— Большое спасибо, но нам нужно ехать и Тихон Иванович просил вас помочь нам с покупкой билетов, если можно!

— С билетами помогу, как- никак жена кассиром работает! А вам, куда конкретно нужно, Донбасс велик. Сегодняшний поезд, например, идет в Луганск- это тоже Донбасс.

Иван не верил свалившемуся на него везению и был готов плясать от счастья.

— Луганск нас вполне устраивает и будем вечно вам благодарны, если удастся приобрести билеты.

— Ну, тогда пошли к кассе!

Он запер двери на замок и зашагал к вокзалу. Иван Иванович поспешил следом за ним. Через некоторое время он с сияющим лицом стоял около проснувшихся земляков с заветными билетами в руках. Подошел Николай Тихонович, поздоровался и сказал, что при посадке в поезд будет занят, но постарается помочь. Иван еще раз поблагодарил его и сказал, что теперь в поезд он сядет в любом случае. После того, как Николай Тихонович ушел, Дарья раздала по кусочку хлеба с салом и все стали ждать прихода поезда.

Время тянулось мучительно долго, но вот, наконец, послышался протяжный гудок паровоза и поезд, хрустя всеми своими суставами, подкатил к перрону и остановился. Толпа народа кинулась к нему и облепила, как муравьи муравейник. Измученные недельными ожиданиями, люди пытались всеми правдами и неправдами попасть в заветный вагон. Возле каждой двери столпотворение, давка, крики и плач детей. Самые отчаянные пытаются влезть в окна, другие стягивают их за ноги, дубасят кулаками и ногами. Кто-то упал на землю, и по их телам, не обращая внимания на истошные крики раздавленных людей, лезла толпа озверевших пассажиров. Иван Иванович знал, что продано всего тридцать билетов, но поезд штурмовало не менее тысячи взбесившихся людей. Около вагона, к которому подвел Иван Иванович Дарью с ребятишками, теснилось тоже около сотни человек. Иван сказал, чтобы они стояли рядом и, расталкивая толпу, стал пробираться к подножкам. Вслед ему неслись проклятья и угрозы, но он, не обращая на эти крики никакого внимания, словно ледокол сквозь ледовые торосы, шёл своим курсом. В дверях вагона отбивался от напиравших людей проводник в форменной фуражке и кителе. Какой-то рыжий мужик ухватил проводника за ногу и пытался вытащить его из тамбура, освобождая себе путь. Иван схватил мужика за пиджак, оторвал от проводника и, подняв в воздух, бросил на головы, напиравших сзади. Толпа взвыла, некоторые попадали вместе с рыжим на перрон и крики утихли. Иван встал на ступеньку, заслонив собой ошалевшего проводника, и громко сказал:

— Может быть, еще, кто хочет влезть? Прошу сюда! Желающие есть? Нет!

Иван оглядел притихшую толпу и продолжил:

— Сейчас в вагон зайдут те, у кого есть билеты, а остальные будут потом тихо договариваться. Если кто будет бузить и влезет без спроса, выброшу из вагона на ходу. Всем ясно? Вижу, что ясно. Вот вы, гражданочка с детьми, — указал он на Дарью, — с билетами?

Дарья растерялась и молчала, только слезы текли по ее испуганному лицу.

— Подойдите ко мне! — сказал Иван.

Толпа расступилась и Дарья, пропуская вперед детишек, подошла и подала билеты. Иван Иванович взял и велел заходить в вагон, шепнув, чтобы занимали все свободные места. Вагон, на удивление, оказался полупустым. Почему не продавали билеты, было непонятно. Дарья с детьми заняли целый отсек, а вскоре подошел и Иван Иванович. Оказалось, что с билетами оказалось всего пять человек и свободные места стали заполняться безбилетными. Через несколько минут все полки, включая и верхние, были заняты. Поезд стоял долго и тронулся так мягко, что сразу никто не заметил, как отправились в путь. Мимо окна поплыли какие-то постройки, заборы, стрелки и будки.

Внимание маленького Вани привлекли два сгоревших вагона, стоящих в тупике с голыми, покорёженными огнём металлическими каркасами. Иван Иванович мельком взглянул на них и рассказал ужасную историю о несчастном случае, услышанную от Николая Тихоновича. По его словам, на перегоне внезапно загорелся вагон, в котором ехали милиционеры, охранявшие состав. Пламя перебросилось на соседний вагон и оба сгорели дотла. Милиционеры, видимо, крепко спали, наверно выпили и сгорели вместе с вагоном, так и не проснувшись. Труп одного из них даже вывалился через прогоревший пол, и пришлось собирать останки несчастного вдоль железнодорожной колеи по кускам. Не приведи, господи, никому такого конца!

Спустя некоторое время, пришёл проводник, принёс целый чайник кипятку и поставил его на столик. Потом сел напротив Ивана Ивановича и с нескрываемым интересом стал его разглядывать.

— Вот всё, чем могу отблагодарить тебя, добрый человек, за помощь, — сказал он душевно и, достав из кармана маленький свёрток, положил рядом с чайником. — Это вам настоящая заварка.

— Ну, что ж, спасибо и тебе, чай мы давно не пили, только кружка на всех одна, — ответил Иван.

— Да, конечно, я сейчас принесу еще, — заторопился проводник. Обернулся он быстро и, поставив на столик два стакана, сказал:

— Много я видел на своем веку людей, а вот такого силача встречаю впервые, дай бог тебе здоровья!

Проводник пожелал счастливого пути и ушел к себе, а путешественники, разделив остатки хлеба и сала, принялись пить, благоухающий давно забытым ароматом, чай.

Дорога до Луганска должна была занять дней десять, но Ивана это не тревожило. Он забрал у Дарьи все деньги и на больших станциях покупал в буфетах еду. По дороге выходили и подсаживались пассажиры, сменяя друг друга. В основном это были крестьяне, покинувшие родные места в поисках лучшей доли, реже попадались рабочие, вербовщики и жулье всех мастей. Люди быстро знакомились, изливали друг другу свои горести и тревоги, раскрывали перед случайными попутчиками свои души. Во всех этих рассказах чувствовалась тоска по дому, по оставленным женам и детишкам, тоска по прошлой жизни, хотя и не всегда радостной, но относительно спокойной и прогнозируемой. На третий день пути в конце вагона раздался истошный крик и рыдания зазевавшейся бабы, у которой стащили узелок с хлебом и вытащили последние гроши. Жулика поймали, долго били смертным боем и выбросили из поезда на полном ходу. На большой и шумной станции Дебальцево к Ивану подсел щупленький, шустрый паренек с копной черных вьющихся волос, большим носом и бегающими глазами. Он тут же завёл разговор и стал выяснять, кто они такие, куда едут и какие планы на будущее. Иван Иванович не терпел болтунов, сам в разговорах был всегда сдержанным, но новый попутчик так умело расположил его к себе, что через некоторое время был осведомлён о чаяниях и заботах своих попутчиков, едущих на работу в Донбасс. Себя он представил, как заместителя директора строящегося кирпичного завода, которому позарез нужны рабочие руки. Иван Иванович невольно стал выяснять условия жизни на заводе и новый знакомый рассказал, что всем рабочим дают жильё, хорошо платят, да и сама работа не очень тяжелая. Особенно его заинтересовало то, что для оформления необязательны документы, так как рабочих нанимают только на летний сезон. Новый знакомый наверняка знал, с кем имеет дело и специально заострил внимание на упрощённой схеме приёма на работу. Ночью, когда все спали, Иван принял решение поставить последнюю точку в приключениях и устраиваться работать на завод.

На следующий день поезд минул Алчевск с его дымящимися трубами металлургического завода и, скатившись под уклон, остановился на небольшой станции под необычным названием Славяносербск. Славяносербск был небольшой трехпутной станцией, ограниченной с двух сторон семафорами и будками стрелочников. Станцию украшало аккуратное каменное здание вокзала, окружённое высокими старинными акациями. Справа от вокзала тянулась вверх деревянная вышка с огромным керосиновым фонарем на самой макушке, а чуть дальше виднелась водонапорная башня для снабжения паровозов водой. Попутчик сказал, что приехали и, пока Иван Иванович прощался с проводником, помог выйти из вагона Дарье с детьми. Рассадив детей на широкой скамейке возле небольшого деревянного столика, служившего прилавком местным торговцам, Иван вместе с попутчиком пошли к поселку, раскинувшемуся по косогору. Их очень долго не было, и Дарья стала уже беспокоиться, но он пришел уже один и повёл всех через пути на противоположную сторону от вокзала.