Василий для пробы шевельнул рукой. Боль стеганула так, что застонал, но руки не связаны. Это плохо — значит уверены в охране. А после того, как смог незамеченным пробраться в терем, охранять будут так, что князь позавидует. А ведь столько еще надо успеть. Василий снова застонал.

— Ну же, храбрец, тише… — раздался где-то совсем рядом, нежный до дрожи, девичий голосок. На разгоряченную щеку опустилась прохладная узкая ладошка. — Ты лежи. Ох, горюшко, как они тебя…

Вздрогнув от неожиданности, Василий с неимоверным трудом разодрал склеенные засохшей коркой крови ресницы. С трудом удалось собрать так и норовящие разбежаться в разные стороны зрачки. Из полутьмы выступило миловидное девичье личико. Лет шестнадцати, прикинул богатырь, а то и меньше. Вон, глазищи какие! От такой красоты даже боль стыдливо поджала хвост, немного утихнув. Василий в немом восторге залюбовался огромными серыми глазами, что жалостью смотрели на его распухшее от побоев лицо. Гордый изгиб бровей, длинные пушистые ресницы порхали крыльями диковинной бабочки. Полные, алые губы искривились в жалостливой гримасе.

— Никак сама Леля ко мне пожаловала? — попытался пошутить не слушающимися губами Василий.

Девушка зарделась, мотнула головой так, что бы густая прядь светлых шелковистых волос, закрыла лицо от нескромного взора.

— Да будет тебе, храбрец, — чуть слышно прошелестело из-под волос. — Я такая же пленница…

— Жаль, — понарошку расстроился богатырь. — А я уж решил, что заберешь меня прям отсюда в Вирий. Я б там целыми днями пил мед и восхвалял твою красу.

— Ну, леший! — негромко рассмеялась девчонка. — Душа еле в теле держится, а насмешничаешь!

— Ну, так уж и еле держится! Да она в тело так вцепилась, никакими клещами не оторвешь! — уверенно хмыкнул Василий. Поморщился от боли в ребрах и продолжил. — Ты вот что скажи. Я тут одну пленницу ищу, что давеча боярские люди умыкнули. Не встречалась ли?

Девчонка вздрогнула. На миг выглянула из-под завесы волос, в широко распахнутых глазищах мелькнули слезы.

— Не ту ли, что на коня поменять хотят? Да других здесь вроде и нет…

— Постой, постой, — Василий забыв про боль в теле аж привстал. — Уж не ты ли? Уж не Званой ли кличут? Не внучка ли Звяги?

Девчушка кивнула.

— А я то уж думал не найду тебя! Меня дедушка твой попросил присмотреть…

— Дедушка?! — Звана откинула волосы, с затаенной надеждой впившись взглядом в лицо богатыря. — Что… с ним?

Василий опустил глаза. Видно — догадывается, а поверить не хочет. Как ей сказать? Он неловко протянул руку и положил на хрупкое плечико.

— Нет его больше… У меня на руках умер… Взял слово, что за тобой пригляжу. Да не успел я немного. Вот потому и здесь…

Не находя больше слов, замолчал. Звана, опустив глаза, пристально разглядывала свои руки. Только слезинки, блесткими звездочками срывались со щек, безмолвно падая на холодный, каменный пол.

Василий окинул взглядом подвал. Каменные стены, сырой, холодный пол, да небольшое окошечко у самого потолка. Окошечко — кошка не пролезет, а иди ж ты — прутьями железными перегорожено.

Наконец плечи девушки вздрогнули, поднялись и опали в горьком вздохе.

— Зачем же ты пришел, храбрец? — безжизненно прошептала Звана. — Что мне теперь? Кроме деда нет у меня никого… А так и ты ни за что сгинешь.

— Ты брось это, девка! — сурово сдвинул брови Василий. — Тебе еще детей родить, да назвать в честь деда! Что б память в правнуках жила! Да и я пока что не сгинул, и не тороплюсь по правде!

— Все равно, нам отсюда не выбраться, — горько рассмеялась Звана. Василий с удовольствием отметил, что блеснул лучик надежды в полных горчи глазах, но, увы, сразу погас. — Охрана такая, что… Да и некуда мне идти.

Василий хотел было нахмуриться, но даже брови болели так, что аж зашипел.

— Звана, — мысль пришедшая в голову была не такой уж и сумашедшей. — Ты Одинца знаешь?

— Знаю — по мигом покрасневшему лицу девушки, Василий понял что не ошибся. Значит нужно бить дальше.

— Так вот, коза-дереза. Этот герой пообещал, что коли не получится у меня вернуться с тобой, то сам пойдет убивать Охлябу. Как думаешь, чем это закончится?

Звана закусила губу. Мигом вспомнила, как таяла в сильных объятиях сына кузнеца. Как сговаривались о свадьбе, вместе мечтали…

— Нам все равно не выйти отсюда.

Василий только хитро подмигнул.

Зверко отчаянно боролся со сном. Ночь на исходе, тут бы спать да спать, но уж больно однозначно выражался Быстряк. Девка что, ее и караулить особо нечего — сидит, да плачет потихоньку. Зверко вздохнул — жалко было девку, но что поделаешь, коль боярин так восхотел? Другое дело этот появившийся, как морок, мужик. И какой леший его принес?

Зверко толкнул своего напарника:

— Не спи, тетеря!

— Да не сплю я! — обиженно протянул тот, вздрогнув от неожиданности. — За собой следи!

Гридни зло уставились друг на друга. Неожиданно Зверко широко улыбнулся.

— Да ладно тебе, Славуня. Просто боязно немного…

Славуня хмыкнув покосился на напарника. Не увидя ожидаемой иронии на его лице, нехотя признался:

— Мне то ж, не по себе. Видел, что с Мизгерем, этот — Славуня кивнул в сторону подвала с пленниками, — сотворил?

— Не, я ж тут с середины ночи, почитай, стою. Так, слышал кое-что… постой, ты ж как раз там где-то был?

— Угу, — хмуро поежившись, буркнул Славуня, — Хвала богам, на улице сторожил. Когда крик подняли, я ж первый в терем ломанулся. Вбегаю, а там у лестницы Буня лежит… А кровищи!.. Наверх-то когда пришел, там все уже кончено. Этого, Быстряк крутит, а Мизгирь уж и не дышит почти… Я как глянул, чуть не вывернуло — плечо словно из живота растет!

Зверко широко распахнув рот, жадно ловил каждое слово.

— Неужто так можно? — недоверчиво спросил он.

— А как думаешь, коли вдвоем его палицу волочить пришлось? Одному поднять — и думать нечего. А этот, — он снова кивнул в сторону подвала, — супротив троих ей махал!

Зверко попытался представить эту картину, и себя на месте Быстряка. Получилось так правдоподобно, что даже икнул от страха. Покосившись краем глаза на надежную дубовую дверь, неуверенно сказал:

— Ну, все равно же, Быстряк его завалил?

— Завалил. Только, — Славуня доверительно наклонился к товарищу и тихонько, не дай бог, кто услышит, прошептал. — Я вот что скажу. Будь там место для размаха, да один на один, от Быстряка бы мокрое место осталось. Истинно говорю…

Шорох, донесшийся из подвала с пленниками одновременно с последними словами, прозвучал так зловеще, что оба содрогнулись, мертвыми хватками вцепляясь в рукояти мечей.

Помолчали, думая об одном и том же. Первым не выдержал Славуня. Осторожно подошел к двери ведущей в подвал, осмотрел. Хорошая дверь. Ладили подвал всяких татей держать, вот и постарались, на славу. Толстая, мореного дуба, вся в полосах кованого металла, петли в три пальца толщиной. Такую не вышибешь. Разве что кто из богатырей князя Владимира смог бы. Да, хвала богам, откуда тем богатырям в этой глуши взяться? На всякий случай заглянул в окошечко в центре двери. Странный мужик скрючившись неподвижно лежал у дальней стены. Смерив взглядом ширину плеч, Славуня только покачал головой — у самого плечи такие, что в иные двери боком приходиться. А у этого и того шире — не человек, а велет. И откуда только такие берутся? Славуня перевел взгляд чуть в сторону, и оторопел. Девчонка дотянувшись до решетки окна, приладила к прутьям поясок и теперь сосредоточенно пропихивала голову в завязанную на другом конце петельку.

— Эй, ты это чего удумала, а? — нервно облизнув губы, окрикнул ее Славуня.

Звана игнорируя окрик продолжала заниматься своим делом.

— Зверко, а Зверко, — позвал Славуня напарника. — Ты гляди, чего эта бестия удумала! Она счас удавиться, а нас потом боярин…

— Девка, ты это брось! — выкрикнул из-за плеча Славуни Зверко, которому одного взгляда хватило понять всю серьезность ситуации. — Себя не жалко, хоть нас пожалей. Нас же на кол посадят!