Южнее границы он убил человека в драке, возникшей во время игры в покер, и объединился с метисом и Дэчем. Четыре месяца спустя к ним присоединился Харди.

В банке Обаро обычно хранилось много золота, и жители города гордились тем, что три попытки ограбить его так и не увенчались успехом. Единственным их результатом стало то, что в Обаро появилось специальное кладбище для грабителей, на котором покоилось уже семь человек. Консидайн знал о кладбище Бут-Хилл, потому что сам помогал хоронить первого покойника.

Дробовик или винтовка в боевом состоянии имелись в каждом доме, лавке или конторе города, любой, даже случайно приближающийся к банку незнакомец тут же попадал под «подозрение. Жители были полны решимости охранять свою собственность. Тому, кто пытался ограбить банк, приходилось уносить ноги под градом пуль, а город славился меткими стрелками.

Четверо всадников ехали, не останавливаясь. Дэч думал о своем. Он любил работать с Консидайном, который тщательно планировал операцию и заранее продумывал пути к отступлению. Никаких головокружительных скачек, безумных перестрелок. Консидайну всегда удавалось направлять преследователей по ложному следу и так вымотать их коней, что погоня редко продолжалась до места, где грабители прятали свежих лошадей.

Езда по рыхлому песку, потом подъем по крутому скалистому откосу могли вывести из строя любую лошадь. Случайно оставленные отпечатки копыт только запутывали преследователей, потому что налеты совершались всегда на чужих конях.

— Куда теперь? — спросил Харди.

— К Хони, — ответил Консидайн. Метис надвинул шляпу на лоб. Хони обитал недалеко от Обаро, а метис не любил этот город Пита Рэньона. Пит — умный и опытный шериф. Сам был когдато грабителем, и весь город о его прошлом знал.

— Ты думаешь о банке Обаро? — спросил Харди.

— Почему бы и нет? Харди усмехнулся:

— Нет лошади, которую нельзя объездить, и нет всадника, которого невозможно сбросить.

Дэч, прищурившись, наблюдал за колышущимися волнами горячего воздуха. Лошадь, которую можно объездить, сбросит много всадников, прежде чем комуто последнему, наконец, удастся укротить ее. Фокус с том, чтобы стать именно последним. Только как узнать, последний ли ты?

А город Обаро с Рэньоном в качестве шерифа… слишком норовистая лошадка для любого, кто хотел бы ее объездить.

Глава 2

Есть в горах Сэнд-Тэнкс райский уголок, известный только посвященным. Как только в просвете ущелья покажется высокий пик, сворачивай с тропы в унылые на вид холмы.

Пробравшись между камнями и кактусами до каньона, поднимайся по тропинке на его край; дальше едва приметная дорожка приведет к овальной площадке на скальном выступе, надежно укрытой от посторонних глаз. Полянка невелика, но вся устлана ковром из сочной зеленой травы. За старым кряжистым кедром — родник с чистейшей ледяной водой. В этом уединенном местечке могут укрыться несколько человек. Их даже не заметит всадник, проезжающий рядом. Те, кто знают об этом убежище, не помнят, чтобы случайный путник когда-нибудь появлялся возле него.

В суровые горы Сэнд-Тэнкс ведут отсюда три заросшие тропинки. Сбившись с них, легко и погибнуть.

Те немногие, кто знал о тайном прибежище, либо были убиты в многочисленных войнах, либо умерли своей смертью. О нем забыли. Только индейцы изредка наведывались туда.

Но Дэйв Спэньер помнил о нем. Ему не раз приходилось находить здесь пристанище. Это был седой, еще крепкий мужчина, умевший противостоять жизненным невзгодам. А их на его долю выпало немало. Сейчас он снова пришел к роднику, и на сей раз, привел с собой взрослую дочь. Натянув поводья и свернув самокрутку, Дэйв посмотрел вдоль ущелья, в конце которого виднелся уступ Тэйбл-Топа. Потом отыскал тропинку. Она настолько заросла травой и кустиками полыни, что ее и тропинкой-то нельзя было назвать.

Огромный горный массив Сэнд-Тэнкс, кое-где поросший мелким кустарником и травой, дыбился прямо перед ними. Ничего не говоря Ленни, Спэньер направился к скале, которую прорезала резко выделявшаяся жила кварца. У скалы он повернул снова и оказался в каньоне. Тропинка, ведущая вверх вдоль стены к его краю, была почти незаметной, но Дэйв уверенно ехал по ней, сопровождаемый дочерью. Они поднимались выше и выше, пробираясь среди кактусов и нагромождений камней. Достигнув верха, тропинка резко пошла под уклон. Обогнув вслед за отцом несколько скал, Ленни въехала в живописную долину. С крутого обрыва высотой в две тысячи футов перед путниками открылся фантастический пейзаж — на многие мили вокруг безжизненные горы и мертвые долины, расчерченные светлыми змейками высохших рек. Выше них был только край каньона.

— За этим деревом — родник, — сказал Спэньер. — Слезай с лошади и приготовь кофе. Я принесу дров.

— Взгляни, папа, какая красота! — воскликнула Ленни, пораженная увиденным.

И все же ее слова заставили его оглядеться. Трава манила свежестью, а кедры и сосны, отбрасывавшие на скалы узорчатые тени, радовали Глаз своей глубокой зеленью и густотой.

— Никогда не обращал на это внимания, дочка. А здесь действительно хорошо.

Он прошел туда, где резко наклоненные пласты породы обрывались, образуя нечто вроде углубления. Слова, нацарапанные под выступом, даже сейчас, через пятнадцать лет, легко читались:

ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ БАРТ КАРНАВЭН, ЗАСТРЕЛЕННЫЙ ИЗ ВИНТОВКИ. 1866

— Жил благодаря ей и умер из-за нее, — пробормотал Спэньер. — Славный был малый… Просто отличный.

— Кто?

Спэньер раздраженно обернулся. Его всегда сердило, когда кто-то подходил к нему сзади, а он этого не замечал. В прежние времена так не сумели бы сделать ни змея, ни койот, ни апач. Но одного взгляда на дочь оказалось достаточно, чтобы его раздражение улеглось. У нее был точно такой же рот, как у ее матери. Рот, на который мужчина смотрит, по крайней мере, дважды.

Черт возьми, а ведь она действительно уже не ребенок. Ее формы быстро округлились, и новизна в ее облике тревожила его. Он не знал, как обращаться с девушкой. Мальчик или, скажем, жеребенок — другое дело, а Ленни постоянно удивляла его своим чисто женским отношением ко всему.

— Здесь лежит один малый.

— Ты знал его, папа?

— Я похоронил его.

Он поднял несколько упавших веток для костра и отломил высохшие корни от сучковатого пня.

— Папа… а там, где ты хочешь обосноваться, у нас будут какие-нибудь соседи?

— Думаю, да. — Он внимательно посмотрел на нее. Грустная нотка в ее голосе встревожила его. Тебе, видно, было одиноко, Ленни. И теперь ты ищешь общества, подумал он, но ничего не сказал.

Мужчина не прав, если держит дочь в хибаре ковбойского городка. Ей нужно набираться опыта, видеть, как живут, что делают другие женщины, общаться с разными людьми, в том числе и со сверстниками, хорошими девушками, надежными парнями. Он, наверное, был плохим проводником для нее на этой тропе.

Себя Дэйв теперь считал приличным человеком. Бог свидетель, он, конечно, не ангел, но с женщинами всегда вел себя порядочно. Вот с оружием действительно бывал иногда скор на руку. Но ведь может оказаться, что человек, с которым ты имеешь дело, проворнее тебя, или твой револьвер даст осечку…

Такие мысли посетили старого Спэньера у костра. Позже, когда Ленни уже спала, закутавшись в одеяла, он выбросил из огня сверху лежащие ветки, — нет нужды зря дым пускать. Хоть они и не встретили никого по дороге, но береженого Бог бережет, — так подумал Дэйв и тоже стал укладываться.

Рядом он положил патроны, а руку — на приклад винчестера. Как любил раньше, недолго посмотрел на звезды, мерцающие сквозь ветки кедра, и, умиротворенный, заснул.

Очнулся он от острого чувства опасности. Лежа совершенно неподвижно, Дэйв внимательно вслушивался в тишину, пытаясь понять, что заставило сработать его первобытный инстинкт. Взошла луна. Листва скрывала половину ее диска. От костра осталось лишь несколько угольков. Сначала он слышал только, как капает вода, но затем различил звук, который разбудил его. Всадники… Он сел и натянул сапоги.