Тогда он спустился с горы и вернулся в убежище.

Там вспомнил о Тенадоре Брайане, и ему опять стало жаль, что его старинный друг не пошел с ним. Келси никогда слишком много ни о ком не думал. Ни дружба с мужчиной, ни любовь к женщине по-настоящему ему не были знакомы. Он встречал их, использовал и отбрасывал в сторону. Но Тену он искренне предложил присоединиться… до известной степени.

В его жизни Тен оставался единственным, к кому он постоянно возвращался мыслями. Рубен не переставал спрашивать себя почему, но в глубине души впервые начал понимать, что ему нужен друг. И он желал, чтобы этим другом стал Брайан.

Даже мальчиком Брайан имел какой-то прочный внутренний стержень, не дававший ему оступиться. Келси не знал почему, но это мучило его. Он подозревал, что Брайан, если бы захотел, обошел бы его во всем… Но нет, успокоил себя он, еще никто никогда не превосходил Келси ни в чем и никто не превзойдет. Это невозможно. Хотя Брайан и раздражал его, но Рубен обнаружил, что Тен страстно желает с ним поговорить… Почему, черт возьми, он не пошел с ним? Что он надеется получить от армии? В армии для него нет будущего.

Потом он на какое-то время забыл о Брайане и стал думать о том, что сделает с такими деньжищами, когда доберется до Фриско. Часть из них, конечно, вложит куда-нибудь. Вложение капитала обеспечит ему стабильное положение, он добьется уважения в деловых кругах. Но немного оставит на вино и на женщин.

Женщины…

Свое вынужденное уединение он перенес бы гораздо легче, если бы здесь с ним оказалась женщина. Майорова дочка например. Неудивительно, что Тен втюрился в нее. Келси представил себе, как она идет по плацу в форте. Однажды он видел ее там. Сейчас она где-то в горах. Может, лишь в нескольких милях отсюда.

Келси выглянул из хижины. Затем снова взобрался на свой наблюдательный пункт, осмотрел горы, чтобы определить, откуда за ним могли бы следить. Таких мест нашел только два, и оба труднодоступны. Он почувствовал себя лучше.

Холмы зеленели молодой травой, легкая дымка окутала деревья, готовые распустить листву… Вон там! Что-то шевельнулось. Он направил туда свой бинокль и через мгновение понял, что смотрит на… оленя. На трех оленей, мирно пасущихся на опушке леса.

В небе неподвижно парил одинокий орел. Позади Келси сорвался камень, он подпрыгнул, выхватил револьвер и быстро развернулся.

Злясь на себя, возвратился в хижину и приготовил кофе. Он нарушил свое же собственное правило, запрещающее готовить кофе днем, но кругом не было ни души, да и, кроме того, он нуждался в кофе.

Достав из мешка бутылку виски и колоду карт, принялся играть в одиночку, потом в отчаянии все бросил, прислонился к косяку и выглянул наружу. Пейзаж вокруг совсем не изменился. Он был один.

Один.

Первоначально Келси планировал пробыть здесь три недели. К тому времени большая часть боевых отрядов индейцев проследует на юг, армия уйдет, его люди разбегутся.

Три недели! Уже на второй день он стал раздраженным, беспокойным, почти напуганным!

Рубен никогда не увлекался спиртным. Нет, он любил выпить в компании, иногда принимая порцию, иногда пять или шесть, но бывали периоды, когда он неделями не касался спиртного, и, вообще говоря, это его не слишком беспокоило. Теперь же, когда делать стало нечего, он прикончил всю бутылку. Это помогло забыться тяжелым сном.

Проснувшись, когда солнце уже пробивалось сквозь щели в амбразурах, обрадовался, что прошло много времени. Он попытался сесть, и у него закружилась голова. Наконец ему удалось спустить ноги на пол. Какое-то время Рубен сидел, обхватив раскалывающуюся от боли голову руками, и его красивые волосы спутанными прядями свисали вниз.

Встал не скоро. Но лошадей нужно было напоить, он оставил их в загоне среди скал на всю ночь. Голова все еще гудела.

Келси натянул брюки и сапоги, хотя совершенно не помнил, как снял их ночью. Надел пояс с револьвером, взял винтовку. Ругаясь, долго возился с запором. Но когда открыл дверь, застыл на месте. На песке, не далее двух футов от его жилища, отчетливо виднелся след мокасин.

Мгновенно протрезвев, Келси быстро отступил назад, огляделся вокруг, но ничего не заметил и облизнул пересохшие губы.

Значит, они его обнаружили. Что это, случайность или им помог не вовремя приготовленный кофе?

След мокасин пересекал след жука. Индеец прошел здесь не в последние несколько минут. Изучив отпечаток, Рубен пришел к выводу, что незваный гость навестил его примерно прошлым вечером. Руб запер дверь и через люк выбрался на крышу. В бинокль осмотрел местность, внимательно изучил крутой обрыв, ограждающий узкую долину, и перевел взгляд дальше, туда, где начинались широкие просторы прерий. Солнце уже стояло высоко. Его лошади!

Что, если индейцы нашли их? Он спешно соскользнул с крыши. Опасаясь ловушки, вскарабкался на скалу и добрался до загона, где вчера оставил лошадей.

Пропали!

На мгновение он впал в панику, затем его охватила ярость. Быстро спустившись вниз, осмотрел следы.

Все произошло прозаически просто. Индеец дошел по следам лошадей до загона, вывел их, спустил вниз и привязал поддеревьями, осмотрелся. Вот тогда, вероятно, и набрел на хижину. Он не смог проникнуть внутрь, сел верхом и увел лошадей.

Келси понимал, что без лошади он труп. Без лошади невозможен побег и невозможно унести золото.

Убежище превратилось в ловушку. Из него необходимо уйти, пока индеец не привел сюда других. Но прежде всего надо любым способом раздобыть лошадь. Лучше всего пойти к Южному ущелью, спрятаться возле поселка и украсть пару лошадей у военных, если они еще там, или у кого-нибудь из членов его банды, да у кого угодно.

Келси вернулся в хижину, тщательно закрыл люк и зарыл золото в яме в углу, прихватил еды на несколько дней, снаряжение, винтовку и ушел, прячась между скал на случай, если индейцы наблюдают откуда-нибудь за хижиной. Он направился вниз по северному рукаву Попо Эйджи.

Голова продолжала болеть, но все чувства были обострены, и Келси хорошо представлял себе опасность, в которую попал. Теперь каждый его шаг грозил смертью.

Следуя инстинкту и долгому опыту, он делал все возможное, чтобы скрыть свои следы. До заката прошел миль двенадцать.

Затем остановился, поел мяса, выпил воды и немного отдохнул. При свете дня он не нашел никаких свежих следов ни возле среднего рукава, ни на тропе, ведущей к ущелью Пресного ручья.

Вскоре после полуночи, когда можно было уже не опасаться индейцев, он оказался у Голубого хребта и наблюдал серебристый блеск озера Мошенников. Там провел ночь, завернувшись в одеяло и зарывшись в опавшую сосновую хвою. Отсюда путь становился по-настоящему опасным, потому что именно здесь отряды индейцев спускались на равнину и шли на восток или на запад, но именно здесь он мог наткнуться и на поисковые военные отряды… с их лошадьми.

Келси встал с рассветом, усталый, но готовый идти дальше. Он спустился по склону, рысцой перебежал небольшой лужок и вошел в лес. Отдышавшись, осмотрел свои следы и не заметил ничего, о чем стоило беспокоиться.

Только у Малого Попо Эйджи он впервые увидел следы копыт, оставленные вчера. Одну из лошадей он сразу узнал — серая Тена Брайана.

Келси нашел сухие дрова, приготовил кофе, поел вяленого мяса, а потом затушил костерок, разбросал угли и присыпал кострище землей и листьями. Если какой-нибудь индеец приглядится к этому месту, то заметит, где он разводил огонь, но если специально не искать, то ничего не видно. Рубен не сомневался, что при желании лошадь всегда можно найти. И Тен Брайан, обремененный заботами о женщинах, не станет рисковать.

Келси пробежал рысцой пару миль, затем продолжил путь то шагом, то бегом. Когда наступила ночь, он был почти уверен, что удача повернулась к нему лицом. Следы стали более свежими, а индейцы не появлялись.

Ночью он спал, но как только небо посветлело, вскочил на ноги. Жуя вяленое мясо, стал разыскивать следы. Ему повезло, он быстро нашел их и тронулся в путь. Незадолго до полудня, спустившись с откоса и продравшись сквозь густой осинник, чтобы, срезав угол, выиграть время, он их увидел: лошади паслись на лугу оседланными, среди них и большая серая Тена. Значит, они где-то рядом: Тен Брайан, две женщины и кто-то еще.