ПРЕЗИДЕНТ. Несколько лет назад он закрыл меня своим телом. Он с трудом выжил… И все-таки я его не совсем понимаю… Он действительно предан, как собака. Он и живет здесь. Совсем один. Без семьи.
МРУРИ. Вы не верите в народную любовь?
ПРЕЗИДЕНТ. Я знаю, что это такое и потому стараюсь держаться подальше от нее. Когда человек ликует или ненавидит, он скачет на одной ноге. В природе не существует более спокойной и радостной картины, чем человек, крепко стоящий на земле с лицом обращенным к небу…
БЕТСИ. Это прекрасно!
ПРЕЗИДЕНТ (пауза). Но такие люди очень редки. Очень. Преобладает почему-то женский тип — истеричный, поминутно меняющий привязанности, суетливый, неряшливый в чувствах и поступках. Такие люди мельтешат и, хотя ничего не определяют в жизни, но создают тревожный фон, а иногда смуты и революции.
МРУРИ. Вряд ли они что-то создают, кроме фона.
ПРЕЗИДЕНТ. Революция — тоже фон. В ее криках прячется то, что не хочет быть явным.
МРУРИ. Все новые революции возникали тогда, когда несправедливость подступала вот сюда. (Показывает ребром ладони выше рта.)
ПРЕЗИДЕНТ. Да, они возникали… Хотя я не убежден в том, что они не были инспирированы. Иногда предпочтительней отворить кровь, чем дать больному умереть.
БЕТСИ. А свержение диктатур?
ПРЕЗИДЕНТ. Диктатура — медленная форма революции, и ее свержение… Почему это вас так интересует, Бетси?
БЕТСИ. А как же! Современный мир буквально кипит от революций. Если живешь на вулкане, надо знать его привычки.
Президент и Мрури смеются.
ДИНИ. Чем больше женщина знает, тем хуже для нее.
БЕТСИ. Не понимаю.
ДИНИ. Есть знание мужчины и знание женщины. Их нельзя смешивать.
БЕТСИ. А где об этом написано? Человеку дана жизнь, как действие, дан мир, как поле действия, и никто не определил границ! Никто!
ДИНИ. Если ты не слышишь закона, не думай, что его нет.
ПРЕЗИДЕНТ (смеясь). Дини! Успокойся! Еще немного, и ты взмоешь в воздух!
ДИНИ. У меня болит голова. Ужасно болит голова.
Мрури встает.
МРУРИ. Мы засиделись.
ДИНИ. Это со мной бывает, извините.
ПРЕЗИДЕНТ (нажимает кнопку звонка). Вас проводят.
Входит Секретарь. Все встают. Президент и Дини провожают Бетси и Мрури до двери.
БЕТСИ. Прекрасный вечер! До свидания.
ДИНИ. До свиданья.
ПРЕЗИДЕНТ. До завтра.
МРУРИ. До завтра, отец.
Бетси, Мрури и Секретарь уходят.
ДИНИ. Как жалко, что у нас нет детей.
ПРЕЗИДЕНТ. У меня есть сын.
ДИНИ. Не надо было отпускать его так далеко и надолго.
ПРЕЗИДЕНТ (пауза). Да, я перемудрил. Он все время пытается мне что-то доказывать.
ДИНИ. Эта женщина влияет на него. Он как петушок.
ПРЕЗИДЕНТ. Нет, ДИНИ. Она его любит.
ДИНИ. Женская любовь страшнее предательства.
ПРЕЗИДЕНТ. Я тебе все-таки дам какой-нибудь пост.
ДИНИ. Ты шутишь, а мне хочется плакать… Я так счастлива была все три года! Вся моя кровь обновилась… Мне очень нужен сын.
ПРЕЗИДЕНТ. Что же делать…
ДИНИ. Я попрошу о нем.
ПРЕЗИДЕНТ. Тебе надо побывать в хорошей клинике. В Европе. Или в Америке.
ДИНИ. Нет, я попрошу о нем.
ПРЕЗИДЕНТ. Кого?
ДИНИ. Я знаю.
ПРЕЗИДЕНТ. Хорошо. А потом ты полетишь в Рим. Обещай.
ДИНИ. Я сегодня видела во сне…
ПРЕЗИДЕНТ. Ну? Что ты видела?
ДИНИ. Я видела черные круги. Они плыли на меня и были у меня за плечами, везде… Я знала, что они сзади меня… что они везде. Они проходили сквозь меня… такие, как на мишени, но живые… Они были совсем черные, но я их видела…
Уходят. Входит Секретарь, убирает со стола пустые чашки.
Выходит. Входит снова, начинает расставлять стулья. Делает это торжественно, как будто перед камерами телевидения.
Входит Капитан из другой двери.
СЕКРЕТАРЬ. Что там было?
КАПИТАН. Сквозняк. Рама была открыта.
СЕКРЕТАРЬ. Вы ее закрыли?
КАПИТАН. Закрыл.
Секретарь, расставив мебель, окончательным взглядом окидывает зал.
СЕКРЕТАРЬ. Еще один день ушел в историю.
КАПИТАН. Сыграем в шашки?
СЕКРЕТАРЬ. Мне нужно быть дома.
КАПИТАН. Вы любите и семью, и историю. Надо выбирать что-то одно.
СЕКРЕТАРЬ. Но вы сами, кажется, предложили сыграть в шашки?
КАПИТАН. Да. Но во дворце президента.
СЕКРЕТАРЬ. А почему вы не женаты, капитан?
КАПИТАН. Нет еще такой жены.
СЕКРЕТАРЬ. Что вы! Сейчас столько хорошеньких девушек. Я уже думаю о сыне, когда смотрю на молодежь.
КАПИТАН. Еще об одном?
СЕКРЕТАРЬ. Если вы так шутите, капитан, то это грубо.
КАПИТАН. Так вы не хотите сыграть партию?
СЕКРЕТАРЬ. Нет.
КАПИТАН. Вы слабо играете.
СЕКРЕТАРЬ. Но я всегда выигрывал у вас!
КАПИТАН. И все равно вы слабый игрок.
СЕКРЕТАРЬ (пожимая плечами). Вы просто упрямы.
КАПИТАН. Вы выигрывали у меня потому, что у вас практики больше. И вы изучали в детстве теорию. А игрок вы слабый.
СЕКРЕТАРЬ. Тогда я вам скажу, что у вас бедное воображение. С вами играть не очень интересно.
КАПИТАН. А мне с вами — интересно.
СЕКРЕТАРЬ (в затруднении). Ну… Вы бы тогда играли с людьми из охраны.
КАПИТАН. С подчиненными? Так вы понимаете политику.
СЕКРЕТАРЬ. Иногда сам президент играет со мной в шашки.
КАПИТАН. В нашей стране шашки — народная игра.
СЕКРЕТАРЬ. А вы говорите — с подчиненными. Даже такой великий человек, как наш президент, находит время поговорить со мной о моем сыне. А как его любит народ!
КАПИТАН. Значит вы не хотите играть?
СЕКРЕТАРЬ. Нет.
Идет к двери.
КАПИТАН. Ну, смотрите! Когда-то вы захотите сыграть, и тогда вы меня попросите!
СЕКРЕТАРЬ. До свиданья, капитан.
Выходит.
Капитан не спеша проверяет сигнализацию. Перед зеркалом сдвигает фуражку еще ниже на брови, стоит некоторое время набычившись, глядя на себя в упор.
КАПИТАН (в сторону двери, куда ушел секретарь). Дерьмо!
Уходит.
Яркий, как будто обрезанный месяц на звездном небе. У глиняной стены сидит Али, слепой. Рядом с ним Дини в черной широкой рубахе, с жемчужной нитью в волосах. Чуть поодаль танцовщица и трое музыкантов.
Эта сцена плоскостная. Фигуры принимают статичные позы. Чем неподвижней глаза, тем стремительней воображение, возникает лихорадочность, смерчики фантасмагории.
АЛИ. В Маскате жил до рождения пророка торговец тканями. Ему сопутствовала удача, и, когда Аллах взял его, восемь его кораблей ходили в Индию, а в подвале его дома, в дальнем углу стоял сундук с золотыми динарами, жемчугом и драгоценными камнями. Был в этом сундуке серебряный браслет.
Во время плавания в Красном море капитан его корабля заметил лодку. Над ней клубилось черное облачко, ветер был попутный, и, когда судно подошло к лодке, облачко пропало, а на борт подняли иссохшего негра, сжимавшего в руке этот браслет.
За день небо изменилось, из Эфиопии пришла желтая буря. Она все крепла и скоро судно понесло на скалы. Негр сидел на корме, что-то бормотал и вертел на запястье браслет. Он не заметил, как к нему подкрался торХговец. Кинжал совсем легко вошел в костлявую спину. И тело негра было легким, но волны сразу приняли его.