Но супруга наследника, только что ставшая французской принцессой, в упоении танцевала, ничего не зная об этой битве за первенство и не обращая на окружающих ни малейшего внимания!

Придворные кружились в заданном ею темпе. Музыкальные волны катились из одного конца зала в другой; музыканты с жаром водили смычками. Мария Антуанетта сияла. Не лицо светилось радостью. Она скользила по паркету в парс с самим королем. В это время внук монарха Людовик Август пытался принять более естественный вид, а Виравольта оставался начеку, не сводя глаз с толпы.

Как его предупредил один из швейцарцев, по рукам начала ходить досадная эпиграмма.

Она была подписана неким Баснописцем. Виравольта подозревал, что ее не распространял тайком какой-нибудь герцог или иной персонаж голубых кровей – выходка была слишком похабной, и никакой аристократ не решился бы пасть так низко, – хотя его венецианский опыт и подсказывал, что признаки гниения можно обнаружить и под кружевами. Было ясно одно: супруга наследника еще, можно сказать, не успела приехать, а уже сотни глаз следили за ней, ожидая, когда она сделает неосмотрительный шаг. В течение вечера пришло еще одно донесение, на этот раз от капитана гвардейцев: «Баснописец сообщает, что он сегодня будет здесь. Среди придворных».

У Виравольты на лбу выступила испарина. Он снова окинул взглядом сверкающий зал.

Супруга наследника в опасности.

Сцену освещали три тысячи свечей. Толпа танцевала. Пьетро посмотрел направо, налево; неужели, несмотря на все принятые меры предосторожности. Баснописцу удалось проскользнуть сюда в самый разгар торжества? В этот праздничный вечер бдительность была, против обыкновения, ослаблена, сегодня хотелось забыть о политике, о делах Франции и Европы, о государственных тайнах. Это ведь свадьба, черт возьми!

Разумеется, одних игривых намеков было недостаточно, чтобы насторожить Тайную королевскую службу. Но до графа де Брогли давно доходили слухи о возможных угрозах в адрес прибывшей во Францию Марии Антуанетты. Последние донесения заставили его встревожиться. Он перетасовал все текущие дела Черного кабинета, дав приоритет этому расследованию. И сегодняшняя угроза была далеко не единственной, она, казалось, подавала сигнал к действию. Баснописец неоднократно напоминал о себе, подписывая эпиграммы прозвищем, которое он выбрал потому, что имел блажь перемежать собственные вирши отсылками к басням Эзопа и Лафонтена, заканчивающимся едкой моралью. Но он не удовлетворялся угрозами и объявлениями о готовящемся покушении. Проведя расследование, Брогли обнаружил на его пути трупы кучера и лакея, убитых Баснописцем самым зверским способом. Кроме того, агенты Тайной службы заполучили некоторые документы и наброски плана Версальского дворца, подтверждающие огромный размах операции. Шла ли здесь речь о действиях одиночки или о целом заговоре? Никто не мот дать определенный ответ. Но ведь однажды простой удар в бок перочинным ножиком, нанесенный королю неким Дамианом, чуть было не привел к падению монархии. Одиночка пли иностранный агент, по всей видимости, Баснописец был злобным подстрекателем, о чем свидетельствовали его меткие остроты и саркастические высказывания о политике. Он был экстремистом, для которого все мировое зло сосредоточилось в традиционном образе австрийского врага. Он не мог согласиться с тем, чтобы в результате «противоестественного» альянса Мария Антуанетта, дочь нечестивой императрицы, взошла на французский престол.

Виравольта обвел взглядом ложи и фрески на потолке. Перед ним расхаживали люди. Он старался сохранять хладнокровие. К счастью, ни у кого на лице не было маски. Баснописец мог бы выбрать для осуществления своего плана один из тех маскарадов, от которых с ума сходил весь Версаль. Состоял ли он сам при дворе? Явившись сюда с открытым лицом, он, видимо, давал понять, что может находиться одновременно повсюду и нигде и что он ни перед чем не остановится. Поэтому он внушал такие опасения солдатам и гвардейцам, обеспечивавшим безопасность важных персон, начиная с супруги наследника. Неподалеку от себя Пьетро заметил Анну, которую ангажировал на менуэт один кавалер, поминутно кланяясь и выделывая различные па.

Он нахмурился; но нельзя было ни на минуту забывать, зачем он сюда пришел.

Вдруг, подняв глаза по направлению к кулисам, он увидел некий силуэт, притаившийся в густой тени.

Он?

Пьетро бросился вперед.

Первый театральный машинист короля Блез Анри Арно создал удивительный механизм, который позволял перестраивать зал в зависимости от характера церемоний и менять декорации в триумфальных мизансценах, как, например, в сцене из «Персея», на представлении которого весь двор присутствовал накануне. За кулисами располагались металлические колеса, при помощи которых можно было быстро поднять или опустить сцену, были свалены вперемешку блоки и тросы, а также ловушки и мотки, окруженные фрагментами декораций и ящиками, переполненными немыслимыми костюмами, деревянными марионетками, цветными афишами и другим барахлом. Это логово deux ex machina,[6] этот вертеп, занимавший пространство за сценой, под зрительным залом и достигавший даже драпировок под потолком, мог послужить и замечательным… тайником.

Пьетро подал знак другим гвардейцам, мушкетерам и рейтарам, рассредоточенным по всему оперному театру. Им было нелегко двигаться посреди бала так, чтобы не обеспокоить продолжавших кружиться гостей. Виравольта чуть было не налетел на Анну, которая, ритмично наклоняясь, танцевала менуэт. Выпрямляясь, она встретилась глазами с Пьетро. Удивленная, она принялась разглядывать напудренный парик, шпагу и французский камзол своего супруга, который только что толкнул ее и, казалось, находился в крайне возбужденном состоянии.

– Пьетро! Боже правый, что ты здесь делаешь?

– Я занимаюсь делами Франции, пока другие развлекаются, – насмешливо произнес он.

Обходя оркестр, он оказался в нескольких метрах от супруги наследника; скрипач рассеянно взглянул на него. Пьетро пробрался за декорации и побежал по плохо освещенному узкому проходу. Под ногами скрипели половицы. С потолка свешивался пеньковый трос. Он протиснулся вдоль кулисной рамы около десяти метров высотой, способной опускаться в недра Оперного театра. Он чуть было не наткнулся на валяющиеся на полу предметы и ударился локтем о деревянные украшения. Заметив один из люков, через которые можно было проникнуть под оркестровую яму, он начал было спускаться, но тут же передумал, увидев раскачивающийся недалеко от него трос.

Он поднял глаза.

И вновь он заметил прячущуюся за лебедками и блоками тень. Совсем рядом в пустоте висела морская раковина из гипса, которую использовали в «Персее». Пьетро схватил ее, заставил замереть и полез по канатам, прикрепленным к ней с двух сторон. Он оказался на высоте пяти или шести метров, среди колес механизмов. Находящиеся в равновесии доски располагались вдоль стены, между тросами и крюками. А внизу танцевали! Пьетро продвинулся к колосникам. Замеченная им тень скрылась от него. У нависающего над сценой края он обнаружил платформу, предназначенную для машинистов. Она также была скрыта от зрителей. Там стояли два ящика. Тяжело дыша, Пьетро приблизился к ним. Его взгляд упал на первый…

Музыка и шум бала заглушили его крик.

Баснописец!

Ящик вдруг открылся: в нем находился беглец в костюме и маске Кракена, чудовища морских глубин, которое накануне пыталось похитить у Персея Андромеду. Зеленого цвета, с глазами пресмыкающегося, с чешуйчатыми веками, плавниками у висков, жабрами, щупальцами вокруг широко раскрытой пасти, он был одет в туго подпоясанную тогу, а на боку у него висел меч. От неожиданности Пьетро чуть было не полетел вниз. Ему удалось ухватиться за трос и удержаться на платформе. В ту же минуту грустный персонаж сорвал маску, и, балансируя, Виравольта успел разглядеть другое лицо, покрытое таким ярким гримом, что оно казалось еще нелепее. Краска стекала, оставляя бороздки на щеках, глаза были обведены черным, а жуткие губы – синим.