Было что–то опьяняющее в этом жутком скольжении по краю пропасти, когда твои глаза неотрывно смотрят вниз, на ту далекую–далекую долину, которую я только что описал.

Станция Кальтбад стоит не на ровном месте, а на откосе, крутом, как крыша, И я заранее любопытствовал, как поезд здесь остановится. Но все оказалось просто. Поезд катил, как на санках, а подкатив, куда требовалось, стал — и вся недолга, — стал на самой круче; когда же обмен пассажирами и багажом состоялся, он так же сразу взял с места и пошел дальше. Этот поезд можно останавливать где угодно, по первому требованию.

Все это сопровождалось еще одним любопытным явлением, о котором рассказывать не стоит труда — достаточно взять ножницы и вырезать из рекламной брошюры железнодорожной компании соответствующее описание, не тратя чернил:

«В течение всей поездки, а особенно при спуске им находитесь во власти оптической иллюзии, действие которой может оценить только очевидец. Вам кажется, что все вокруг — кусты, деревья, сараи, дома —лежит на боку, как бы прижатое к земле чудовищным давлением воздуха. Все как бы съехало набекрень, а крестьянские шале и коттеджи словно летят куда–то кувырком. Явление это вызвано крутым наклоном пути. Сидящие в вагоне не замечают, что спускаются вниз под углом в двадцать — двадцать пять градусов (спинки сидений соответственно отклонены назад),— они принимают за норму горизонтальные плоскости вагона и все предметы вне вагона видят под наклоном в двадцать — двадцать пять градусов».

Добравшись до Кальтбада, вы уже исполнены доверия к этой дороге и больше не стараетесь облегчить локомотиву его труд, откинувшись на спинку сидения. Вы безмятежно покуриваете трубку и с неомраченным наслаждением взираете на картины по бокам и внизу. Никто не стоит между вами, видами и ветром, вы словно глядите на землю с птичьего полета. Впрочем, по правде сказать, есть местечко, где спокойствие на время изменяет вам, — это когда вы проезжаете через Шпуртобельский мост — хрупкое сооружение, переброшенное через ущелье на головокружительной высоте и парящее в воздухе, как осенняя паутина.

Все ваши грехи встают перед вами, пока поезд ползет по мосту, и вы готовы каяться и бить себя в грудь, — хотя, доехав до Фицнау, уже понимаете, что поторопились: мост вполне надежен.

На этом и кончается наше богатое событиями восхождение на Риги–Кульм, предпринятое, чтобы увидеть восход солнца в Альпах.

КНИГА ВТОРАЯ

Глава I

Путешествие через заместителя.— Экскурсия к горному проходу Фурка.— Озеро Мертвеца.— Истоки Роны.— Ледяные столы.— Гроза в горах.— Гриндельвальд.— Мертвые языки.— Отчет Гарриса.

Пароход за час доставил нас в Люцерн. Я решил залечь в постель и дать себе несколько дней полного отдыха, так как понимал, что человек, затеявший обойти пешком Европу, должен всячески щадить себя.

Здесь я вновь продумал намеченные нами маршруты и увидел, что они минуют такие места, как горный проход Фурка, Ронский ледник, Финстераархорн, Веттерхорн и многое другое. Обратившись к путеводителю, чтобы проверить, как он оценивает эти места, я убедился, что он ценит их весьма высоко и что без них путешествие пешком по Европе не может считаться завершенным. Это решило вопрос: я должен был их увидеть, ибо никогда ничего не делаю наполовину и ни в чем не терплю неряшества и безалаберности.

Итак, я позвал своего агента и поручил ему ни мало не медля пойти пешком по этому маршруту и представить мне письменный отчет о своих впечатлениях, дабы я мог включить его в мою книгу. Я поручил ему тотчас же отправиться в Госпенталь и оттуда проделан, весь путь до Гнсбахского водопада, после чего вернуться в Люцерн дилижансом или верхом на муле. Я также наказал ему взять с собой курьера.

Гаррис отказывался брать курьера, ссылаясь на то, что речь идет о путешествии в новые, неизведанные края; однако я не сдался на его резон: я считал, что пора уж ему взять на себя заботу о курьере; я также указал ему на то, что все хлопоты, задержки и неудобства, которые влечет за собой путешествие в общество курьера, с лихвой окупятся тем уважением, какое внушает уже самое наличие такового, тем более что мне, как я подчеркнул, весьма желательно, чтобы мое путешествие было обставлено со всей возможной помпой.

Итак, оба мои спутника возложили на себя свои альпинистские доспехи и благополучно отбыли. Спустя неделю они вернулись, изрядно потрепанные, и мой агент вручил мне следующее

ОФИЦИАЛЬНОЕ ДОНЕСЕНИЕ

об экскурсии в горный проход Фурма и окрестности, составленное Г. Гаррисом, агентом.

Часов в семь утра, при самой благоприятной погоде, вышли мы из Госпенталя и около quatreчасов пополудни достигли maisonу прохода Фурка. Окружающая Госпенталь природа так безрадостна и уныла, что какапоникаизрядно наскучил нам; по не пугайтесь такого начала: стоит путнику увидеть властелина Оберланда, грандиозную вершину Финстераархори, как он почувствует себя полностью recompenseeза все тяготы пути. Мы только что еще не знали, на чем остановить свой взор, а между тем уже следующий pasвывел нас на вершину Фурка; и здесь перед нами в каких–нибудь пятнадцати милях хопаупредстал этот мощный исполин, возносящий в глубокую синеву небес свои отвесные снежные скалы. Менее значительные горы по обе стороны прохода образуют словно рамку для портрета этого грозного монарха; и так как они полностью замыкают пейзаж, скрывая от глаз другие красоты Обер–ланда, то ничто на этом бонг–а–бонгне отвлекает внимание наблюдателя от Финстераархорна и подчиненных ему гор, образующих как бы контрфорсы главного пика.

Мы шли с партией туристов, также направлявшихся в Гримзель, и наш большой ксвлойпричудливо растянулся по извилистой Steg,которая, огибая плечо горы, ведет вниз к Ронскому леднику. Вскоре мы оставили тропу и спустились на лед; побродив ип реисреди трещин, полюбовавшись красотой этих лазоревых гротов и послушав шум вод, бурлящих в ледовых каналах, мы вышли на тропу, ведущую на l'autre cote,и благополучно пересекли ледник повыше той пещеры, где новорожденная Рона делает свой первый прыжок, срываясь с грандиозного ледяного обрыва.

Полумилей ниже мы начали восхождение по цветущему Мейенванду. Мы поднимались не торопясь, так как стояла страшная Hitze.Один из наших путников ушел было вперед, но мы очень скоро догнали его; он лежал на земле в полном изнеможении, прикорнув за большим Gestein.Посидев с ним немного, так как все мы выбились из сил на крутом болвогголи,мы двинулись дальше и, наконец, подошли к озеру Мертвеца у подножия Зидельхорна. Этот пустынный уголок, когда–то послуживший импровизированным кладбищем для жертв кровавой battueмежду французами и австрийцами, производит впечатление полной заброшенности, и если бы не побеленные каменные столбы, указывающие направление прохода во время зимних аудасакк,можно было бы подумать, что здесь еще не ступала нога человека. Неподалеку тропа выходит на довольно широкую дорогу, соединяющую Гримзель с верховьем Ронского шнавп;дорога, искусно проложенная где поверх, где в обход камней, спускается к берегу небольшого сумрачного суош–суош,подступающего к самым стенам гримзельской гостиницы. Мы прибыли сюда около четырех часов пополудни, закончив этим спой дневной переход. От зноя всех разморило, и многие из нашей partieне устояли перед искушением освежиться в кристальном озере, питающемся талыми водами.

На другой день после полудня мы стали подниматься по Уитераарскому леднику, намереваясь засветло добраться до Hutte,где обычно находят ночлег туристы, направляясь в Гриндельвальд через Штралекский проход. С трудом перебрались мы через груды обломков и debris,заваливших le piedледника и здесь, в трех часах пути от Гримзеля, хотели уже свернуть направо и вскарабкаться по скалам к сторожке, когда тучи, надвигавшиеся со стороны Финстераархорна и уже некоторое время грозившие нам дождем, внезапно разразились проливным хабулонгомпополам с градом. По счастью, мы увидели невдалеке ледниковый стол — крупный обломок горной породы, покоившийся на ледяном пьедестале, достаточно высоком для того, чтобы мы могли найти здесь гаукарак.Поток талой пукиттипукпромыл себе дорогу в основании ледяного пьедестала, и нам приходилось стоять, раздвинув Fusse— одна нога здесь, другая там. Wasserв канавке все прибывала; мы принялись выдалбливать во льду ступени, чтобы забраться повыше, — кстати, эта работа немного согревала нас. Гроза сопровождалась холодным бззззз–зззззиии;но положение наше стало еще хуже, когда вдруг сверкнула Blitz,упавшая, казалось, среди нашего небольшого отряда, и грянул йокки,прозвучавший так, будто выпалили из большой пушки над самым вашим ухом. Мы стояли ошеломленные, а тут еще в горах, замкнувших нас в снос кольцо, прокатилось стократное эхо. За первым ударом грома последовали другие, doch keinerне прозвучал уже в такой опасной близости; прождав в своей ледяной тюрьме бесконечные demiчаса, мы решили выйти на хабулонг;гроза понемногу стихала, и все же, пока мы добрались до гостиницы, нас промочило до костей.