Между тем, раненые прибывали после каждой стычки с муравьями, и скоро все пространство пещеры оказалось заполненным. Тогда Правительница Айрис распорядилась освободить все расположенные рядом помещения. Жившие в них люди временно поселились у друзей и родственников. Никто не роптал, не жаловался – все понимали, что это необходимая мера и, к счастью, временная.

Пустые комнаты застелили паучьими одеялами, в центре выложили камнями очаг. Новых раненых приносили уже сюда, и скоро запахи лекарственного отвара пустоцвета, несвежих перевязок и гниющей плоти заполнили близлежащие коридоры. По утрам здесь часто можно было видеть похоронную команду со скорбными лицами. Проходящие мимо люди вздыхали, женщины смахивали непрошеные слезы: еще один раненый не пережил ночи. Искусство Кивинары не могло спасти всех, слишком уж тяжелые увечья наносили людям чудовищные жвалы муравьев.

В эти дни в пещерах почти везде звучали одни и те же разговоры:

– Как твой?

– Да ничего, вроде вытянет… Или:

– Мертвые пески! Что с тобой!

– Талик-то мой…

– Что? Что с ним?

– У-умер… ночью.

Каждое утро тайными тропами на лов выходили охотники – самые искусные, самые опытные. Послать в пески необученную молодежь – это значит наверняка отправить на смерть. У горячих молодых парней не хватит сноровки обойти стороной муравьиные дозоры, и, кроме того, совершенно точно не хватит терпения таиться от них, пережидать, отсиживаться в укромных местах по полдня.

Охотники весь день проводили в песках и возвращались с добычей лишь следующей ночью. И не только из-за муравьев. Дичи поблизости от Угрюмых скал становилось все меньше. То ли шестиногие тоже промышляли себе еду, то ли, напуганная небывалым нашествием, пустынная живность просто покидала эти края. Все глубже и глубже в сердце пустыни прятались песчаные крысы, бегунки, пескозубы, чтобы добыть хоть немного мяса, ловцам приходилось промерить шагами не одну сотню перестрелов. Однако добычи на всех не хватало, и постепенно – медленнее, конечно, чем могло бы быть, – но все равно таяли запасы в пещерных кладовых. Угроза голода отступила лишь на некоторое время.

Обычно Редар до заката находился у загражденного входа в город, а на ночь глядя отправлялся в пустыню вместе с Кенгаром, Аваллитом и вечно угрюмым Бегалом. Еще день полагался на отдых, но обычно никто из охотников им не пользовался – люди были нужны везде: и в Привратной пещере, и в Сырой, и в дозоры на Укушенную скалу и Открытый Пятачок. Да и муравьи не давали отдыхать.

Такой ритм выматывал, многие охотники от недосыпа и усталости ходили измученные, с черными кругами под глазами, и это было опасно: слабость и невнимательность в бою приводила к новым жертвам. Кенгар и Римал это понимали и до хрипа кричали на своих людей, почти силком гоня их отдыхать.

Пустынник и сам держался только силой воли и выносливостью. Пустыня приучила его к лишениям, и пока он выглядел свежее многих пещерников, но понимал, что это ненадолго.

С Кирой он виделся урывками, то по пути к завалу, то в полутьме переходного туннеля. Они не успевали даже насмотреться друг на друга, взяться за руки, как Редару снова надо было куда-то бежать.

– Реди, ты как? Я тебя с позавчерашнего дня не видела…

– Прости, Кир… Я до заката на Привратном заслоне стоял, а потом сразу ушел на лов. Только утром вернулся.

– А вечером сегодня будешь? – Не знаю еще, но я постараюсь, обязательно постараюсь!

Кира грустно смотрела на него, будто хотела запомнить каждую черточку его лица.

– Я так скучаю без тебя.

– Я тоже, Кир. Но ты же видишь…

Ночью, когда измученный город спал, Редар продолжал опыты с нефтью. Приходилось, правда, экономить: запасы были невелики. В тот памятный поход в муравьиную долину он принес совсем немного – всего пару глинянок. Торопился домой, да и измотал его изрядно бесконечный двухдневный переход – не смог унести больше. А теперь жалел: нефть заканчивалась…

И ведь как некстати! Потому что вчера… Вчера случилось удивительное. Он смешал в новых, никогда не использованных ранее Креггом, пропорциях нефть и масло земляных орехов, а потом, подчиняясь какому-то наитию, добавил немного вязкой смолы пустынной пальмы уаугу. Получилась густая, вялотекучая жидкость, которая вспыхнула, как степной пожар, едва не подпалив Редару брови, стоило только поднести к ней тлеющую лучину. И долго горела жарким, коптящим пламенем.

Пустынник смочил в ней куски старой паутинной ткани, привычно ссучил из мотка старой шерсти нитку-фитилек, привязал к заряду. Поджег и метнул в стену. Ткань ослепительной звездой вспыхнула еще в полете, ударилась в стену и… прилипла – плавящаяся от огня смола надежно прикрепила комок к стене. Горящая смесь пылающей дорожкой потянулась вниз. Сам заряд продолжал полыхать, роняя со свистящим шумом огненные капли. Потрескивая, разлетались во все стороны искры, а на камень стены ложились жирные черные хлопья сажи…

Только прогорев почти до конца, обугленный комок отцепился и упал, в последний раз осветив комнату фейерверком искр.

И такой эффект на отвесной стене! Что же говорить о хитине на спинах шестиногих! Полыхающая смесь затечет под панцири, проникнет в любую щель. Сбросить же пылающий комок будет не так-то просто даже на бегу!

Редар пока решил никому ничего не говорить, даже Кире, но в душе он ликовал. Вот оно – смертоносное оружие, призванное истребить любых врагов, будь то муравьи, пауки или кто-нибудь еще… Оружие, способное вернуть людям утраченное многие века назад могущество. Сбылась мечта его Учителя – жаль, Крегг не дожил до ее осуществления.

Чтобы точно выверить пропорции смеси и сделать опытные образцы, нужна была еще нефть. Охотник прикинул: одной оставшейся глинянкой не обойдешься, мало. Только теперь за «кровью песков» так просто не сходишь – муравьиные дозоры шныряют вокруг Угрюмых скал, да и он сам теперь принадлежит не только себе.

Поздним вечером Редар постучал в Приемную пещеру. Правительница Айрис была одна, отдыхала – нечасто ей это удавалось в последнее время. Приходу молодого мастера пустыни она если и удивилась, то не показала виду. Прости, Правительница, если прервал твой отдых. Но ты знаешь: я бы не явился просто так.

– Рассказывай, – лаконично прервала она извинения.

Редар сказал гордо и просто:

– Я раскрыл секрет Крегга.

– Что?

– Я знаю, как убить смертоносцев! И муравьев, если хочешь.

– О-ох, опять ты этой галиматьей голову забиваешь! Я уж решила, ты давно всю эту чушь забросил, одумался…

– Выслушай, Правительница. Только что я сделал первую огненную смерть…

– Ты ее так называешь?! – в голосе Айрис проскользнул сарказм.

– Неважно, как ее назвать. Важно, что она сожжет все, что хочешь. А насекомые, муравьи ли, пауки – сама знаешь, как они боятся огня.

– Знаю. Так ты что, предлагаешь костер перед ними разжигать? Тоже мне – огненная смерть! Ну, двух-трех опалишь – остальные разбегутся, а то и просто обойдут стороной твой костер.

– Нет, Правительница, не костер. Зажигательный заряд, который можно бросить рукой или метнуть из пращи. Муравьев можно просто забросать, а вот в смертоносцев лучше целиться с большого расстояния, чтобы своим волевым ударом не достали. Заряд разбивается и заливает все кругом сплошным морем огня!

Глаза Редара разгорелись, он говорил возбужденно, чересчур уверенно. Айрис засомневалась:

«Может, парень и вправду от Крегга чего-нибудь такого набрался? Не зря же старый безумец где-то пропадал столько времени?»

Вслух она лениво, без интереса, чтобы еще больше подзадорить малого, спросила:

– Море? Большое море-то? И сколько нужно людей, чтобы тот заряд поднять?

– Одного хватит. Заряд будет небольшой – с глинянку для воды, может, чуть больше. А для пращи – с кулак.

– Ну, тогда не море получится, – лужа, в лучшем случае. И что помешает муравью выскочить из огня, пока он не успел заживо поджариться?

– Внутри будут куски ткани, смоченные в смоле уаугу, тогда все это намертво прилипнет к хитину и будет гореть прямо на спинах шестиногих. Впрочем, если ты не веришь, Правительница, разреши послезавтра тебе доказать.