обепечить пятьсот голосов, при условии, если некоторые парни будут голосовать несколько раз. К тому же он мог достать практически все, в этом на него можно было рассчитывать.

О'Брайен положил руки на стол.

— Может быть, желаете девочек? Есть на любой вкус. Только назовите и...

— Нет. — Дюан перешел к делу. — Мы хотим поговорить с Вули Кэрни. О'Брайен быстро продумал ситуацию. Кэрни был бывшим австралийским заключенным, который хвастался, что может избить в драке любого. Он убил одного заключенного, потом — охранника при побеге, а в Сан-Франциско он убил по меньшей мере одного человека прилюдно, кулаками. Если им был нужен Кэрни, значит, кто то должен получить хорошую взбучку.

Кэрни положит деньги в карман, а О'Брайену не достанется и цента.

— Кэрни? — с сомнением спросил он. — Последние несколько дней его не было видно. — Он понизил голос. — Кто этот джентльмен, которого вы хотите проучить? Я знаю нужных парней.

Вебер заерзал на стуле. Он немного вспотел. Дюан глянул на Зинновия, и тот пожал плечами.

— Жан Лабарж.

Зинновия удивило внезапно изменившееся выражение лица О'Брайена. Владелец салуна выпрямился и провел языком по губам.

— Стало быть, Лабарж? Вам для этого наверняка понадобится Кэрни. Или, может быть, трое из моих парней.

— Трое? — вопросительно поднял бровь Зинновий.

— Он крутой человек, этот Лабарж. Большинство моих парней не захочет иметь с ним дело, но я знаю троих, которые сделают эту работу, и никаких промашек.

В глазах Зинновия появился лед.

— Если случится промашка, — сказал он спокойно, — я велю вас застрелить.

Пораженный О'Брайен снова посмотрел на Зинновия. Этот человек не шутил.

— Хотите, чтобы его избили? — спросил он.

— Я хочу, чтобы он на некоторое время вышел из игры. — Зинновий взял переговоры на себя. — Пусть его изобьют, но в добавок сломают руку или ногу. Я также хочу, чтобы его склад, где он держит пшеницу, сгорел дотла.

О'Брайен нерешительно помолчал.

— Это будет стоить вам тысячу долларов, — наконец сказал он.

Барон Зинновий поднял глаза, в которых не отражалось ничего.

— Вы получите пятьсот. Если Лабаржа изобьют как следует, еще пятьсот. И еще пятьсот, если сгорит его склад.

О'Брайен глубоко вздохнул.

— Будет сделано, завтра вечером.

Зинновий подтолкнул по столу маленький мешочек. Когда тостая рука О'Брайена накрыла его, мешочек слегка звякнул.

— Проследите, чтобы все было сделано как надо, — приказал Зинновий.

Когда они направились к двери, Дюан немного задержался и прошептал:

— Смотри, не оплошай. Этот человек в игрушки не играет.

— Когда я подводил, Чарли? Спроси себя — когда я подводил?

Глава 10

Капитан Хатчинс стоял у окна своего маленького офиса над складом. Приближался вечер унылого, дождливого дня. На несколько минут дождь прекратился, и перед ним раскинулся мокрый и молчаливый порт. Море в гавани приобрело темно-серый цвет, и корпуса кораблей стали черными. Некоторые суда зажгли стояночные огни. В офисе было два окна, и то, перед которым стоял Хатчинс со сложенными за спиной руками, выходило на край причала и залива. Во втором окне была видна улица по всей длине порта и уходящий вдаль берег. В комнате было мало мебели: письменный стол, вращающееся кресло, вертикальный ящик с отверстиями на стенке, в котором по порядку были разложены счета и расписки, черная, кожаная лежанка и два очень потертых капитанских кресла.

На причале стоял какой-то высокий мужчина, глядящий на океан, однако за последние несколько минут он несколько раз оглянулся на склад. Хатчинс нахмурился. В городе, где практически правят бандиты, такой факт нельзя было упускать из вида. За спиной Хатчинса Жан рассказывал свой план путешествия на север.

Человек на краю причала обернулся снова, и Хатчинсу удалось в первый раз разглядеть его лицо.

— Жан, ты знаешь Фрила? Того парня, который ошивается вместе с Янки Салливаном?

— Знаю.

— Что он делает на причале в такой час?

Лабарж встал и подошел к окну. Фрил, один из громил Сидней-тауна, был известен ему, как грязный и злобный тип, участвовавший не в одной поножовщине и не в одном ограблении. Он подошел поближе к окну и заметил движение в дальнем конце причала. Присмотревшись, он обнаружил стоящих в тени двух человек возле затемненного склада примерно в квартале отсюда.

— Он не любуется закатом. У него на уме что-то еще.

— До сих пор они оставляли нас в покое.

Жан вернулся в центр комнаты, вынул револьвер и проверил заряды.

— Если им нужны неприятности, кэп, они их получат. Пока нам везло, но если они начнут...

— Не слишком ли много ты на себя берешь, сынок?

— Койоты смелые только в стае. Я охотился на них и раньше.

Он вернулся к своим спискам. Запасные паруса, канаты, тросы. Он никогда не составлял списков необходимого снаряжения для собственного корабля, и это занятие оказалось ему по душе, он получал от него настоящее удовольствие. Тяжелое оборудование придумал взять он сам. Коль сомневался, стоит ли брать на борт тяжелые блоки и железные тросы, но Жан настоял на своем. Они догадывались, что их могло ожидать в северных водах, однако надо было приготовиться и к непредвиденному, ведь не исключено, что им придется заниматься ремонтом шхуны самим в одном из проливов. Жан не хотел, чтобы какая-нибудь неожиданность застала его врасплох. А если у тебя есть достаточно блоков и тросов, то можно сдвинуть с места землю.

Ему вспомнился человек на причале. В помещении склада должны находиться Бен Турк и Ларсен, и тот, и другой бывали в разных переделках, и от трудностей не бегали.

— Уже поздно, Жан, а эта работа может подождать.

— Они все еще там?

— Да.

Дверь открылась, вошел Ларсен, а за ним Бен Турк. Ларсен был крепко сбитым шведом, чьи густые светлые волосы падали ему на лоб и волной спадали на воротник. У него были массивные плечи и руки, а у основания больших и указательных пальцев на каждой руке были вытатуированы якоря. Бен Турк был легче — небольшого роста, поджарый, смуглый человек с черными, свисающими усами. Он был худощавый и подвижный, с ним лучше было дружить, чем враждовать. Он служил на китобойных кораблях, сделал три рейса на тюленьи промыслы островов Прибылова, а также был траппером в Канаде и Орегоне.

— Где Нобл?

— Он ходит вокруг Бартлетта Фрила и пытается спровоцировать драку.

— Приведи его сюда.

Жан коротко проинструктировал их. Они должны дежурить, сменяя друг друга так, чтобы кто-нибудь все время бодрствовал. Подъехала карета Хатчинса, и Жан проводил его до двери. Хатчинс, поставив ногу на подножку, помедлил.

— Ты уверен, что не хочешь поехать со мной?

— Я приеду позже. — Лабарж оглянулся на Фрила, который незаинтересованно смотрел на залив. — Я пройдусь пешком. — Он нарочно говорил громко, чтобы его услышал Фрил. Если бандиту нужен был он, Жан хотел, чтобы тот точно знал, где его искать, но если громила последует за Хатчинсом, Лабарж последует за громилой.