— Сейчас я не могу приехать домой, — сказал он более холодным тоном, чем собирался. — Мои дела еще не закончены. Еще несколько дней. А ты не можешь уладить это дело? Поговори с Сетом и со своей матерью.

Неприятности. Он знал это уже в ту минуту, когда зазвонил телефон. Снова Амелия? Сет разозлится как черт.

Элис оделась в считанные минуты. Беззвучно, одними губами спросила: «Билли?» Когда Мосс кивнул, она подняла брови. На лице появилась заговорщицкая гримаска. Мосс не стал обращать на это внимания.

— Я буду дома к концу недели, — сказал он. — Мы сможем обсудить все это вместе. Само собой разумеется, девочке нужно сделать аборт.

Его дочь беременна. В тринадцать лет. Иисус! Где, черт побери, была Билли все это время? Как допустила, чтобы такое случилось? Сейчас ему ни к чему все эти проблемы. Девчонка самая настоящая гулящая кошка. Сет говорил это не один раз.

— Хватит, Билли! Такие вещи по телефону не обсуждают. Девочка беременна, и еще несколько дней ничего не изменят. Когда вернусь, найду врача, к которому ты сможешь ее отвести. Дома буду в пятницу вечером. Выпей что-нибудь, Билли. Судя по твоему голосу тебе не помешает. Это не конец света. Кроме того, с нами случилось то же самое.

Возглас Билли резко прозвучал в телефонной трубке.

— То было совсем другое дело, — ледяным тоном сказала она. — Твоя дочь не знает, кто отец ребенка. Что ты на это скажешь?

Мосс уставился на трубку, которую держал в руке. Ему понадобилась минута, чтобы осознать, что последнее слово осталось за женой.

Он не вернулся в пятницу, как обещал.

— Незаконченные дела, — сказал он Сету по телефону, сообщив, однако, фамилию врача для Билли.

В Санбридже было тихо, как в мавзолее, когда Мосс появился дома в воскресенье к вечеру. Многие мысли и воспоминания преследовали его после звонка Билли: Мэгги — ребенок, Мэгги подрастает, скоро ее первый танцевальный вечер. Как могла влипнуть его маленькая девочка в такие неприятности? Где была Билли, когда все это случилось? Где был он сам?

Мосс знал, каким должно быть возвращение мужчины в свой замок: его хорошенькая жена подбегает к входной двери, чтобы поприветствовать и обнять его; дети собираются вокруг, поднимая шум, чтобы привлечь его внимание. «Папочкин дом, — сурово подумал он, — и никого, кто чего-нибудь стоит, кроме Райли».

Билли слышала шаги Мосса в холле. Плечи ее напряглись, но она продолжала рисовать угольными карандашами в блокноте, лежавшем на коленях. Солнце, светившее в окно гостиной, всего мгновение назад казалось теплым и приятным.

Мосс замаячил на пороге.

— Я здесь, — объявил он прямо. — Предполагаю, ты не остановишься, чтобы налить мне выпить?

— Думаю, что остановлюсь. — Билли постаралась, чтобы ее голос звучал ровно. Отложила карандаши и прошла через комнату к бару, задержавшись, чтобы послушно поцеловать мужа в щеку. Знакомый запах ее духов неожиданно всколыхнул чувства Мосса.

Билли чувствовала напряжение, установившееся между ними. Неужели она никогда не обретет больше тех чувств, которые питала к нему? Даже после стольких лет совместной жизни и многих разочарований она еще хотела его как мужчину. Это имело мало общего с ее потребностью в Моссе как в муже — скорее, инстинктивное чувство.

Мосс взял стакан, ожидая, когда Билли заговорит. Но она, казалось, собиралась снова взяться за свой блокнот. Такое поведение его раздражало, хотя он понимал, что не прав. Неразумно ожидать, что Билли притворится, будто никогда не слышала голоса Элис в его гостиничном номере. Неразумно надеяться, чтобы она пришла к нему в этом молчаливом доме, радостно приняв его в свои объятия и в свою постель. Тщательно подбирая слова, он спросил:

— Ты звонила тому врачу насчет Мэгги?

Билли повернулась и смерила его взглядом. Ее мягкие светло-карие глаза приобрели жесткое выражение.

— Нет, не звонила. И не позвоню.

Мосс вздохнул.

— Хорошо, если ты решила упрямиться, я позвоню сам.

— Нет, и ты не позвонишь. Не будет никакого врача. Кроме того, который поможет благополучно родиться нашему внуку. У меня было время подумать, больше чем требовалось. — Ее взгляд был укоризненным. — Мэгги — ребенок по годам, но не по опыту. Ей придется жить с грузом последствий своих поступков. Она беременна и родит ребенка. Аборт противозаконен, и она знает это. Если мы выступим в роли соучастников, поможем в этом, ей это не принесет добра. Одному Богу известно, что сотворит Мэгги в следующий раз, когда и где остановится. Я не хочу принимать в этом участие, Мосс. Девочке еще нет и четырнадцати, а ей придется жить с этим до конца жизни. Я предпочла бы, чтобы она жила, имея этого ребенка, а не уничтожая его. Иначе говоря, Мосс, два неправильных поступка не сотворят один правильный.

— Тебе не следовало бы что-то навязывать ей как раз потому, что твои собственные принципы будут оскорблены.

— А какие принципы внушишь ей ты, Мосс? Она всего лишь ребенок, и кто-нибудь должен направить ее по тому пути, который она ищет. — Билли знала, что права. Ее этические правила, ее принципы, может быть, верны только для нее, но других она Мэгги предложить не могла.

— Она слишком юная, чтобы обременять себя ребенком, Билли. Я ведь тоже думаю о Мэгги, хочешь верь, хочешь не верь.

— Иногда дела с абортами оборачиваются плохо. Я… я знаю кое-кого… — Билли замолчала, вспомнив свое обещание Амелии. — Мэгги ничем не будет обременена, если не пожелает. У нас есть достаточно времени, чтобы решить, что делать с ребенком. Есть вполне приличные агентства по усыновлению детей.

— А вот это выброси из головы, Билли. Этот ребенок наполовину Коулмэн, а мы не выбрасываем Коулмэнов, как ненужных котят. Будешь настаивать на своем решении — станешь расхлебывать последствия всю оставшуюся жизнь. Если бы ты была лучшей матерью для Мэгги, этого никогда не случилось бы.

Лицо Билли осталось застывшим и бесстрастным, плечи — расправленными, спина — прямой. Он сказал самое худшее, а она все-таки устояла. Ни одной слезинки не блеснуло в ее глазах. Мосс внезапно почувствовал прилив восхищения своей женой.

— Я ни на чем не настаиваю. Мы принимаем решение. Мы произвели Мэгги на свет, она — результат нашего неудавшегося брака. — И тут она вслух сказала то, что не решалась произнести даже про себя: — Всего лишь вопрос времени, когда наши отношения разрушат жизнь Сьюзан, а затем и жизнь Райли. Если мы потерпим неудачу сейчас, значит, все напрасно. Тогда мы ни на что не сможем рассчитывать, я не допущу, чтобы это случилось. Каким-то образом где-то мы потеряли нашу жизнь. Я хочу все вернуть, Мосс. Все.

Мосс, казалось, заколебался. Он ожидал противостояния, но не такого.

— О чем конкретно ты говоришь, Билли? Ты ведь знаешь, я дам тебе все, что в моих силах.

— Я хочу от тебя выполнения твоих обязательств по отношению к твоим детям и к нашему браку. Хочу, чтобы у нас была семья. Я требую этого.

— Ты требуешь? — в голосе Мосса слышалось удивление.

— Да, я. И уверена, что в глубине души и ты этого хочешь.

— А чего хотят дети? Мэгги, например. Что она говорит насчет аборта?

— Сначала она хотела избавиться от ребенка, притвориться, что ничего не случилось. Она такая юная, Мосс, она ничего не представляет о ребенке, которого носит. Но когда я сказала ей, что ты хочешь, чтобы она сделала аборт, она сразу обрела свою враждебность и передумала. Теперь хочет сохранить ребенка. Не знаю, что хорошо, что плохо. Главное для меня — Мэгги и ее будущее. Твоя дочь говорит, что хочет этого ребенка. Что ты думаешь, Мосс? Каково твое мнение?

Мосс пожал плечами.

— Она почти женщина, и, полагаю, ее настроение изменчиво…

— Ты никогда не пытался заглянуть поглубже? Разве не видишь, что она делает все тебе наперекор? А почему? Потому что это единственный проклятый способ, с помощью которого она может привлечь твое внимание. Попробуй пойти против своего папы, и он сразу это заметит. Согласись — и он даже забудет, что ты существуешь. Но все слишком серьезно, чтобы играть с такими вещами.