В то время как верный и преданный Канидий Красс вел основную часть войск из Армении в Эфес, туда же неделя за неделей плыли только что построенные корабли Клеопатры. Командование над последними пятьюдесятью из них она приняла на себя.

Чтобы меньше зависеть от капризов погоды, мы поплыли на север вдоль иудейских, финикийских и сирийских берегов, сделав остановку в Тарсе, где император задержался на несколько дней, а затем мы обогнули киликийский берег и поплыли на запад.

В начале нашего путешествия, где-то в районе Аскалона, у берегов Иудеи, царице захотелось подразнить меня.

— Да, Гиппо, — сказала она, — там, на востоке, лежит Иерусалим — отсюда до него, наверное, четыреста — пятьсот стадий. И там сидит мрачный арабский шейх Ирод и ломает голову над тем, в чем же была его ошибка. Арабы по натуре торговцы, поэтому он решит, что предложил тебе слишком мало денег. Египтяне, решит он, заплатили ему в два или в три раза больше, и вот он уже бросил меня, этот предатель! Пусть только попадется теперь мне в руки!

Клеопатра состроила свирепую гримасу и выразительно провела по шее кончиком пальца.

— Конечно, это чисто символический жест, ведь он вряд ли согласится, чтобы ты умер такой легкой смертью. Иудеи прибивают своих клятвопреступников к кресту, и они погибают там довольно медленно — иногда их мучения могут длиться несколько дней. Если бы Ирод знал, что ты проплываешь мимо, уютно устроившись на удобном корабле, он велел бы осыпать нас с берега дождем горящих стрел.

Она с любопытством взглянула на мое лицо, как будто надеялась увидеть на нем страх или ужас. Однако я оставался спокоен.

— Первая часть твоей истории, наверно, недалека от истины. Если бы я попался Ироду, мне не пришлось бы ждать от него милости. Но со второй частью твоей истории я не согласен. Ирод никогда не смог бы похитить меня с твоего царского корабля, даже если бы его не окружали военные суда и у нас не было бы такой надежной охраны. Это очень редкий случай, когда маленькому арабскому шейху посчастливится занять настоящий царский трон. Поэтому если он умен и дорожит своей короной, то сочтет благоразумным не докучать другому правителю, тем более из-за такого ничтожества, как личный врач. Итак, царица, ты видишь, что на твоем корабле я в такой же безопасности, как если бы сам Серапис простер надо мной свою длань.

Клеопатра довольно рассмеялась.

— Длинная речь, Гиппо, но ты хорошо мне ответил. Сейчас годится любая беседа, чтобы скоротать время.

Она повернулась к Шармион.

— А теперь ты, моя дорогая, — расскажи нам что-нибудь. Как поживает твой доблестный Луций Метеллий? Бывает ли он еще твоим гостем?

— Об этом ты уже спрашивала, царица, — с достоинством ответила девушка. — Метеллий со своим легионом остался в Армении, и я встречусь с ним только в Эфесе.

Клеопатра ласково потрепала Шармион по руке.

— Извини, я забыла. От скуки становишься такой — рассеянной. Сейчас я наконец займусь тем, что давно должна была сделать. Велите принести казну!

Я понял, что царица собирается проверить списки драгоценностей, которые она захватила с собой.

Теперь пора вновь указать моим римским читателям на разницу между монархической и республиканской формами правления — ведь это очевидным образом входит в обязанности историка.

Если римский полководец пускается в путь — все равно, идет ли речь о военном походе или инспекции провинций, — ему и в голову не придет взять с собой государственную казну. Она, как это повелось с давних пор, надежно хранится в храме Сатурна на Форуме Романорум, и, чтобы воспользоваться ею, необходимо получить согласие сената.

У монархов же обычаи совсем другие. Они считают государственную казну своей личной собственностью, а свой трон — если они умны — делом довольно ненадежным, потому что они никогда не знают наверняка, будет ли он еще свободен, когда они вернутся. Поэтому цари, отправляясь в военный поход или долгое путешествие, захватывают с собой все, что имеет хоть какую-то ценность. Ведь может случиться так, что им придется набирать войска за границей, чтобы свергнуть узурпатора — а это стоит денег, и немалых.

Так и наша царица взяла с собой все, что ей было дорого и мило. Это было не только золото и серебро, но и разные великолепные предметы обихода, например, золотые столовые приборы, инкрустированные драгоценными камнями. Из серебряной посуды она захватила только самую старинную и дорогую. Были также предметы меблировки, настенные и напольные ковры, кубки, чаши и амфоры из лазури, яшмы и карнеола — очень дорогие, поэтому, несмотря на тяжелый вес, их тоже взяли с собой, так же как столы, стулья и сундуки из эбенового и лимонного дерева, инкрустированные слоновой костью, перламутром и полудрагоценными камнями. Кроме того, были еще мешки и сундуки с черным, белым и коричневым жемчугом и драгоценными камнями.

Однако больше всего Клеопатра дорожила своими украшениями, равных которым не было в мире. Среди них были дюжины золотых цепочек, ручных и ножных браслетов, кольца, пекторали, подвески, различные короны: начиная от простого обруча с уреем и кончая необычайно дорогими коронами с древнеегипетскими царскими инсигниями.

Все это находилось на грузовом корабле, который вели лучшие рулевые и самые сильные гребцы и который охраняли небольшие военные корабли, специально для этого построенные.

На первый взгляд Эфес был похож на осажденный город. Большая Гавань была переполнена военными и грузовыми кораблями, и сотни их вынуждены были просто встать на якорь по обеим ее сторонам. Это впечатление еще усиливалось оттого, что город широким кольцом окружали тысячи палаток.

Марк Антоний на этот раз не поднимал много шума вокруг своего пребывания. Он дал понять горожанам, что прибыл сюда не ради собственного удовольствия, а для того чтобы устроить смотр войскам и флоту, и то, что он здесь увидел, было весьма впечатляющим.

Вместе с предоставленными нашей царицей двумя сотнями военных кораблей в распоряжении императора находилось теперь более пяти сотен кораблей, а также около трехсот грузовых и торговых судов. В громадном палаточном лагере вокруг города располагались тридцать легионов, что составляло более ста тысяч солдат.

Резиденция Антония находилась во дворце наместника, однако время от времени он останавливался также в своей великолепной походной палатке, которую он приказал установить неподалеку от гавани у подножия горы Коресс. Поближе к гавани он захотел быть потому, что царица предпочла остаться на своем удобном корабле, вместо того чтобы жить в шумном и переполненном людьми городе.

Я также жил на борту корабля, в крошечной каюте, однако довольно часто мне приходилось сопровождать царицу, которую то и дело приглашали на симпосии, прогулки по окрестностям и осмотр достопримечательностей. У ее предшественника Птолемея IV Филадельфа здесь были обширные владения, в которые входил также Эфес и несколько менее крупных городов.

Новые и новые клиентальные правители, зависимые от Марка Антония, приводили свои войска. Наша уверенность, что в случае войны мы будем непобедимы, возрастала.

До сих пор не могу объяснить, почему я не подумал тогда об одном очевидном и очень опасном для меня обстоятельстве. Меня срочно потребовала к себе царица.

— Гиппо, наконец-то! — нетерпеливо встретила она меня. Ко мне вновь вернулось хорошее настроение, и при взгляде на ее здоровое и сияющие лицо камень упал с души.

Ирас, стоявшая за ее спиной, нерешительно улыбнулась.

— Да-да, у нас все хорошо, но ты должен как можно скорее исчезнуть из Эфеса — по крайней мере, на время. Ирод сообщил, что прибывает сюда с отрядом войск. Хотя он и не осмелится причинить тебе вред открыто, но этот хитрый араб, конечно, найдет способ отомстить. Я и сама не хочу видеть его здесь и сделаю все, чтобы он тут не появился. У меня для этого весьма важные основания, к которым император не сможет остаться глухим.

Я не знал, что это за основания, и так и не узнал об этом. Однако сейчас любому историку известно, что Ирод уже несколько лет не взыскивал с набатеев плату за добычу асфальта, которую следовало передать царице. Таким образом ей легко было уговорить Антония, чтобы он задержал иудейского царя подальше от Эфеса.