После окончания сражения Славным Воинам Племени Лохматых Хулиганов было роздано не менее двадцати «Черных Звезд»[3]. И это неудивительно, ибо викинги в той схватке проявляли такое Воинское Мастерство — любо-дорого смотреть! Награды эти были также данью уважения старому солдату Брехуну Крикливому, научившему доблестных воинов всему, что они знали. Вот, полюбуйтесь, в дальнем углу палубы Червяк Безмозглый исполняет сложнейший прием под названием «Танец С Топорами», заключающийся в том, что пират с бешеной скоростью крутит над головой сразу два боевых топора. Он перекидывает их из руки в руку, гипнотизируя противника и приводя его в замешательство, а потом неожиданно наносит смертельный удар.

А вот мальчишки, еще вчера проходящие обучение по Программе Подготовки Пиратов, воплощают в жизнь навыки, полученные на уроках Боя На Мечах В Море. Прыгая вокруг мачты, они храбро налетают на пиратов вдвое крупнее их самих.

Но удивительнее всех ведет себя Рыбьеног! Едва началась битва, он совершенно перестал владеть собой и очертя голову кинулся на врага. Сейчас он свирепо визжит и яростно крутит мечом над головой, словно обезумел.

У викингов это называется «стать Берсерком», и таких воинов глубоко почитают во всём викинговском сообществе.

Трудно представить себе менее вероятного кандидата в Берсерки, чем Рыбьеног, но, тем не менее, факт остается фактом. Отбросы Общества старались не вставать у него на пути, ибо Берсерков всегда уважают, даже если они всего четырех футов ростом, косят, хромают и совершенно не умеют драться на мечах.

Мы вынуждены, хоть и с явной неохотой, признать, что Сопляк дрался блестяще и очень храбро. Его проворный Спиногрыз летал, как птица, туда-сюда, взад и вперед. Он безукоризненно выполнял Истребительную Защиту, Чернобородов Захват, Последний Рывок и многие другие изощренные приемы. На протяжении всего пяти минут к его ногам рухнули замертво не меньше трех Отбросов Общества, намного крупнее и массивнее его самого. Этот школьный рекорд не побит и по сей день.

Мы были бы рады сказать, что Иккинг Кровожадный Карасик III дрался столь же впечатляюще, но, увы, не можем, потому что это было бы неправдой. Если вы помните, Иккинг вывихнул руку, а его Длиннорукий Бандит остался валяться где-то на кроваво-красном берегу острова Черепушиков. Однако Иккинг старался, как мог. Здоровой левой рукой он ловко вытащил ключ из кармана Винторогого, пока тот был поглощен схваткой с Брехуном Крикливым. Этим ключом он отпер замки на цепях четырех или пяти Лохматых Хулиганов, которых уже успели сковать, и они вступили в бой плечом к плечу со своими отважными Вождями.

А Беззубик успел совершить еще один Подвиг. Ошалелый и взбаламученный, он вывалился из бочки и вцепился в первую же волосатую ногу, какая попалась ему на глаза. Нога эта принадлежала громадному толстому Отбросу, державшему факел. Отброс взвизгнул от боли и уронил факел в бочку с черносмородиновым вином.

Одному Тору известно, что за дрянь викинги подмешивают к черносмородиновому вину, но содержимое бочки мигом вспыхнуло ярким пламенем.

Разразился пожар. Яростно заполыхал парус, палубу затянуло густым черным дымом.

Все пираты, спасаясь от пламени, ринулись прочь с «Тринадцати счастливчиков».

Стоик плюхнулся в воду животом вниз и, взметая брызги, шустро поплыл к отбросовской ладье, где прерванное было сражение разгорелось с новой силой. Взобравшись на борт «Громобоя», он обернулся и крикнул сыну:

— Иккинг, иди сюда!

— Т'т-твой отец прав, — пропыхтел Беззубик. — П'по-пора сматываться.

Но Иккинг замешкался.

Потому что на «Тринадцати счастливчиках» оставался Рыбьеног.

Он всё еще пребывал в берсерковском настроении и с мечом в руке гонялся за Элвином, который ловко уворачивался и прятался за пылающей мачтой.

— РЫБЬЕНОГ! — что есть мочи завопил Иккинг. — СМЫВАЕМСЯ!

Но Рыбьеног не слышал его.

— РЫБЬЕНОГ! — закричал Иккинг, подождав еще немного. — ПОШЛИ СКОРЕЙ, ПОКА НЕ ПОЗДНО!

Но было уже поздно.

Над головой раздался оглушительный Х-Х-Х-Р-Р-Р-Р-У-У-У-У-С-С-С-Т-Т, и горящая мачта рухнула в море.

С палубы «Громобоя» Стоик Обширный с ужасом смотрел, как «Тринадцать счастливчиков» перевернулся набок и опрокинулся, погребя под собой Иккинга, Рыбьенога, Элвина и Беззубика.

Потом корабль у него на глазах погрузился в пучину.

Стоик хорошо знал, что в этом самом месте, несмотря на близость к берегу, морское дно уходит очень, очень глубоко вниз, так далеко, что тут нельзя даже ставить ловушки для омаров.

— ИК-КИНГ! — в отчаянии возопил Стоик.

Он понял, что никогда больше не увидит своего сына.

Потому что разве можно выкарабкаться из такой переделки живым?!

16. НА ДНЕ ОКЕАНА

Первой мыслью Иккинга было: тону! Его швыряло из стороны в сторону, кружило, как щепку в водовороте, затягивало на глубину с такой скоростью, что кружилась голова. Потом на него снизошло странное, безмятежное спокойствие. Ему ни до чего не было дела — всё равно пропадать! Но тут чья-то рука грубо схватила его за шиворот и вытащила на поверхность. Кашляя и отплевываясь, он вынырнул и обнаружил, что находится в воздушном пузыре под днищем затонувшсго корабля.

Ладья всё еще опускалась в пучину с такой быстротой, что у Иккинга снова и снова закладывало уши. Но теперь он хотя бы мог дышать.

— Пришел МОЙ черед спасти тебе жизнь, — прохрипел Рыбьеног.

— Ну конечно, — саркастически отозвался Иккинг, едва переведя дыхание. — Можно подумать, я не из-за тебя очутился в этой дыре. Если бы ты перестал гоняться за Элвином, мы бы давно перебрались на другой корабль… Ты что, не слышал, как я кричу?

Рыбьеног залился краской.

— Прости, я ничего не слышал, — промямлил он.

— Нашел время подаваться в Берсерки, — проворчал Иккинг.

Рыбьеног зарделся еще ярче.

— Ты думаешь, дело в этом? — робко спросил он, втайне гордясь, что в нём открылись такие неведомые глубины.

— Да, думаю, — ответил Иккинг. — Но моя жизнь спасена еще НЕ ДО КОНЦА. Мы ведь не сидим в тепле и уюте под одеялами в Хулиганской Деревне, правда? КУДА же нас занесло?

«Тринадцать счастливчиков» наконец прекратил спуск и мягко лег на морское дно.

— Н'на-на дно океана, — пояснил Беззубик. Он плавал вокруг, восседал в перевернутом отбросовском шлеме, будто грозный орел в гнездышке, и его зеленые глаза мерцали, как свечки. (Такова единственная примечательная особенность Простых Садовых драконов — их глаза светятся в темноте.)

— Корабль перевернулся, и мы очутились под ним, вроде как в воздушном колоколе, — пояснил Рыбьеног.

Иккинг окинул взглядом опрокинутые «Тринадцать счастливчиков». Днище корабля превратилось в длинный сводчатый потолок, похожий на бочку; под ним, будто балки, висели скамьи. А полом служила вода. Вокруг плавали скамейки, весла, подушки, но, насколько он видел и слышал, под этим сводом, кроме них, не было больше никого: ни свирепых Отбросов, ни дружественных Хулиганов.

— Наверно, все остальные успели вовремя смыться, — вздохнул Рыбьеног.

— Погоди-ка, — перебил его Иккинг. — Тут под скамейкой кто-то застрял… — Он нырнул, окатив Рыбьенога и Беззубика небольшой приливной волной.

Отсутствовал он минуты полторы. А когда наконец вынырнул, в его руках болтался вялый и зеленоватый Элвин Вероломный.

— З'за-зачем ты ЕГО спас? — возмутился Беззубик. — Он г'гад. Хочешь, Б'бебеззубик его y'у-убьет? — И он радостно протянул когти к обмякшему Элвину.

Словно услыхав эти слова, Элвин открыл глаза, сморщился и заплакал, как младенец.