Матвей Иванович взял карандаш, вывел на карте скобочку и от нее протянул затейливую линию, которая, обходя неприятельскую позицию в Гусином, утыкалась острием в Днепр.

— А твои отряды, Дмитрий Ефимович, как только неприятель побежит, должны устремиться к Дубровне. Ну да ты уж знаешь…

Все происходило так, как наметил Матвей Иванович. Перед рассветом Греков и Кирсанов вывели атаманский полк на опушку недалекого леса, вызвали для постановки задач сотенных начальников.

Третьей сотней командовал Иван Платов. Зная его лихость да еще из уважения к родственнику, Греков назначил сотню ближайшей к месту схватки.

— Гляди, Иван Матвеевич, не ударь лицом в грязь. По тебе будут равняться.

— Не сумлевайся, все сделаю как надобно, — отвечал тот.

В Гусином находилось до трех тысяч французов. Небольшое село с разоренными избами не могло вместить всех прибывших. Спасаясь от мороза, солдаты до предела набились в избы, сараи, скотные помещения, но не хватало и этого. Разобрав заборы, изгороди, крыши домов, беглецы жгли их в кострах, расположившись у огня.

Половина этих людей была безоружна: побросали по дороге пистолеты и ружья. Многие обморозились, болели. Когда на рассвете они увидели мчавшихся на них всадников, бросились врассыпную.

Но стрелки пехотных полков из арьергарда не устрашились, открыли по наступающим дружный огонь. А когда казаки приблизились, схватились за сабли. Загрохотали орудия.

Сотня Ивана Платова должна была проскочить село и вырваться к дороге, но сделать это ей не удалось. Заметив брошенные повозки, фуры, кареты, скакавшие на фланге казаки бросились к ним.

— Ах, курвины дети! Митька, плетью их, стервецов! — скомандовал Иван хорунжему Тютюнникову.

Тут по казакам пальнули из ружей, и сразу выбило из седел пятерых. Иван повернул коня и повел остаток сотни на залегших подле изб французов. Не помня как, Иван перемахнул через канаву, перед ним вырос француз: заросшее щетиной лицо, на шее шерстяной платок.

— Пардо-он! Мсье казак! Пардо-он! — вскричал он, подняв над головой руки.

Иван едва сдержался, чтоб сгоряча не полоснуть.

— Вот тебе пардон! — ударил француза саблей плашмя.

Видя обреченность, солдаты стали бросать оружие, поднимать руки. Разгром был полнейший. В плен взяли около восьмисот человек во главе с генералом, клятвенно обещавшим до того Наполеону не сдавать русским села.

Отряд Попова, меж тем, уже шел по-над Днепром на Дубровино. Ребриков вел второй отряд, правей дороги. Впереди и по сторонам двигались дозоры, которые выполняли задачи охранения и разведки. Позади, под прикрытием верховых, запряженные цугом, лошади везли орудия. В каждом отряде по три пушки.

Кутейников ехал за Ребриковым, и хотя в его распоряжения не вмешивался, знал, что командовать отрядом должен один начальник — такой уж закон, однако своим присутствием заставлял Ребрикова торопить полк. Не дай бог опоздать!

Дважды генерал выезжал с ординарцем на обочину, пропуская перед собой растянувшуюся колонну. Подгонял верховых и особенно артиллеристов:

— Поживей, братцы-пушкари! Никак не можно отставать!

И те, выбившиеся из сил, все же старались вовсю.

Взмокшие, совсем уставшие, прибыли, наконец, к месту назначения. Дозорные сообщили, что село — вот оно, на пригорке в полуверсте, полно французов.

— Стало быть, всем изготовиться! — скомандовал Кутейников. — А пушки без промедления на позицию!

И тут донеслись три орудийных выстрела из-за Дубровны, откуда должен был начать атаку отряд Попова. «Молодец, полковник!» — мысленно похвалил генерал.

— Поспешай и ты, Ребриков! Час настал!

Битва была в самом разгаре, когда прискакал Платов. Выехав на возвышенность, оглядел поле сражения и в сердцах крякнул. Из Дубровны тянулась дорога на видневшееся вдали село, по ней уходили конные и пешие французы. Село то называлось Якубово.

— Дячкину и Ауковкину марш-марш к дороге и ту сволочь изничтожить! — распорядился атаман. — Да не мешкать!

И Дячкин и Луковкин командовали казачьими полками, которые Платов держал подле себя, пока в деле был атаманский полк. Без резерва он не воевал.

Время неумолимо отсчитывало минуты, которые теперь, на исходе дня, были короткими. Матвей Иванович нервно покусывал ус. «И на этот раз Ней ускользнет! Прибудет в село ранее Дячкина да Луковкина». Не выдержав, поскакал к Кутейникову.

— Что же ты промашку дал! — не выслушав рапорта, упрекнул генерала. — С боков неприятеля бьешь, а о его тыле позабыл! Ведь уходят французы, уходят!

— Не уйдут, — с излишней самоуверенностью отвечал Кутейников. — Я сейчас резервную сотню направлю.

— Сотню? Сотней его не сдержать!

Подскакал командир атаманского полка Тимофей Греков.

— Может, нам вмешаться в дело?

— Запускай половину во главе с Кирсановым! Отсекай неприятеля от Орши! — приказал Платов.

Разделавшись с неприятелем в Дубровне, казаки окружили отошедшие части французов в Якубово. Там находился и Ней.

Еще ранее маршал послал гонца в Оршу с просьбой выслать подкрепление. И оно не замедлило прибыть: два пехотных полка. Сражение продолжалось дотемна. Все попытки казаков прорваться через плотный огонь французских егерей были безуспешны. Но и французы не могли пробиться из села. Лишь глубокой ночью они двинулись несколькими колоннами на прорыв. Одной, которую возглавлял Ней, удалось прорваться к лесу.

Успех в трехдневных боях под Красным был немалым. Одних пленных было взято более двадцати пяти тысяч при шести генералах, сто шестнадцать исправных пушек, огромный обоз. За блестящую победу военачальники были отмечены высокими наградами: генерал Милорадович удостоился ордена Георгия II степени, Ермолов — очередного звания генерал-лейтенанта, Кутузов — титула князя Смоленского, а Платов возведен в графское достоинство.

Поздравляя его по этому случаю, Михаил Илларионович писал: «Милостивый государь мой, граф Матвей Иванович! Чего мне желалось, то бог и государь исполнили. Я вас вижу графом Российской империи; ежели бы подвиги Ваши, начав от 6 октября по сей час, и не были так блистательны, тогда скорое прибытие с Дона 26 полков, которые в разбитии неприятеля столько участия имели, сделать достаточно признательным всемилостивейшего государя. Дружба моя с Вами от 73-го году никогда не изменялась, и все то, что ныне и впрямь Вам случится приятного, я в том участвую. Теперь прошу Вас только уведомлять меня в направлении неприятеля. Остаюсь в совершенной преданности Вашего сиятельства верный и всепокорный слуга князь Михаил Голенищев-Кутузов».

Платов прочел поздравление, прослезился.

— А что касается уведомления неприятельского направления, то отпиши князю Смоленскому, что французы следуют к Березине, а мы их преследуем и будем бить.

— Незамедлительно исполню, — схватился за перо Шперберг.

У Березины

О разгроме арьергарда Наполеону стало известно уже на следующий день. Прискакавший гонец от маршала Нея сообщил:

— В сражении под Красным наш доблестный корпус почти весь уничтожен. Русские напали на него в разных местах и всюду имели перевес сил, а потому и успех.

— Где сам маршал?

— С остатками арьергарда вел бой у Якубово. Русские его окружили, спасибо подоспевшей из Орши помощи. Где сейчас находится маршал — сказать не могу.

Позже Наполеону донесли не менее тревожное: выдвигающаяся от Дуная армия Чичагова захватила Минск и спешит к Борисову.

Наполеону еще ранее было известно об армии Чичагова. Знал он и о русском корпусе Витгенштейна, который угрожающе выдвигается от Петербурга. Наполеон ясно сознавал, какая опасность нависла над ним. В таком положении он никогда еще не был.

Резиденция императора размещалась в монастыре. Свечи тускло освещали тяжелые массивные колонны, поддерживающие низкий сводчатый потолок. Свет отражался в стеклах узких оконцев и на расписных изразцах пышащей жаром печи.