— Значит, поляки все же прислушались к нашим рекомендациям, — с удовлетворением констатировал министр иностранных дел, и сразу сменил тон. — Но легче нам от этого не стало, американцы наконец сформулировали свои предложения. Они согласны с присоединением Восточной Пруссии к Германии при условии ее полной денацификации. Признавать независимость или передавать этот район русским наши союзники не собираются ни при каких обстоятельствах. Поэтому, если Восточная Пруссия останется территорией, управляемой нацистами, Соединенные Штаты оставляют за собой право на вооруженное вмешательство с целью восстановления исторической справедливости и уничтожения антигуманной идеологии, осужденной человеческим сообществом, — Гвидо словно читал документ по памяти.

— Такое нельзя допустить ни в коем случае! — тут же отреагировала Анхела Меркиль. — Что начнется, если американцы будут убивать этнических немцев, и какими будут наши политические перспективы, я думаю, никому объяснять не надо.

— Один «Союз Изгнанных»…, — начал Томас, но его тут же перебил Карл-Теодор.

— Который активно поддерживают некоторые из наших коллег, — недовольно заметил он, — зачем было присутствовать на их митинге, да еще столь демонстративно?

— Извините, коллега, но это объединение включает более полумиллиона активных членов и ему сочувствуют не менее пяти миллионов избирателей, чьи голоса будут нашей коалиции отнюдь не лишними.

— Коллеги, коллеги, вы отвлеклись от обсуждаемого вопроса, — осторожно вмешалась Урсула фон Ляйтер.

— Вы не правы, — стараясь говорить спокойно, ответил ей Карл-Теодор, — если мы будем идти на поводу у экстремистов…

— Какие экстремисты, коллега, — тут же язвительно ответил Томас де Мезьер, — добропорядочные граждане нашей демократической страны, желающие исправить некоторые перекосы истории, из-за которых они были депортированы с родной земли. И когда есть реальная возможность эти требования удовлетворить, отказ от ее использования был бы не просто глупостью, а преступлением.

— Мы не на митинге, — желчно заметил цу Гуттенберг, — поэтому я предлагаю перейти к более конкретному обсуждению. Юридически…

— Вы у нас министр обороны, а не юстиции, — перебил его де Мезьер.

— Господа, господа, давайте без личных выпадов, — примиряюще заметила Урсула.

— Тем более, — словно не замечая министра внутренних дел, продолжил Карл-Теодор, — что с присоединением восточнопрусского анклава они получат дополнительно немало сторонников. Нам необходимо тщательно обдумать как мы сможем адаптировать почти три миллиона новых граждан, воспитанных на чуждых нашим обществом приниципах и склонных к силовому решению проблем. Юридически все население анклава попадает под законы о денацификации… Например, как быть с их призывом вооруженные силы?

— Не волнуйтесь, Карл, — мягко заметила Урсула, — я уже поставила задачу перед моими специалистами. И не забывайте, что большинство из упомянутых вами миллионов — жители Восточной Пруссии, которые не собираются переселяться к нам. А полмиллиона новых граждан мы адаптируем, могу вас в этом заверить.

— Дамы и господа, — вступила в разговор Анхела и все замолчали, — думаю, что я выражу общее мнение о необходимости возвращения анклава Восточной Пруссии, одной из исконных немецких земель в состав Германии. Естественно при условии денацификации и роспуска преступных организаций, а также наказания военных преступников. Полагаю также, что вы все понимаете, что наказывать за несовершенные преступления мы никого не будем. Как и выдавать уже один раз наказанных для повторного осуждения. Все дела будут рассматриваться только в германских судах и только германскими судьями, — Меркиль внимательно осмотрела всех и добавила. — Я полагаю также, что мы просто обязаны иметь свою территорию на границе с СССР. И не допустить появления второго Косово рядом с нашими границами, к тому же населенного нашими соотечественниками. Это всем понятно? Поэтому господин Вестервелле лично проведет переговоры с правительством, — Гвидо утвердительно кивнул, она на секунду задумалась и продолжила, — …земли Восточная Пруссия. Господам цу Гуттенбергу и де Мезьеру приготовить планы интеграции вооруженных сил и полиции соответственно. Части, запланированные к переброске в этот район, привести в полную готовность так, чтобы они могли начать передислокацию немедленно после подачи сигнала. Полицейские части тоже, — добавила Анхела и улыбнулась:

— Я думаю, дамы и господа, мы сейчас приняли судьбоносное решение, которое поддержит не только бундестаг, но и большинство населения нашей страны.

А. Н. Блинов, лейтенант ГБ

Сидевший перед Андреем человек выглядел жалким и испуганным, даже и не верилось, что именно он при задержании сумел зарезать сержанта Гусева. Блинов дождался, пока Мария Ивановна заправит бланк в пищущую машинку, и кивнул переводчику. Началась привычная уже за год самостоятельной работы прелюдия допроса:

— Фамилия? Имя?

Записывая в протокол данные на Гюнтера Фляйшмана, радиста из дивизии СС «Викинг», он вспомнил деревню, в которой успели побывать бандиты. Повешенный глава сельрады, трупы, женские и детские — его семья, расстрелянные комсомольцы, совершенно седая, с трясущейся головой, учительница, в глазах которой застыло страдание. «Борцы за свободу» сначала хором изнасиловали ее, а потом сожгли ее дочь, заперев в школе. Хотели сжечь и ее, даже уже облили бензином, но не успели. Подоспевшие бойцы из разведбатальона сорок пятой стрелковой дивизии уничтожили бандитов, а заодно и бывших с ними немецких разведчиков. Одного только пленного и захватили. Что не удивительно, учитывая увиденное ими. Допросить пленного нашли время только сегодня, из-за События и других дел хватало, и полученные от него сведения стали, похоже, не очень важны.

— Расскажите, как вы оказались на территории Советского Союза?

— В ночь на двадцать первое июня наша группа во главе с унтершарфюрером Детвайлером была переброшена на самолете через границу. Приземлившись, собравшись, подобрав сброшенное контейнерами оружие и снаряжение, мы спрятали парашюты и контейнеры, и совершили пеший марш в район…

— С кем вы встретились в этом районе? — внимательно наблюдая за лицом допрашиваемого, продолжил Андрей.

— Там нас встретили представители местного партизанского отряда.

— Расскажите об этом подробнее.

— Сначала мы наткнулись на местного жителя, старика, вооруженного карабином. Унтершарфюрер обменялся с ним условными сигналами, после чего проводник провел нас по лесной тропинке к лагерю. Партизан было очень много. В прорытых в земле ямах были разложены костры, это делалось явно в целях маскировки. Тут же стояли сшитые из скатертей, занавесок или непонятно чего палатки. По моим прикидкам, в лагере насчитывалось не менее сорока человек. Мы решили подкрепиться консервированной тушенкой, наш проводник присел к нам. «Деревня совсем рядом» — сообщил он по-немецки. «Что за деревня?» — спросил его Детвайлер. «Деревня, — ответил проводник. — Мы вас проводим. Вы там будете слушать. Сперва поешьте». Окинув одобрительны взглядом наши петлицы, старик с улыбкой произнес: «СС». К нам стали присаживаться и другие партизаны. Среди них была и женщина лет тридцати в затрапезной одежде. Но, невзирая и на одежду, и на перепачканное лицо, она показалась мне красавицей. «Кто вы такие? — снова спросил я старика-проводника, несмотря на неодобрительный взгляд Детвайлера: И где мы находимся?» Услышав мой вопрос, остальные лесные собратья старика заулыбались, будто им было известно нечто такое, о чем мы не знали: " Мы зовем его отец Деметриус. А меня зовут Рахиль. Добро пожаловать на Украину» — ответила вместо старика женщина. Нас действительно отвели в деревню, но где она расположена и ее название я вам сказать не смогу, потерял ориентировку после длительного блуждания по лесу. По моим расчетам она расположена примерно в тридцати километрах от города.