Мы продолжали двигаться к берегу и наконец-то заметили движение на борту «Доброй Катерины». Арманд выстрелил по шлюпке и промахнулся. Выстрел Фелипе оказался удачным. Он хорошо прицелился, да и шлюпка подошла ближе. Пуля попала в рулевого, тот вскочил, схватился руками за грудь и упал в воду. Шлюпка вильнула и потеряла скорость.

«Добрая Катерина» начала двигаться. Она шла с таким расчетом, чтобы отрезать нас от барка. Вдруг рявкнула пушка, и мы увидели, что в сторону барка, подскакивая на волнах, пролетело ядро. С барка немедленно ответили пушечным выстрелом. И тут капитан «Доброй Катерины» показал себя во всей красе: дал бортовой залп из четырех хорошо нацеленных пушек! Первое ядро пробило борт барка над самой ватерлинией. Второе — разбило бушприт и сорвало фок-штаг.

Я так и не увидел, куда попали два других ядра, потому что пиратская шлюпка подошла вплотную к нашей. Терли выстрелил, и вслед за ним я разрядил свои пистолеты. Один за другим.

— Тости! — закричал я. — Ты сражаешься не на той стороне!

Тости вскочил на ноги, в изумлении глядя на меня, но тут с кормы шлюпки поднялся гигант, и я понял, что смотрю наконец в глаза Рэйфа Лекенби!

Крик с палубы барка заставил его обернуться. Барк двигался прямо на нас, не слушаясь руля — по-видимому, рулевой был убит.

«Катерина» тоже быстро приближалась к нам. Вложив шпагу в ножны, я побежал на нос шлюпки, чтобы бросить конец. Неуправляемый барк ударил бортом шлюпку Лекенби, и она пошла ко дну в тот самый момент, когда на «Катерине» приняли брошенный мною конец.

Какое-то время царило полное смятение. Люди Лекенби с затонувшей шлюпки карабкались на поврежденный барк. В шестидесяти футах от него матросы помогали Гвадалупе и Кончите взобраться на борт «Катерины».

Арманд и Фелипе помогли обвязать тросом сундуки. Один за другим их подняли наверх, и вот уже и я взобрался на борт «Катерины».

Показав рукой на сундуки, я сказал:

— Спустите их вниз в мою каюту.

Оба судна дрейфовали в одном направлении. Барк получил повреждения, но, по-видимому, не очень серьезные.

Лекенби стоял на палубе барка. Рэйф Лекенби, наконец он снова передо мной! Я смотрел на его судно, и в сердце у меня бушевала настоящая буря. Никогда еще я не ощущал такого страстного желания сразиться с этим человеком! Даже будь он среди тех, кто напал на дом моего отца, я вряд ли ощутил бы большую ненависть.

Неужели мы так и разойдемся? Но я хорошо знал своего врага и был убежден, что мы еще встретимся. Он никогда не отступал от своей цели. Я убедился в этом с первой нашей стычки, когда он чуть не убил меня. С тех пор это желание ни на мгновение не покидало его. Впрочем, и меня тоже.

Но, может быть, причина моей ненависти в том, что я не уверен в себе? Что он заставил меня почувствовать близость неминуемой смерти? Меня обуревала дикая ярость, неудержимое стремление скрестить с ним шпаги, раз и навсегда покончить со всем, что пролегло между нами.

Пока он жив, я не буду знать покоя. В любой момент он может нанести удар по самому уязвимому месту. Убить человека для Лекенби мало — ему надо насладиться зрелищем страданий своей жертвы.

А я был теперь уязвим как никогда, потому что в мою душу вошла любовь...

Да... я наконец впервые признался себе в этом. На радость или на горе — я полюбил...

Полюбил не ирландскую девушку, о чем всегда мечтал, а девушку из горных Анд, девушку совсем иных кровей, иного образа жизни.

И ни она, ни я не могли бы жить спокойно, пока жив Рэйф Лекенби.

Да, настал решающий час...

Капитан Дэбни стоял на шканцах. Я подбежал к нему.

— В погоню! — воскликнул я. — Надо их догнать! На борту барка человек, которого я...

Он прервал меня:

— Капитан Чантри, вы находитесь на борту моего судна. Вам принадлежит большая часть груза, но судно мое. Я не намерен рисковать им из-за преступника, с которым вы хотите драться. — Он смахнул пушинку с рукава своего камзола. — Вам угрожала опасность, и я пришел на помощь. Теперь вы в безопасности, и я не вижу причин рисковать своим судном или жизнью хотя бы одного-единственного матроса ради дела, которое касается только вас.

— Вы думаете, он успокоится, зная, что я на борту вашего судна и что у меня в руках то, что стремился получить он? Отнюдь! Он нападет на нас при первом же подходящем случае.

— Прекрасно! Если он нападет, мы будем защищаться. Но если можно избежать столкновения, тем лучше. У меня не военный корабль. Я торговый моряк и сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть своим вкладчикам, в том числе и вам, их капиталы. — Он внимательно посмотрел на меня: — А вам, капитан Чантри, я посоветовал бы принять ванну, сменить белье и хорошенько выспаться. Наутро вы и сами не станете настаивать на своих требованиях.

Пристыженный, я пожал плечами.

— Возможно, вы правы, капитан, я действительно круглый дурак.

— Вы не дурак, капитан. Как можно назвать дураком человека, который сумел на этом материке остаться в живых и вернуться на борт в обществе очаровательной девушки и с сундуками, полными добра. Мне кажется, вы совсем неплохо управились. — Он показал рукой на барк, который тащился к выходу из бухты. — Если ваши суждения об этом человеке справедливы, он скоро нападет на нас. Поэтому вам не мешает отдохнуть.

— На палубе барка, — сказал я, — стоит Рэйф Лекенби.

— А, тот самый, которого выгнали из Лондона. Так вот чем он теперь занялся! Так-так! Да, полагаю, мы еще встретимся с ним. — Он поклонился. — Спокойной ночи, капитан Чантри.

Да разве может быть ночь спокойной, если Рэйф Лекенби жив и рядом? И будет ли у меня вообще хоть одна спокойная ночь, пока я до конца не сведу с ним счеты?

Глава 32

Как ни странно, стоило мне лечь, как я сразу заснул. Конечно, я не проспал всю ночь напролет, но несколько часов я спал крепким сном. Перед этим я принял ванну и лег на чистые простыни. Разбудило меня не бряцание оружия, не женские крики, а вой ветра. Буря разыгралась нешуточная. Наша бухта, защищенная Сторожевым мысом, представляла собой надежное убежище, если в шторм можно считать надежным какое бы то ни было убежище. Ветер дул с юго-востока, от него нас защищал только невысокий мыс. Волны обрушивались на морской берег, ветер почти без помех проносился над песчаной косой.

«Добрая Катерина» — хорошее, вполне надежное судно, команда тщательно подобрана и дисциплинированна. Зная капитана Дэбни и его судно, я, как и все, не чувствовал тревоги.

И все же яростные шквалы ветра заставили меня встать и на всякий случай одеться. Я собирался подняться на палубу, как вдруг приоткрылась дверь каюты Гвадалупы.

— Тэттон, шторм очень сильный? — спросила она.

— Да, сильный, — ответил я, — но мы находимся в лучшем укрытии, какое только можно найти на этом берегу, и дождемся, пока шторм утихнет. Судно у нас прочное, а капитан — превосходный! Если случится что-нибудь непредвиденное, я спущусь к тебе. Да, Гвадалупа, — спохватился я, — у меня есть кое-что для тебя.

Я вернулся в свою каюту, где все было тщательно закреплено, и взял сундук с ее одеждой. Он был самый большой, но не тяжелый, и понес его к ней.

Увидев меня с сундуком, она распахнула дверь, и я втащил его в каюту. Я показал ей крючки, ввинченные внизу переборки.

— Привяжи к ним сундук, чтобы он не наделал беды, — предупредил я ее и пошел наверх.

Ливень стучал по палубе, как картечь, небо время от времени озарялось зловещими вспышками молний. Держась за поручни, я взобрался на шканцы, где, широко расставив ноги, стоял капитан Дэбни.

Увидев меня, он приветственно поднял руку. Когда я подошел ближе, он крикнул, стараясь перекрыть вой ветра:

— Судно держится хорошо. Надеюсь, обойдется без неприятностей.

На палубе было всего несколько человек, как на обычной вахте. Капитан щадил своих людей.

Стоя рядом с ним, я смотрел, как хлещут потоки дождя, как волны окатывают палубу, и думал о тех, кого шторм застиг в открытом море или еще хуже того — возле берегов. Многие суда пойдут сегодня ко дну, будут выброшены на берег и разбиты волнами. В такой шторм безопаснее всего, кроме, конечно, такой бухты, в какой укрылись мы, оказаться далеко в море, вдали от берега. Мне доводилось частенько слышать рассказы несведущих людей, будто древние мореходы в шторм бросали якорь вблизи берега. Это чистейшая нелепица. Находиться в штормовую погоду возле берега, с его рифами, песчаными косами, отмелями, отраженным ветром и прочими помехами, часто не нанесенными на карту, опаснее всего.