Но все это лишь догадки, а с ними можно уйти далеко. Люди часто придумывают теорию, которая объясняет все, и начинают подгонять под нее жизнь, пока в один прекрасный момент не выясняется, что теория-то была ложной. Только в этом никто никогда не признается.

Однако в моем случае все сходилось — наш отец отправился из Нового Орлеана в горы примерно в то же самое время, что и Пьер. Имя Сэкетт насторожило Андре, стоило ему только его услышать. А после того как Оррин представился ему как Сэкетт, да еще упомянул в разговоре Пьера, брат сразу же исчез.

Теперь мне нужно найти плавучий дом, куда Бастоны отвезли Оррина. Загадка не из легких, если учесть, что в дельте Миссисипи стоит не менее четырех или пяти сотен таких домов. Придется отправиться к своим друзьям на улицу Галлатэн, а оттуда — на заболоченные берега дельты. Я немного говорю по-испански, вернее, на мексиканском диалекте, и знаю несколько слов по-французски — кое-что я выучил в Луизиане, а кое-что на канадской границе. Мне понадобятся оба эти языка — ведь Новый Орлеан, прежде чем стать американским, почти сотню лет был франко-испанским городом, и люди, живущие по берегам рукавов, особенно рукава Теш, где обитают индейцы племени каюн, не знают никакого другого языка, кроме французского.

Перво-наперво нужно отыскать кого-нибудь, кто хорошо ориентируется в протоках, поэтому лучше всего отправиться туда, где люди знают то, что недоступно обычному горожанину. Когда-то у меня были друзья. Однако кто-то сказал мне, что Каменная Джексон попала в тюрьму.

У Каменной Джексон был ужасно скандальный характер, она то и дело попадала во всякие передряги. Несколько лет назад она связалась с человеком по имени Миллер, у которого вместо кулаков были железные болванки. Однажды он вернулся домой с кнутом и решил немного поучить ее, но она вырвала у него кнут и избила его до полусмерти. Тогда он схватился за нож, но она вырвала клинок у него из рук и нанесла ему пять или шесть ран, от которых он и умер у нее на руках. Они и раньше частенько ссорились, но в этот раз он ее по-настоящему разозлил, и она его убила. Вскоре явилась полиция и, увидев мертвого Миллера, забрала Каменную Джексон в тюрьму.

Когда-то я ей немного помог, даже не подозревая, кто она такая, и я не знаю, что больше ее удивило — мой род занятий или то, что я помог ей. Только с тех пор она говорила всем, что за мной пошла бы и в ад. Впрочем, я думаю, что она пошла бы туда за многими мужчинами.

Сплавляя лес по реке, мне приходилось встречаться с разными людьми, но у меня никогда не было намерения читать им проповеди и учить их, как надо жить. С некоторыми из них я подружился, и среди них были те, что жили в таких районах Нового Орлеана, куда добропорядочные горожане боятся сунуть нос. Туда-то я и отправился.

Люди, хорошо знающие, что такое грех, никогда не появляются на улице Галлатэн. А если бы они и появились, то их представление о грехе существенно расширилось бы, и вместо десяти заповедей появилось бы сто. На этой улице постоянно случались скандалы, убийства и кражи. Здесь распахивали свои двери салуны под названием «Голубой якорь», «Балтимор», «Амстердам» и «Притон матушки Берке» («Дом Кантона» был закрыт после того, как его владелец Кантон убил в драке матроса). Так что на этой улице не надо было искать, где можно было напиться, а пьяных частенько грабили, не в одном салуне, так в другом.

Самым дешевым напитком был «Сок тарантула», как его здесь называли. Его приготавливали так: в бочонок заливали два галлона чистого спирта, бросали туда прессованный жевательный табак и полдюжины подгорелых персиков и заливали все это пятью галлонами воды. Если там чего-то недоставало, так это обычно спирта, но предприимчивые виноделы доливали в эту адскую смесь все что угодно, лишь бы получить желаемое количество «Сока».

Я ходил из одного притона в другой, внимательно вглядываясь в лица посетителей в надежде найти кого-нибудь из знакомых. Вся эта публика была мне хорошо известна — ее можно найти в любом порту мира. Это грубые, скандальные люди, всегда готовые схватиться за нож или ударить кулаком. Наконец в танцевальном салуне Мерфи мне повезло. Зайдя туда, я заказал пиво — пиво Мерфи можно пить спокойно, не боясь за свой желудок, — и принялся разглядывать публику. В эту минуту ко мне подошел высокий худой человек с золотым кольцом в ухе.

На лице его выделялась большая нижняя челюсть и желтоватые глаза. На нем была плантаторская шляпа с повязанным под ней платком, коричневый пиджак и шарф вокруг шеи. Несмотря на худобу, от него исходило ощущение силы.

— Можно доверять пиву, Сэкетт, да и Мерфи тоже — до определенной степени.

— Благодарю, — ответил я. — Но можно ли доверять незнакомцу с кольцом в ухе?

— Меня зовут Тинкер, — сказал он, и это имя мне все объяснило.

В нашем штате оно известно всем — Тинкер был лудильщиком и коробейником, который странствовал по горным тропам, продавая и покупая всякую всячину. Он приехал откуда-то издалека, но всем казалось, что он всегда жил с нами, и хотя Тинкер выглядел тридцатилетним, ему вполне могло быть и девяносто. Он в одиночку путешествовал по Кумберландским и Скалистым горам, а также по Голубому хребту. Его знали и в Хайлэнд-Рим, и на всем пространстве от Песчаных Сбросов до Чокколоко. Помимо всего прочего, он был знаменит тем, что делал такие отличные ножи, какие вам в жизни не приходилось видеть. Но он редко кому продавал их, и никому не дарил.

— Рад встрече с вами, — сказал я. — Мне нужен человек, который хорошо ориентируется в рукавах дельты.

— Я немного ориентируюсь в них, — сказал Тинкер. — Но я знаю тех, кто изучил их досконально. У меня здесь есть друзья.

Тинкер был цыганом и среди обитателей нью-орлеанского дна пользовался огромным уважением. Быть может, он был у них тут за главного, или занимался магией, или просто лучше других обращался с ножом — этого я не знал.

— Они поймали Оррина, — сказал я. — За этим стоят люди по имени Андре Бастон и Хиппо Суон.

— Когда Сэкетт выбирает себе врага, — заявил Тинкер, — он никогда не выбирает слабого. Эти люди — хитрые и коварные, Телль Сэкетт.

— Значит, вы меня знаете?

— Когда у вас здесь в порту несколько лет назад случилась заварушка, я был среди тех, кто направлялся в Моголлон. Мы ехали туда вместе с вашим кузеном Ландо. Ландо — мой друг. Где мне искать вас, если найдется, что сообщить?

— Я остановился в отеле «Святой Карл». Если меня не будет, спросите там негра по имени Иуда Прист и передайте ему то, что захотите сообщить мне.

— Я знаю этого человека, да и кто его не знает?

— Ну и что вы о нем скажете?

— Таких людей, как он, надо поискать.

Тинкер отошел от бара и жестом подозвал к себе человека, стоявшего неподалеку от нас. Он положил руку на мою.

— Это — Телль Сэкетт, мой друг.

— Понятно, — ответил человек.

Тинкер взглянул на меня.

— Теперь вас никто не тронет, — сказал он. — Можете ходить по Новому Орлеану совершенно спокойно. Правда, за болота и берега проток я не ручаюсь.

Нас окружала пропахшая потом толпа, толкавшаяся, ругавшаяся, так и норовившая залезть тебе в карман или воткнуть в тебя нож, но когда я повернулся, чтобы уйти, она расступилась, и я пошел без всяких препятствий. В толпе я заметил приятеля Тинкера и его самого, окруженного друзьями. С тех пор один из них всегда сопровождал меня, держась неподалеку.

Цыгане знали, как обделывать свои делишки в Новом Орлеане, и там их было гораздо больше, чем принято считать.

Я очень устал от своего похода по притонам и зашагал в сторону отеля, но тут передо мной возник Хиппо Суон.

— Привези моего брата назад, в отель «Святой Карл», — велел я ему. — Если я сам пойду за ним, тебе придется плохо.

Он рассмеялся и оглянулся по сторонам, ища своих людей, но они неожиданно куда-то исчезли, и вокруг нас образовалось открытое пространство. Хиппо это не понравилось. Он никого не боялся, но здесь, в этом квартале, его люди перестали его слушаться, и он никак не мог понять почему. Он пришел сюда с полудюжиной молодцов, а оказался вдруг один на один со мной.